В царстве тьмы - Вера Крыжановская

Это было огромное сооружение в стиле Стюартов, с обширным парком. По дороге Уриель рассказал Мэри, что замок принадлежал некогда герцогам де Мервин, но их род угас в восемнадцатом веке, после чего имение перешло в боковую линию.

— Семья никогда не живет здесь, и Комнор-Кастл не любят вследствие глупых россказней, будто в доме живут привидения. По счастью, для нас это не является помехой! — засмеялся Уриель.

Мэри ничего не ответила и с задумчивой грустью смотрела на старинный замок, внушительная громада которого постепенно возникала из густой зелени сада.

Очевидно, их ожидали, потому что у подъезда встретил человек в черном, по виду дворецкий, и лукаво-неприятное лицо его произвело на Мэри отталкивающее впечатление.

"Тоже, вероятно, какой-нибудь тюремщик", — подумала она и вздрогнула, когда Уриель насмешливо заметил:

— К чему громкие слова, милая сестра? Это преданный служитель братства, Джемс Кеннеди, — затем он прибавил, обращаясь к низко кланявшемуся слуге: — Джемс, леди Ван-дер-Хольм проведет здесь несколько месяцев, позаботьтесь, чтобы все было к ее услугам. Надеюсь, Мэрджит все приготовила? Да? В таком случае проводите миледи в ее помещение.

При входе в отведенные ей комнаты Мэри встретила горничная с таким же хмурым и противным лицом, как и у Джемса. Она сняла с нее дорожное платье, причесала, подала домашний костюм и вышла, сказав, что придет, когда будет подан обед.

"Во всяком случае это опытная горничная", — подумала Мэри, оставшись одна и осматривая окружавшую обстановку.

Она находилась в спальне, судя по тому, что в алькове, на высоте двух ступеней, стояла широкая кровать под балдахином, как делали в древние времена: колонки были отделаны богатой резьбой и инкрустацией из слоновой кости и перламутра, сам же балдахин с занавесями из плотной зеленой парчи с золотом был украшен гербом с герцогской короной. Одинакового стиля роскошная мебель была обита такой же материей, как и портьера, открывавшая вход в смежное помещение, которое оказалось не менее роскошным. Стены в нем были обтянуты старинными шпалерами, золоченая мебель обита красным бархатом, а в большом, увенчанном герцогским гербом камине пылал яркий огонь, так как несмотря на теплую погоду в древних толстых стенах было свежо и сыро. Подле камина стояли два кресла с гербами на спинках и подушками для ног из красного бархата с золотой бахромой.

Мэри села и задумалась, глядя на окружающую обстановку любопытным, но подернутым грустью взором. На стене против нее висело несколько портретов в старинных резных рамах. Господин средних лет в черном, а рядом девочка шести-семи лет редкой красоты. По тогдашней моде на ней было, словно на взрослой, длинное черное бархатное платье, а из-под маленькой, тоже черной шапочки выбивались пышные, рыжевато-белокурые волосы, волнистыми прядями спускавшиеся до колен. Ее личико освещала пара огромных темных глаз, глядевших мрачно, но гордо и решительно, маленький, с надменно-пренебрежительным выражением ротик подтверждал то, что обещали глаза, а именно: что малютка станет со временем страстной и своевольной женщиной. Этот портрет возбудил особенное внимание Мэри, и она долго рассматривала его, а потом перешла к двум другим, висевшим по бокам. Один изображал тринадцати-четырнадцатилетнего удивительно красивого мальчика с темными глазами и волосами, но он не понравился Мэри. На втором был нарисован белокурый, мечтательный юноша в белом атласном наряде с голубыми лентами и большим кружевным воротником. Неизвестно почему, но Мэри почувствовала себя дурно и воздух показался ей тяжелым. Вероятно, комната была давно необитаема и следовало ее освежить. Заметив дверь на небольшой балкон, она отворила ее и, облокотясь на перила, принялась разглядывать расстилавшийся перед нею сад.

Стало темнеть, но воздух был тепел и ароматен.

Вдруг Мэри увидела высокую фигуру мужчины, приближавшегося по аллее из глубины сада. Когда тот был уже вблизи балкона, Мэри удивленно заметила, что незнакомец носил черный бархатный костюм времен Карла I, с черными лентами, широким полотняным воротником, отороченным кружевами. На голове его была широкополая фетровая шляпа с белым пером. Подойдя к балкону, он на минуту остановился, снял шляпу и поклонился.

Это был высокий и стройный молодой человек, удивительно красивый, но с бледным, точно восковым лицом, обрамленным густыми кудрями и остроконечной иссиня-черной бородкой. Опушенные черными густыми ресницами широко открытые глаза его глядели на Мэри мрачным, горящим взглядом, а на алых устах с черными усами змеилась злая и глумливая усмешка.

Ледяная дрожь пробежала по телу Мэри, пока она тревожным взглядом провожала высокую фигуру незнакомца, скрывшегося за поворотом аллеи. Она вернулась в комнату, затворила балконную дверь и бросилась в кресло. Вид незнакомца весьма смутил ее. Но где видела она это бледное лицо, которое, несмотря на бесспорную красоту, внушало ей отвращение, почти ненависть?

Приглашавшая ее обедать Мэрджит прервала ее размышления. За столом Мэри рассказала Уриелю про удивительного незнакомца, вырядившегося точно для маскарада.

—Кто это может быть? — спросила она.

— Это владелец замка Комнор-Кастл, — усмехаясь, ответил Уриель.

— Как? Ведь вы же говорили, что я буду жить одна и что хозяин никогда не приезжает в замок, вполне предоставив его в распоряжение братства. А теперь оказывается, что здесь живет и этот, видимо слегка тронутый, господин.

— Вы слишком много расспрашиваете, сестра Ральда, — строго сказал Уриель. — Почему и отчего вычеркнуты из нашего лексикона, а вам надлежит только исполнять то, что прикажут учителя. Вы уже не свободны, как были прежде. Вы страшными узами скованы с сатанинской общиной, членом которой состоите. Никогда не забывайте этого! А здесь вы теперь для того, чтобы учиться, и я буду вашим наставником в сатанинских науках, пока вы не вооружитесь настолько, что будете в состоянии сами защищаться против возможных опасностей. До этого времени я стану охранять вас. Но предупреждаю, что я — учитель-строгий и требовательный. Поэтому работайте усердно, будьте благоразумны и послушны, и мы останемся добрыми друзьями. А теперь пойдемте, я покажу вам библиотеку, где мы будем заниматься.

Он провел ее в большую комнату, где стены были заняты резными дубовыми шкафами, набитыми книгами. Между прочим, Мэри была крайне изумлена, найдя в одном из шкафов три старые, завещанные ей Ван-дер-Хольмом книги. Побеседовав около часа Уриель объявил ей, что занятия они начнут на другой день, а пока посоветовал лечь и не забыть уже преподанные ей воззвания к Сатане.

Тяжело было на душе у Мэри, когда она прошла в спальню, где ее ожидала камеристка. Но спать ей не хотелось и она, приказав подать капот, отпустила Мэрджит. Служанка вышла, а Мэри стала искать что-нибудь для чтения в нижнем шкафчике, в замке которого торчал ключ. Но когда она взялась открыть его, то заметила в ногах постели скрытую в стенной обивке дверь. С любопытством подошла она ближе и в голове мелькнуло смутное сознание, что там должна находиться молельня с изображением Христа и Святой Девы. Она порывисто толкнула дверь, но вдруг дыхание сдавило и ее пронизала острая боль, будто с нее сдирали кожу: это случилось в ту минуту, когда явилось живое воспоминание о Спасителе и Богородице.

Как она могла забыть, что находится уже вне сферы всего чистого и священного?

Отогнав от себя всякое воспоминание о Небе она оглядела небольшую комнату, освещавшуюся днем через высокое и узкое готическое окно. Несомненно, здесь в прежнее время была молельня, но то, что теперь находилось там, вызвало у нее дрожь. С потолка свешивались семь ламп красного стекла и кровавым светом озаряли глыбу черного базальта, а на ней статую, уже виденную у Ван-дер-Хольма. Демон был изображен в сидячем положении, заложив ногу на ногу, облокотясь и подперев подбородок рукой, а зеленоватые его глаза глядели на Мэри удивительно жизненно, с выражением жестокого глумления. У подножия статуи лежала черная подушка, а на цоколе блестела надпись: "Приходящий сюда должен, падя ниц, преклониться предо мною".

Тут же лежала книга в виде молитвенника, в кожаном переплете с серебряными угольниками. Движимая словно непобедимой силой Мэри подошла, взяла книгу и открыла ее. "Молитвослов" прочла она. А эти, так называемые, "молитвы" Люциферу оказывались неслыханными кощунствами, каких Мэри не могла себе даже представить, несмотря на все уже виденное, слышанное и испытанное. С внутренним содроганием отвернулась она и хотела уйти из некогда священного, а теперь поруганного места, но в тот же миг застыла от изумления.