Виктория – королева Английская - Виктория Холт

– Дорогая.

– Животные…

– О них позаботятся.

Герцогиня успокоилась. Она думала прежде всего о них – об этих обезьянах с ясными глазами, о собаках с грустным взглядом, о кошках, чье равнодушие в этом положении казалось естественным.

На секунду больная закрыла глаза и вновь открыла их.

– Фредерик.

– Да, дорогая?

– Наша жизнь была… не такая уж плохая?

– Мы сделали из нее нечто хорошее, – ответил он. Она кивнула, и муж дал ей ложку меда, потому что губы у нее совсем пересохли.

В браке они потерпели неудачу. Они расстались. Она не могла родить ребенка, что было единственным смыслом такого брака, как у них. Тем не менее герцог никогда не забудет, что она встала рядом с ним во время скандала с Мэри-Энн Кларк, и всегда будет ценить их дружбу.

Ему будет не хватать приездов в Отлендс, похожий на рай, хотя и зловонный. Фредерика не замечала запаха животных. Они были ее любимцами, и хозяйка предпочитала их людям.

Бедная Фредерика, потерпевшая поражение в своих отношениях с людьми и искавшая общества своих кошек, собак и обезьян. Но можно ли считать ее неудачницей? Юная Шарлотта любила ее, он, ее муж, сейчас скорбел о ней, у нее были друзья, она построила для себя жизнь здесь, в Отлендсе, быть может, эксцентричную, но нравившуюся ей.

А теперь эта жизнь подходит к концу.

– Фредерика, – сказал он, – я хочу тебе сказать. Знаешь, я полюбил тебя.

Но теперь было уже слишком поздно говорить ей об этом.

Герцог сидел у ее гроба и плакал. Сейчас, когда она умерла, он мог бы объяснить свои чувства к ней, как не мог этого сделать никогда в жизни.

Ее похоронили в приходской церкви Уэймаута. Это были тихие похороны, отнюдь не королевские. И тем не менее те, кто оплакивал ее, делали это искренне. Бедняки Уэймаута никогда не забудут герцогиню: она сделала для них так много, ни одна просьба о помощи бедного или старого человека не оставалась без ответа. Плакали ее слуги. Никогда больше не будет она сидеть летом на лужайке, окруженная своими животными, и шить одежду для бедных, никто больше не увидит, как она бродит по поместью лунной ночью в сопровождении своих единственных компаньонов, своих верных собак. Фредерика, герцогиня Йоркская, умерла, и для тех, кто служил ей и зависел от нее, это был конец эпохи.

Герцог стоял возле ее могилы в необычной для себя задумчивости.

«Так много смертей в семье. Шарлотта – молодая и жизнерадостная – положила начало. Затем Кент и король, а теперь Фредерика, и все за такой короткий отрезок времени. Кто следующий?» – подумал он и вздрогнул. Йорк ощущал свой возраст. Георг был таким больным, когда стал королем, что многие опасались, что у него не хватит времени, чтобы надеть корону. «И если он умрет, она окажется на моей голове, – подумал герцог. – Не дай Бог! Пусть Георг живет многие годы… до тех пор, пока его преемником буду не я». Он не мог себе представить мир, в котором нет его блестящего брата, друга и спутника всей его жизни.

Но этот страшный скандал с Каролиной старит Георга. И когда смотришь на смерти в этой семье, то можно лишь спросить себя: «Кто следующий?»

Король мог найти утешение от своих неприятностей только в обществе леди Конингхэм. И дело было в том, что она никогда о них не говорила. Она была самой приятной собеседницей, потому что могла сделать так, что он совсем забывал о королеве Каролине.

Георг больше не встречался наедине с леди Хертфорд, а если они встречались в компании, то бывал вежлив – как со всеми женщинами, – но давал совершенно ясно понять, что между ними нет никаких особых отношений.

Леди Хертфорд делала вид, что не замечает этой перемены. Она не была похожа на леди Джерси, которая с тех пор, как король – тогда еще принц Уэльский – оставил ее, не могла ему этого простить и искала любую возможность, чтобы строить интриги против него.

Леди Хертфорд обладала чувством собственного достоинства. Это была крайне непопулярная женщина; именно она стала одной из причин нелюбви подданных к своему королю. Чаще всего его карету забрасывали гнилыми фруктами и овощами, когда она стояла у ее дома, чем где бы то ни было еще.

Леди Конингхэм не пользовалась особой популярностью, но ее не любили намного меньше, чем предшественницу. Она прославилась такой непроходимой глупостью, что никто не мог ей завидовать.

– Король стареет, – говорили люди. – Ему нужно безмозглое существо, чтобы ухаживать за ним. Жирная Конингхэм полностью отвечает этому требованию.

Людей также забавляло поражение высокомерной леди Хертфорд. Нельзя сказать, чтобы она показывала это. Леди делала вид, что ей ничего не известно о каких-то переменах в ее отношениях с королем. Знакомые не могли отказать себе в попытке уколоть ее.

– Что за глупое и вульгарное существо эта леди Конингхэм! – сказал один знакомый. – Я удивлен, что король, кажется, так заинтересовался ею. Я видел, как она ехала из Эскота в своей карете. Его Величество не обсуждал с вами это создание?

Леди Хертфорд широко открыла свои холодные голубые глаза, при этом нежный цвет ее щек ничуть не изменился.

– Почему он должен это делать? – спросила она спокойно. – Несмотря на нашу близость и искренность, с какой мы обсуждаем различные темы, он никогда не говорил со мной о своих любовницах.

Эти слова сочли самым интригующим высказыванием дня. Его обсуждали, над ним шутили, так как все знали, что леди Хертфорд была любовницей короля с первых дней его регентства.

Но такова была отличительная особенность этой женщины, и как бы ее не презирали за ее холодный и жесткий характер, никто не мог не восхищаться тем, как искусно она отказывалась признать связь между ней и королем.

Однако теперь стало ясно, что преданности короля леди Хертфорд пришел конец и что правящая любовница – леди Конингхэм.

Теперь, когда Георг стал стареть, она полностью устраивала его.

Король не находил способа, чтобы в достаточной мере выразить свою благодарность. Леди могла привезти всю свою семью в Карлтон-хаус или в «Павильон», и он был бы рад видеть ее. Так же, как раньше он сделал своими большими друзьями Хертфордов, так теперь поступал с Конингхэмами. В тиши Карлтон-хауса она сидела рядом с ним – пышная, красивая и спокойная.

– Дорогая, – сказал Георг, – я думаю, что настал момент, чтобы разработать план коронации.

– Это будет чудесно.

Он не считал ее глупой. Елизавета безупречна. Она умиротворяла его, и король подумал: «Видит Бог, больше всего на свете мне нужно умиротворение».

Дорогая Елизавета Конингхэм! Никто не обладал такой способностью умиротворить его, как она, даже Мария. А когда он мог произнести слова «даже Мария», то знал, что у него действительно есть основание, чтобы испытывать благодарность.