Крестовые походы. Под сенью креста - Александр Доманин

Однако убедить простых паломников в необходимости в очередной раз отложить продвижение в Святую Землю оказалось вовсе не легко. Многие из крестонос-цев приняли крест три, а то и пять лет назад. Поход м без того чрезмерно затянулся, и тысячи наиболее фанатично настроенных пилигримов требовали, чтобы их немедленно везли в Акру. Даже уговоры священни-ков не очень-то помогали, и вскоре часть наиболее непримиримых покинула войско и направилась на ко-раблях к берегам Леванта. Но ядро армии удалось сохранить, более того — с уходом недовольных прекратились непрерывные раздоры. В мае 1203 года вся кспецианско-крестоносная рать погрузилась на корабли и двинулась к Константинополю.

26 июня гигантская эскадра (с примкнувшим к ней по пути царевичем Алексеем) бросила якорь в Скута-ри*, на азиатском берегу Босфора. В этом месте шири-па знаменитого пролива менее одного километра, поп-ому все действия крестоносцев были для византийцев как на ладони. В том числе, грекам было совершенно ясно, что крестоносная рать не слишком велика по размерам, ведь даже такой большой флот мог везти не более тридцати тысяч человек**. Это подготовило полную неудачу первичных переговоров: ведь греки даже и самом городе располагали значительными силами, а пси византийская армия превосходила крестоносное Войско в несколько раз. И если бы сама империя оставалась прежней, такой, как четверть века назад, судь-i.n паломников была бы печальной. Но со времен Комнинов уже много воды утекло. Авторитет верховной плести упал до предела. Узурпатор Алексей III был чрезвычайно непопулярен в народе и опирался только на преданную ему дружину варангов

Реальная численность крестоносцев неизвестна и вызывает споры историков. Но, по всей вероятности, боеспособная часть сухопутного войска не превышала двадцати тысяч человек, включая сюда и венецианцев.

*** «Варангами» византийцы именовали варягов. Наемная дружина численностью около шести тысяч человек была самой боеспособной частью византийской армии. Набиралась она в основному скандинавов и русских, но немало было искателей приключений и ИЗ других стран.

11 июля, уяснив, что дальнейшие переговоры бессмысленны, крестоносцы начали высадку у стен Константинополя. Начиналась его первая осада. Здесь «Христовым воинам» сразу улыбнулась удача. Воспользовавшись нерасторопностью греков, они смогли захватить крепость Галату на противоположном от Константинополя берегу бухты Золотой Рог. Это отдало им в руки всю Константинопольскую гавань и позволило прекратить подвоз морским путем войск, боеприпасов и продовольствия осажденным. Затем город был окружен и с суши, причем крестоносцы, как и при осаде Акры, построили укрепленный лагерь, что сослужило им немалую службу. 7 июля была разбита знаменитая железная цепь, преграждавшая путь в бухту, и венецианские суда вошли в гавань Золотой Рог. Таким образом, Константинополь был осажден и с моря, и с суши.

Самым удивительным в этой беспримерной осаде являлось то, что число осаждающих было много меньшим, чем количество защитников города. Жоффруа де Виллардуэн вообще утверждает, что на одного ратника-пилигрима приходилось двести византийских воинов. Это, конечно, явное преувеличение; однако не подлежит сомнению, что осажденные располагали армией, в три-пять раз превышающей крестоносное войско*. Но греки не смогли ни помешать высадке пилигримов, ни противостоять захвату гавани. Эта явная слабость защитников города свидетельствует о степени развала византийских политических структур и полном расколе греческого общества, еще до прибытия крестоносцев постоянно балансировавшего на грани гражданской войны. Фактически самая многочисленная, греческая часть войска не представляла собой реальной боевой силы, поскольку имела в своих рядах много сторонников свергнутого Исаака Ангела. Греки вовсе не рвались защищать крайне непопулярного в народе Алексея III, возлагая надежды, главным образом, на варяжских наемников. Двадцать лет непрерывных смут и переворотов не прошли для империи даром. В момент чрезвычайной опасности великая греческая держава оказалась расколотой и ослабленной, абсолютно неспособной защититься даже от не очень сильного врага, что и доказали последующие события.

В течение десяти дней с 7 по 16 июля крестоносцы вели подготовку к штурму города. 17 июля наступил решающий день. С суши константинопольские стены были атакованы французскими крестоносцами во главе с Балдуином Фландрским (Бонифаций Монферратский остался охранять лагерь, так как существовала опасность атаки извне); с моря на приступ двинулись венецианцы под предводительством Энрико Дандоло. Атака Балдуина вскоре захлебнулась, натолкнувшись на ожесточенное сопротивление варягов, но нападение венецианцев оказалось довольно успешным. Ведомые бесстрашным слепым (!) стариком, который лично возглавил штурм, итальянские моряки доказали, что умеют воевать не только на море. Им удалось захватить сначала одну башню, а затем еще несколько, и даже ворваться в город. Впрочем, их дальнейшее наступление застопорилось; а вскоре ситуация изменилась настолько, что заставила венецианцев отступить из города и даже оставить уже завоеванные башни. Виной тому было критическое положение, в котором оказались французские пилигримы.

После того, как была отбита атака с суши, Алексей III наконец решился нанести удар по крестоносцам. Он вывел из города почти все свои войска и двинулся на французский лагерь. Французы, однако, были к этому готовы и заняли позицию у укрепленных палисадов. Войска сблизились до расстояния арбалетного выстрела, и... византийцы остановились. Несмотря на свое огромное численное превосходство, греческая армия и ее не уверенный в себе полководец опасались перейти в решительное наступление, зная, что в поле франки очень сильны. Несколько часов оба войска стояли друг против друга. Греки надеялись выманить крестоносцев подальше от прочных укреплений лагеря, пилигримы же с ужасом ждали неизбежной, как им казалось, атаки. Ситуация для крестоносцев была по-настоящему критической. Судьба греческой империи, судьба крестового похода и всего крестоносного движения решалась здесь, в этом многочасовом молчаливом противостоянии.

Нервы дрогнули у Алексея III. Так и не осмелившись идти на приступ, он дал приказ к отступлению в Константинополь. В ту же ночь византийский базилевс бежал из города, прихватив с собой несколько сот килограммов золота и драгоценностей. После этого еще восемь лет незадачливый узурпатор будет метаться по стране в поисках  союзников,

пока в 1211 году не окажется в стане сельджуков, и после поражения сельджукской армии от греков же (!) не закончит жизнь в плену у своего преемника, никей-ского императора Феодора Ласкариса. Но это уже другая история.

В Константинополе же бегство императора было обнаружено утром следующего дня и вызвало настоящий шок. Город, безусловно, был способен обороняться еще долго, но дезертирство базилевса окончательно сломило решимость византийцев. Верх взяли сторонники примирения с франками. Был торжественно освобожден из тюрьмы и восстановлен на престоле слепой Исаак Ангел. Сразу же с сообщением об этом были отправлены послы к крестоносцам. Эта весть вызвала небывалое ликование в войске пилигримов. Неожиданный успех объяснялся не иначе как Господним промыслом — ведь армия, еще вчера стоявшая на краю гибели, сегодня могла праздновать победу. Бонифаций Монферратский отправляет послов к Исааку Ангелу с требованием подтвердить условия договора, подписанного его сыном. Исаак пришел в ужас от непомерности требований, но, находясь в безвыходном положении, был вынужден подтвердить договор. А 1 августа в торжественной обстановке был коронован царевич Алексей, ставший соправителем своего отца под именем Алексея IV.

Итак, крестоносцы, по существу, выполнили свою задачу. Законный император водворился на престоле, он во всем был покорен своим благодетелям. Вскоре паломники получают от Алексея IV примерно половину оговоренной суммы — около ста тысяч марок. Этого вполне достаточно, чтобы наконец полностью расплатиться с Венецией. И пилигримы вспоминают о настоящей цели похода, ради которой они и принимали крест — освобождении Иерусалима. Вновь становится слышен голос простых паломников, рвущихся в Святую Землю. Но небывалый, невероятный успех уже вскружил головы вождям, и они уговаривают нетерпеливых подождать, пока Алексей IV полностью расплатится по счетам. Жажда наживы оказалась сильнее богоугодных устремлений, и после недолгих споров крестоносцы откладывают поход в Палестину до следующей весны. Возможно, на это решение повлияла и просьба Алексея о военной помощи, поскольку он, громко именуясь «базилевсом ромеев», реальной властью обладал только в самом Константинополе. Он и в столице чувствует себя нетвердо, так как население крайне недовольно огромными платежами крестоносцам, ради чего Алексею даже пришлось конфисковать и расплавить драгоценную церковную утварь. Императорская казна пуста, попытка займа у константинопольских богачей безуспешна: они вовсе не горят желанием поддержать ставленника ненавистных латинян. Сами крестоносцы понимают, что в этой ситуации новому базилевсу трудно выполнить условия договора, и решают помочь ему в укреплении власти в империи. Вскоре около половины франкского войска уходит вместе с Алексеем во Фракию; после ряда успешных осад и сражений они возвращаются в ноябре 1203 года с чувством хорошо выполненного долга.