Молли имеет право - Анна Кэри

— А я уверена, что случилось, — заявила она. — Но если твою совесть что-нибудь тяготит, тебе стоит сходить к исповеди или хотя бы поговорить об этом с кем-нибудь из монашек в школе.

Я глубоко вздохнула, пытаясь сохранять спокойствие, и не моргнув глазом ответила:

— Моя совесть совершенно чиста. Ничего плохого я не делала.

— Точно? — переспросила Джулия.

Кулаки сжались сами собой. Я знала, что, если потеряю самообладание, вполне могу в ярости выболтать правду.

— Абсолютно точно. Теперь хватит болтать, пойдём.

К счастью, мы как раз добрались до Кристининого дома, так что Джулия вошла внутрь (вероятно, чтобы помолиться за мою грешную душу), а я медленно побрела домой, в сотый раз перебирая в памяти утренние события. И к тому времени, как вернулась домой, окончательно убедила себя, что никаких улик мы не оставили. Отголоски беспокойства так меня и не покинули, но страшно уже не было.

А потом, примерно часа в два, когда мы с Филлис сидели в гостиной (она без интереса листала роман, я пыталась учить французский), а мама играла на пианино что-то не-слишком-расслабленное из Бетховена, всё и случилось. В дверь громко постучали, и едва Мэгги успела открыть, как в комнату влетела Мейбл, выглядевшая ужасно возбуждённой и взволнованной.

— Филлис, мне нужно с тобой поговорить, — с порога заявила она.

— Ну, Мейбл, — укоризненно сказала мама. — Что за манеры?

Мейбл покраснела ещё сильнее.

— Ужасно сожалею, миссис Карберри, но мне нужно срочно поговорить с Филлис.

— Пойдём, — кивнула Филлис. — Прости, мам.

И они поднялись к Филлис.

— Чем раньше эта девушка выйдет замуж, тем лучше, — проворчала мама. — Мне кажется, для юной леди она слишком уж легкомысленна.

Я, однако, почти её не слышала, поскольку сгорала от любопытства, что же такое Мейбл сейчас рассказывала Филлис. Уверена, не случись чего-то важного, она не бросилась бы опрометью сюда. Я даже подумывала прокрасться наверх и подслушать под дверью, но осознала, что такое поведение недостойно суфражетки. А именно суфражеткой я теперь официально и являюсь. Кроме того, я знала, что, если речь об ИЖЛИП, Филлис рано или поздно перескажет мне все новости. И я оказалась права. Примерно через полчаса, когда Мейбл и Филлис спустились в гостиную, глаза у Филлис горели от едва сдерживаемого возбуждения.

— Простите, что я вот так к вам ворвалась, — пробормотала Мейбл. — Это больше не повторится.

— Ну что вы, Мейбл, всё в порядке, — сказала мама. — Но, думаю, вам стоит немного успокоиться. Подобная суета ужасно вредит пищеварению.

— Конечно, миссис Карберри, — потупилась Мейбл. — До свидания.

— Помолвка Мейбл ещё в силе? — поинтересовалась мама, когда закрылась дверь.

— Что? — переспросила Филлис. — Ах да, всё в порядке. Она просто хотела сказать, что… гм… что медовый месяц они проведут в Париже.

— В Париже! — воскликнула мама. — Боже правый, какая роскошь! Мы с вашим отцом уехали в Килларни и думали, что нам очень повезло.

Но прежде чем она успела погрузиться в воспоминания о старых добрых деньках девятнадцатого века, я многозначительно взглянула на сестру:

— Филлис, не поможешь мне поискать ту ленту, что я потеряла? Никак не могу её найти.

— Что? — удивилась Филлис. Я посмотрела на неё ещё более многозначительно и даже несколько раз вскинула брови (обе, к сожалению, хотя пыталась поднять только одну), пока она не кивнула:

— О, конечно.

Мы поднялись к ней в комнату и закрыли дверь.

— Чего хотела Мейбл?

— Тс-с-с, не так громко! — шикнула Филлис. Потом глубоко вздохнула и с жаром зашептала: — Это случилось! Начались боевые действия!

Меня вдруг захлестнули ужасно необычные и противоречивые чувства. Мне было одновременно и жарко, и холодно, а живот скрутило так, будто он сам себя связал морским узлом.

— Какие действия? — спросила или, вернее, каркнула я, поскольку во рту совершенно пересохло. Я почему-то вовсе не ожидала, что вести о том, как мы расписали почтовый ящик, разлетятся так быстро, и теперь, столкнувшись с реальностью, была несколько ошеломлена.

— Миссис Шихи-Скеффингтон, миссис Палмер и несколько других дам перебили множество окон. На Главном почтамте, в правительственных зданиях и куче других мест.

— Что? — на мгновение я решила, что ослышалась.

— Их всех арестовали, — продолжала Филлис, почти дрожа от восторга. — Я не знала, что они это планируют. Хотя, разумеется, никто из нас не знал.

— Поверить не могу, — ошеломлённо проговорила я. Разве могли мы предсказать, что совершим столь дерзкий поступок в то самое утро, когда лидеры движения перейдут к боевым действиям? Хотя вряд ли они ставили свои планы в зависимость от отъезда Гарри и прорыва труб на Эклс-стрит (по крайней мере, это было бы очень странно).

— Разве это не чудесно? — спросила Филлис. — Они такие героини. Теперь все узнают, насколько серьёзной силой стало наше движение.

— А они сделали ещё что-нибудь? В смысле, помимо разбитых окон.

— А что, этого мало? Это уже больше, чем сделали остальные.

— Конечно, не мало, — быстро ответила я. — Просто было интересно.

— Ну, насколько я знаю, это всё. Хотела бы и я что-нибудь сделать… Но они, разумеется, не могли никого посвятить в свои планы — уж во всяком случае не рядовых членов, вроде меня, Кэтлин и Мейбл.

— Разумеется.

— Я должна сходить к Кэтлин. У Мейбл не было возможности ей сообщить, хотя её тётя, должно быть, уже обо всём слышала и всё ей рассказала. По правде сказать, все скоро узнают: это будет в вечерних газетах.

Пару минут спустя она практически вприпрыжку бросилась к дому Кэтлин и выглядела при этом совершенно счастливой. А вот я не понимала, что и чувствовать, кроме некоторого остолбенения. Мне хотелось побыстрее сообщить новости Норе, но мама всё ещё не оставила мыслей насчёт «проявить усердие». На этот раз, очевидно, имелось в виду, что я должна помочь ей подшить шляпу, которую я носила прошлым летом, чтобы та «выглядела презентабельно» (я-то считала, что она и так выглядит вполне презентабельно, но мама сказала, что она похожа на старую тряпку, а это, по мне, несколько резковато).

Неудивительно, что, сколько