Прыжок в ледяное отчаяние - Анна Шахова

Сергей Георгиевич скрутил руки поверженного, выдрал из них шприц, но, не почувствовав сопротивления, склонился к лицу Сверчкова. Глаза Анатолия Сергеевича были открыты. Пусты. Следователь приложил пальцы к шее убийцы, замер, и, резко выдохнув, поднялся:

— Он мертв…

Эпилог

Март буйствовал и ликовал. Эмск превратился в стремнину большой реки, по которой плыли ледяные обломки некогда грозных владений зимы-крепостницы: толпы вымокших, юношески-беззаботных людей; одержимых весенней вольницей чернолапых собак; чумазых хулиганствующих машин, которые вздымали колесами радужные веера брызг.

По мере приближения к Голоднинскому монастырю бесшабашный настрой, шум и суета отступали. Менялись пейзаж и ритм. Лишь неумолчный гомон птиц, по временам взмывающих над крестами собора и черным ожившим мазком круживших в зефирном небе, тревожил тихое широкое пространство.

Люша выпрыгнула из машины, с пассажирского кресла, прилаживая на голову тонкий золотистый шарф. Она готова была мчаться к воротам. Но, поджидая вечно медлительного мужа, вхолостую расходовала неуемную энергию: притопывала и теребила бахрому на шарфе. Несуетный Александр с достоинством вынес себя из-за руля, долго копался, всунувшись в салон джипа, и, вручив жене цветы и пакет с подарками, ничтоже сумняшеся, закурил. Люша панически замахала на него, отгоняя подальше от ворот: курева еще не хватало в святом месте. А как настоятельница увидит? Только чета двинулась к воротам, как их окликнул Владислав: он выглядывал из своего «Форда» — прилизанный, в строгом черном френче, донельзя серьезный. Его невеста Наташа, наоборот, пребывала в романтическом образе, выпустив из-под белого платка аккуратный локон. К тому же Юрасова воспользовалась линзами и как роковая женщина сверкала огромными глазищами. Это несколько беспокоило Загорайло: он ревновал Наташу к каждому мужскому взгляду, а их на нее сыпалось, лишь она снимала очки, бесчисленное количество. Женщины обменялись поцелуями, мужчины сдержанно поздоровались, и четверка бодро двинулась к монастырю. Влад, привыкший долго, с чувством креститься, поотстал, но ровно в 10.30 квартет вошел в святые стены.

На крестины младенца Георгия собирались у ступеней храма. Быстровы прибыли раньше: Сергей деловито тряс коляску с капризничающим отпрыском, курсируя по дорожке от собора к воротам. Светлана, растерянная, суетливая, схватила руки Люши, затараторила про то, что все может превратиться в сплошной ужас — у Егорки болит живот, а на крестинах кричать — последнее дело. Тем более мальчику — их ведь заносят в алтарь!

— В храме успокоится, — компетентно заверил мамашу Влад и представил Светлане Наташу. Ветка сразу приняла сердцем эту черноокую красавицу. «Она похожа на мою любимую Калистрату», — вдруг пронеслось в ее голове, и Быстрова порывисто обняла Юрасову.

Наташе было хорошо с этими открытыми, простыми людьми. Зря она так волновалась — ночь не спала и Владу не верила, что «все будет в сто раз лучше, чем она представляет».

— Придется подождать. Только молебен начался, — вздохнула Светка.

— Ну что, уснул? — посмотрела она на подошедшего мужа.

— Так в опытных руках, — с апломбом ответил Сергей и благодушно стал пожимать руки Саше и Владу.

Светлана сменила у колыбели мужа, Наташа с благоговейным любопытством разглядывала крохотного Егора, Быстров стал о чем-то заинтересованно выспрашивать Шатова, а Люша, дернув Загорайло за рукав, отвела его в сторону.

— Ты ж понимаешь, Владь, кто о чем, а вшивый — о бане.

Загорайло засмеялся, но, натолкнувшись на прищуренный серьезный взгляд коллеги, придал лицу деловитое выражение.

— Так, откуда взялся этот липовый нож? Когда его выудили с отмели?

Влад, хитро скривив длинный нос, пожал плечами:

— Дык, никто не выудил. Я купил. В магазине сувениров.

— Стервец, — отступила, разинув рот, Люша.

— С убийцами, госпожа сыщица, все методы хороши! — поднял палец оперативник. — Я был уверен, что он сразу дрогнет и расколется. Но… — Влад сокрушенно пожал плечами.

— Ясно, — рубанула рукой Шатова.

— А этот дьявольский аконит? Откуда он взялся в доме Сверчкова в момент нападения на Стрижова? Не успел бы муженек выбросить бутылочку после прыжка Виктории! Не смог бы просто! И тогда я бы его обнаружила, — Люша осеклась, и, виновато зыркнув на Влада, добавила: — Мы бы его обнаружили.

— А с чего ты решила, что тогда он угрожал жене и зятю ядом? Может, там была вода. Простая! Водопроводная.

Люша всплеснула руками, замотав в недоумении головой.

— Вот в Переделкине аконит оперативники нашли. В гараже. Закопанным в ветошь. Кстати, Юлия Гавриловна, если уж о делах всерьез, то я готов вам сделать официальное предложение о поступлении на службу в частное сыскное агентство, — Влад склонил к плечу голову, испытующе глядя на Люшу.

— Подожди… Ты намерен затевать собственное дело?! — Шатова аж задохнулась.

Влад склонил голову к другому плечу, не спуская испытующих глаз с сыщицы.

— А как наше агентство будет называться?! Предлагаю… э-э-э… сейчас, мне надо подумать. — Люша схватила себя за нос и, уставившись вниз, начала взглядом шлифовать мыски своих ботинок. Влад закрылся руками, дабы не расхохотаться в голос у святых дверей.

Из задумчивости Люшу вывел Саша, который, прихватив ее за плечи, сухо поинтересовался:

— А тут только крестят или венчают тоже? Что-то вот венчаться захотелось — сил нет…

Люша, взглянув на мужа, прыснула:

— Тут в основном постригают. В монахини.

— Я те постригусь! — ужаснулся Шатов.

— Хотя, — он отодвинулся, оценивающе оглядывая голову жены. — Может, тебе и вправду стрижку покороче сделать? Под мальчика.

— О Господи, — вывернулась из рук мужа Люша.

И тут уж прыснул Шатов.

— Ну что, православныя! Крестить раба Божия в холодной воде, чёй ли, собираетеся?! — на пороге храма стояла монахиня Татьяна — основательная, широкая, с добрым деревенским лицом.

— Вода в купели остынет, потом бегай с чайником как поджаренная.

— Не, мы будем в теплой! Мы вообще за тепло, свет и радость, — отрапортовал подполковник Быстров.

Мать Татьяна широко улыбнулась Сергею Георгиевичу, и праздничная процессия во главе с Люшей, которой Светка вручила спящего крестника, стала подниматься по ступеням собора.