Брик-лейн - Моника Али

И он напялил темные очки. Они тоже входили в список оборудования.

Назнин посмотрела на его сандалии, тоже новые. Увидела толстые желтые ногти на ногах. Торчат из-под ремешка набухшие, как поп-корн. Она уже давно не занимается его ногами. Смахнула с его плеча воображаемую былинку.

Шану повернулся к девочкам:

— Как вам нравится наше путешествие?

Биби сказала, что ужасно нравится, Шахана покосилась на него, заерзала и прислонилась головой к окну.

Шану начал напевать. Закачал головой в такт мелодии и застучал ритмично по колену. Запел он низким грудным голосом, и этот звук совпал с гулом автобуса, которого трясло на басах.

Назнин решила, что сегодняшний день должен запомниться им на всю жизнь. Она сделает все, чтобы у мужа сегодня весь день было радужное настроение.

Подошел кондуктор с билетами. Опущенная челюсть придает ему выражение полного безразличия.

— Два по одному фунту и два детских, пожалуйста, — сказал Шану. Взял билеты. — Мы на экскурсию, — объявил он и погладил путеводитель, — у нас семейное путешествие.

— Хорошо, — ответил кондуктор.

Перевернул сумку в поисках сдачи. Эта работа давит на него. Под потолком автобуса он постоянно горбится.

— Вы не могли бы мне ответить на один вопрос? Как вы думаете, что выше по уровню, Британский музей или Национальная галерея? Или все-таки вы посоветуете сначала в галерею, а потом в музей?

Кондуктор оттопырил нижнюю губу вместе с языком. Он тяжелым взглядом посмотрел на Шану, как будто решая, надо ли его выставлять из автобуса.

— По моей оценочной системе они идут ноздря в ноздрю, — объяснил Шану, — мне бы хотелось услышать мнение местного жителя.

— А сам-то ты где живешь, приятель?

— Через пару кварталов отсюда, — ответил Шану, — но это первая наша вылазка за последние двадцать-тридцать лет.

Кондуктор покачивался. Время еще раннее, но в автобусе уже жарко, и Назнин уловила от него запах пота. Он посмотрел на путеводитель Шану. Повернулся и посмотрел на девочек. Беглый взгляд в сторону Назнин — с ней все ясно, покачал головой и пошел прочь.

На подъезде к Букингемскому дворцу уместилось бы сорок повозок с буйволами. Какая роскошная дорога! Ничего серого и черного. Ничего коричневого и грязно-желтого. Она красная. Как раз для королевы. Высокую черную ограду вокруг дворца венчают золотые наконечники. Назнин прикоснулась к ней и стала рассматривать дворец. Через пару секунд обернулась. На тротуаре уйма туристов. Молодые пары держат друг друга чуть пониже талии; семьи, в каждой кто-нибудь скучает; туристические группы, различающиеся по расовым признакам и по снаряжению; группки подростков, которые курят, жуют жвачку или открыто и яростно целуются. Многие смотрят на дворец так, будто ждут, что он что-нибудь покажет. Назнин снова посмотрела на здание. Белое, большое и, на ее взгляд, выдающееся только по своим размерам. Ограда впечатляет, но дом королевы просто большой. Фасад невзрачный. Две колонны (тоже невзрачные) у главного входа, и в плане украшений посмотреть не на что. Будь Назнин королевой, она бы снесла этот дворец и построила новый, не такую коробку с плоской крышей, а что-нибудь изящное и одухотворенное, с минаретами и башнями, куполами и мозаиками, с красивым садом вместо этого голого двора. Что-нибудь вроде Тадж-Махала.

Шану отыскал соответствующую страницу в путеводителе: «Букингемский дворец с 1837 года является официальной резиденцией британских монархов. Поначалу был построен как особняк, и в начале восемнадцатого века им владели герцоги Букингемские».

Шану опустил путеводитель и оценивающе смотрел на открывшийся вид. Шахана и Биби рядом с Назнин, Шахана повернулась к дворцу спиной. Она хочет проколоть дырочку в губе. По последней моде. До дырочки в губе мечтала о татуировке. С подобными просьбами она не обращается к отцу. Адресует их матери в доказательство, что ее нельзя «забрать домой». К заявлению о сережке в губе присовокупила: «Это мое тело», словно это что-то решает. Назнин улыбнулась в ответ и получила пинок за то, что не сможет ей помочь.

— Королева Виктория приказала пристроить четвертое крыло с детскими комнатами и двумя спальнями для гостей. Мраморную арку перенесли в Гайд-парк, в северо-восточный его угол.

Шану снял бейсболку и вытер пот. Увидел, что дочь прислонилась к ограде.

— Шахана, посмотри. Посмотри, какое красивое здание.

На дворец посмотрела Назнин.

— О, да, — сказала она, — как мудро поступил ваш отец, что привел нас сюда. Какой прекрасный выбор.

Кое-где на окнах занавески, совсем как на окнах у них в квартале. Назнин хотелось спрашивать Шану, чтобы он отвечал на вопросы. Но в голову лезут сплошные глупости. Сколько у них уборщиц? Сколько времени уходит на то, чтобы сменить постели во всех комнатах? Как в этом здании семья общается друг с другом? Наконец она спросила:

— Какая здесь самая большая комната и для чего она используется?

Шану был польщен.

— «Бальная зала — сто двадцать два фута в длину, шестьдесят футов в ширину и сорок пять футов в высоту. Когда ее только построили, она была самой большой комнатой в Лондоне. Использовалась по самому разному назначению». Понимаешь, королева должна развлекать много людей. Это одна из ее государственных обязанностей. В Британии многие известны тем, что они присутствовали в то или иное время на чаепитии у королевы. Так она и завоевывает любовь и преданность своих подданных.

Назнин задавала еще вопросы. Шану отвечал обстоятельно, заглядывал в книгу, строил гипотезы. Биби не спускала глаз с дворца, словно пыталась его выучить. Она хватала косички, когда Шану упоминал какие-нибудь невероятные факты или цифры, и вставала на цыпочки, чтобы понять их. Шахана переминалась с ноги на ногу и смотрела вокруг. Ей не хотелось стоять на солнце.

— Я почернею, — ныла она рядом с Назнин, — ты мне хоть бы крем купила от загара.

— Тише, отец рассказывает.

— Когда он соизволит замолчать, дай мне знать.

Шану перечислял сокровища и произведения искусства во дворце. Экскурсовод, который говорил на непонятном Назнин языке, стал с группой неподалеку от Шану. Оба они заговорили громче.

Назнин хлопнула в ладоши:

— Какой у нас сегодня чудесный выходной, правда, девочки?

— Да.

— Да.

— Пошли, — сказал Шану, — давайте отойдем в сторону и посмотрим на дворец под другим углом. И чтобы на фотографиях он был лучше виден.

Он достал бутылку с водой и отхлебнул из нее. Предложил бутылку Шахане, но она сделала вид, что не заметила.

Через двести ярдов им встретилась тележка с горячим арахисом в карамели. Назнин, осуществляя запланированное с утра веселье, оживилась:

— Ммм. — И погладила себя по животу. — Как вкусно пахнет. Купишь?

Шану похлопал по кошельку на поясе:

— Угощения я тоже продумал.

Они сели на ступеньки напротив входа в парк и принялись за орехи в бумажных пакетиках, вдыхая запах жженого сахара. Назнин ела, смеялась, разговаривала и задавала сотни вопросов. Через несколько минут Шану начал на них отвечать, Назнин снова засмеялась, Шану замолчал и посмотрел на жену, склонив голову набок.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Может, это у тебя от солнца?

Назнин вспыхнула и снова засмеялась. Слишком много она смеется, но, однажды начав, уже не так просто остановиться.

— Нет, нет. Со мной все очень хорошо.

И икнула, и снова расхохоталась. Схватилась за живот, который уже болел от смеха. Шахана улыбнулась, потом захихикала. Легонько стукнула мать по голени носком своей кроссовки:

— Хватит, ма.

И тоже начала смеяться. Биби расхохоталась, сначала без видимого веселья, потом с более серьезными симптомами. Навернулись слезы, тельце затряслось. Шахана показала на сестру, обе взвизгнули, глянув друг на дружку, и сделали свой первый и единственный оборот на карусели смеха.

— Ну что ж, — сказал Шану. — Его распирало от гордости за отлично организованный день. — Как же нам весело.

Они перешли на другую сторону аллеи и пошли обратно к Букингемскому дворцу. Девочки шли впереди, каждая с пакетом в руках, не отпуская друг друга.

— Это зрелище самое прекрасное из всех достопримечательностей, — сказал Шану Назнин, она споткнулась и схватила его за руку.

Они вернулись к дворцу, потому что Шану хотел испробовать фотоаппарат и сделать общий кадр. Должно получиться, объяснил он, если подойти к дворцу достаточно близко и следить, чтобы в видоискателе помещалось все. И завозился с маленьким картонным фотоаппаратом.

— Он одноразовый, — сказала Шахана, — чего с ним возиться?

Шану закончил с первым фотоаппаратом, и веселье закончилось. Начал искать второй, заявил, что его украли. Предложил обратиться к гвардейцам, стоявшим в низеньких черных коробках во внешнем дворе дворца.