В царстве тьмы - Вера Крыжановская

— Кокото, повелеваю тебе напасть со всеми твоими на семью Бахваловых и терзать их без устали и пощады. Поселитесь в их доме и чините им всевозможное зло. Путь у них водворятся смерть, самоубийство, раздор и взаимная вражда, а разорение да низложит их во прах, как была я. Пусть испытают они все то унижение, какое перенесли мои близкие и я. Ступайте, дела вам хватит надолго, а противодействия вам бояться нечего. Они либералы, пропитанные современными идеями, неверующие, а потому, никакая враждебная сила не преградит вам путь. О каждом успехе, Кокото, ты будешь сообщать мне.

Пока она говорила, лицо ее приняло выражение неумолимой жестокости, а глаза горели враждой и жаждой мести.

Кокото низко поклонился Ван-дер-Хольму, менее почтительно Мэри, которую, очевидно, не так уважал, как своего прежнего хозяина, и минуту спустя исчез со своей ватагой.

— Дело идет на лад, вы делаете успехи, дорогая сестра: думаю даже, что вы сделаете честь нашему братству. Позаботьтесь только окончательно изгнать всякое воспоминание о прежних предрассудках, притом это в ваших же интересах: пока вы еще уязвимы, и вас будут мучить зловредные флюиды противного лагеря, хотя бы, например, письма вашей матери. Когда же вы окрепнете, все это будет скользить мимо, а ваша внутренняя броня защитит вас, исключая, разумеется, случаи прямых нападений, которые весьма мучительны.

— Спасибо, Бифру, за добрые советы. Я понимаю их справедливость и постараюсь согласовываться с ними. Кстати, — прибавила она, улыбаясь, — раз уж мы разговорились, то мне хотелось бы задать один вопрос, который пока не помогла мне выяснить наша темная наука. Где вы пребываете? Где обитают все эти лярвы, вампиры и демоны? Уриель уже водил меня в сатанинский город, да и Сведенборг обозревал в своих видениях области потустороннего мира, но все это очень туманно…

— А вы желали бы видеть мое местожительство? Постараюсь показать вам его. Правда, там лучше чувствуешь себя без тела, но ведь при случае устроиться можно всегда. Однако, вам предварительно надо побывать на некоторых наших торжествах. Дело в том, что такие празднества придают телу особые способности, а также необыкновенную гибкость астралу. Не могу пока точно указать вам, когда именно, но вскоре здесь состоится собрание, на котором вы увидите много для себя интересного. Это будет, так называемая, бешеная охота, и когда вы услышите звук охотничьего рога, то должны быть наготове. Как видите, у нас тоже есть свои развлечения. Но что это вас удивляет?

— Я читала рассказы про чертову охоту, черного охотника в лесу Фонтенебло и другие приключения в том же роде, пугавшие обитателей этих одержимых местностей, только я не думала, что это правда!

— Нет дыма без огня, Ральда! — засмеялся Ван-дер-Хольм.

— А в общем, Бифру, вы знаете, что я повинуюсь приказаниям начальства. Если меня вовремя предупредят, я буду готова как только раздастся сигнал охотничьего рога.

— Отлично! Однако скажите, как вам нравится хозяин замка?

— Недурен. Он даже красив и очень любезен, но не симпатичен. Странно, что когда я говорила с ним, мне казалось, что я его уже видела где-то.

— Возможно, что и видели, да забыли, — ехидно рассмеялся Ван-дер-Хольм. — Однако мне пора уходить. Но если я вам понадоблюсь, постучите металлическим молотком, находящимся здесь, в библиотеке, по металлическому кругу, висящему на стене. Надо выстукать буквы моего имени, и я появлюсь не пугая вас.

Минуту спустя фигура призрака потускнела, расплылась в сероватый пар и исчезла.

Несколько дней спустя Мэри проснулась поздно и услышала, как в стекла хлестал дождь. Очевидно, погода была ненастная, и при том она чувствовала такую усталость и слабость, что, позвонив Мэрджит, приказала подать себе кофе в постель.

— Лучше не вставайте, миледи: погода ужасная, идет дождь с градом, и вам следует хорошенько отдохнуть. Сегодня в полночь назначена охота, и вы должны быть вовремя готовы, потому что обергермейстер не любит ждать. Я подам теплой крови и чего-нибудь посытнее.

Спустя четверть часа камеристка принесла поднос с чашкой парной крови и несколькими хлебцами, тоже замешанными на крови.

Мэри начала свыкаться с этой пищей, а потому, осушила чашку и съела хлебцы. Затем Мэрджит налила в маленький стаканчик густой, как мед, очень пряной жидкости, которую Мэри выпила, после чего мгновенно заснула тяжелым, крепким сном.

Прикосновение к лицу чего-то холодного и мокрого сразу пробудило Мэри. Над ней стояла Мэрджит, в одной руке держа мокрое полотенце, а в другой — стакан.

— Выпейте лимонаду, он освежит вас, а потом надо приниматься за туалет. Времени терять нельзя.

Горьковатое, ароматическое питье действительно освежило ее и придало силы.

Прежде всего я должна натереть вас особой мазью и промассировать. Только не бойтесь — я полью вас розовым маслом.

— Скажите, Мэрджит, а вы присутствовали на таких ночных празднествах? — полюбопытствовала Мэри, пока камеристка открывала большую фарфоровую банку с мазью и доставала флакон с маслом.

— Да, миледи, уже несколько раз, — поспешила ответить та. — Только не на первом месте, конечно. Вы сядете на коня, а мы — как попало: на баранов, козлов, свиней и т. д.-потому что не на всякое животное сядешь верхом.

Пока она массировала и натирала тело Мэри мазью, той казалось, что ее терли огнем: у нее даже при этом кружилась голова, и она точно витала в воздухе. Но болезненные ощущения исчезли, когда дело дошло до розового масла, а затем ощущалось лишь легкое покалывание. Когда же Мэри встала, ей показалось, что она вдруг стала легка, словно пушинка, тело сделалось гибким, как каучук, и будто утратило свой вес, так что минутами пол будто уходил из-под ног. Вместе с тем она чувствовала себя отлично и по жилам разливалась приятная теплота. Мерджит одела ей серое пушистое трико, до того тонкое, что оно облепило все тело, как вторая кожа, а голову украсила шапочкой в виде летучей мыши с двумя зелеными лампочками на месте фосфоресцировавших глаз. На шею она накинула медальон на стальной цепи в виде кошачьей головы с бриллиантовыми глазами. Наконец, Мэрджит опоясала ее серебряным кушаком с висевшим на цепочке охотничьим рогом, подала серый плащ и такие же перчатки.

— Какая ужасная погода, — заметила Мэри, прислушиваясь к свисту вихря, треску вековых деревьев и отдаленным раскатам грома.

Град бил в стекла, а в старом камине и трубах ветер выл и стонал словно человеческим голосом.

— Это всегда так бывает, миледи, и стихии бушуют, когда оберегермейстер выходит на охоту. Но не бойтесь, с вами ничего не случится. А я буду одеваться. Через четверть часа вы услышите сигнал.

Оставшись одна Мэри подошла к окну и, прислонясь лицом к стеклу, выглянула наружу. Бушевала буря, гремел гром и временами молнии озаряли все зловещим, диким светом, а в воздухе кружились смутные тени, которые летели и бежали, собираясь у замка.

"Начинается шабаш", — подумала Мэри и невольно содрогнулась.

В эту минуту она почувствовала, что в плечо ей впились когти, а со стороны двора к стеклу прилипла отвратительная голова: не то человека, не то животного. Вдруг послышался голос Ван-дер-Хольма, крикнувшего:

— Не бояться!

Мэри мужественно выпрямилась и подняла руку с заклинанием: к ней вернулись обычные смелость и бесстрашие. Противная рожа снаружи исчезла.

Вслед за этим поднялся хаос криков и беспорядочных голосов, рычавших: "Хар! Хар! Шабаш!" Одновременно раздался и звонкий протяжный звук охотничьего рога.

— Скорее, скорее, миледи! — кричала Мэрджит, влетая в комнату и, схватив Мэри за руку, понеслась с нею к большой лестнице.

Двор замка был залит точно красным заревом пожара, а внизу, у крыльца, какой-то человек держал под уздцы вороную лошадь, которая взвивалась на дыбы, а из ноздрей ее вырывался красный пар. Конь был великолепен, с длинной гривой, развевавшимся по ветру хвостом и искрившимися глазами. Человек подхватил Мэри, посадил верхом и вложил ей в руку поводья, а скакун, почувствовав свободу, понесся вперед и догнал голову кавалькады.

Там, на таком же вороном, как и у Мэри, коне гарцевал Азрафил и не переставая отчаянно трубил в охотничий рог. Словно во сне мелькнули мимо Мэри на конях Ван-дер-Хольм и таинственный владелец замка, потом она почувствовала, что земля словно уплыла из-под копыт ее лошади и началась бешеная скачка. Адские охотники точно летали среди беспорядочных звуков пения и охотничьего рога, вперемешку с дикими криками: "Хар! Хар! Шабаш!"

Мэри не могла бы сказать, сколько времени длилась эта головокружительная скачка. Словно туча зла неслись они над долинами и лесами, направляясь к горам.

Наконец, они очутились в узкой, окруженной остроконечными скалами лощине, около полуразрушенных стен, по-видимому, монастыря, судя по развалинам церкви, стоявшей без крыши, но еще с остроконечными окнами и осыпавшимся каменным престолом. Подле раскинулось, надо полагать, прежнее монастырское кладбище, потому что вокруг белели кресты, плиты и другие надгробные памятники. Внутренность церкви была освещена, словно там-то и готовились справлять шабаш.