Нарисованная любовь (СИ) - Анна Грекова

— А что в этом плохого? — Энн делала вид, что не видит обращенные на неё глаза. — Сколько бы дней не было впереди, Элиза всё — равно бы терзалась предстоящей разлукой, можно ведь и с этой стороны посмотреть. Зачем продолжать терзание? А мы скоро приедем туда, где Элиза пообвыкнется и встретит нас, как хозяйка. Увидите, какое у неё будет настроение, и в очередной раз убедитесь: мамы своим детям желают только добра.

Роберта разбудил осторожный стук в дверь. Он поднял голову, посмотрел в окно — едва светает. Вроде бы рановато для даже очень срочных дел по хозяйству.

В комнату вошла Элиза. Видимо, она не спала совсем, на лице неприкрытое страдание.

— Ну, что ты, сестрёнка? — Роберт не знал, чем может ей помочь.

— Я хочу видеть его. Понимаю: шансов никаких, но вдруг он гостит у Райсов?

— Я поеду прямо сейчас, — успокоил её Роберт. — Если он там, мы успеем обернуться до приезда человека от Мигеля. А ты иди к себе и всё-таки отдохни, день сегодня предстоит тяжелый.

Роберт выехал со двора и галопом понесся прямо через поле. Такая слабая надежда, что Георг будет у Эдвина, для этого нужно стечение обстоятельств, везение, перст судьбы. Придется всем объяснять свой ранний визит. Впрочем, управляющий ко времени приезда должен быть на месте, можно осведомиться у него без объяснений, просто нужен по делу и всё.

Ах, бедная Элиза! Такая боль в глазах, её нельзя выплеснуть, не получается с кем-то поделить. Она так и останется с ней на всю жизнь — невоплощённая, неотлюбившая. А сколько таких трагедий в мире! Сколько горя из-за писаных кем-то законов. Кому об этом знать, как не ему? И никто не подозревает о его личной трагедии! Любовь порождают небеса, почему же земные правила оказываются довлеющими? Почему создатель любви не заботится о своём детище, не позволяют ему пылать во всей красоте, уступает пункту в законе, который корёжит судьбы?

К своему удивлению Роберт застал во дворе Райсов суету. В стоявшую запряженную повозку грузили вещи, двери были раскрыты. Из них показалась Дженни в дорожной накидке. Спасительница! Вот кому можно всё объяснить.

Роберт осадил коня прямо у ступеней. Его встревоженный и удивленный взгляд Дженни встретились.

— Мне срочно нужен Георг, — бросил Роберт вместо приветствия. — Молю Бога, чтобы он был у вас!

— Что-то случилось?

— Элизу увозят, сегодня вечером отправляют в Лондон. Насовсем.

Дженни не могла вымолвить ни слова.

— Да не молчи! — крикнул Роберт. — Скажи, что он здесь!

Дженни молча покачала головой: нет.

— О, Боже! Элиза так надеется. Они больше никогда не увидятся.

— Почему ты не предупредил заранее? — наконец смогла выкрикнуть Дженни.

Роберт спрыгнул на землю.

— Мы ничего не знали. Мама вчера поставила перед фактом. В качестве сюрприза и чтобы не было времени на размышление.

— Георг должен быть дома, он не планировал длительных отлучек. Но это так далеко!

Они молча смотрели в глаза друг друга.

— Полдня пути…В экипаже…А если верхом… — неуверенно проговорил Роберт.

— Так чего ты медлишь? — Дженни бросила находившиеся в руках сумки. — Я с тобой!

В дверях появился Эдвин.

— Что за жизнь бурлит с утра? Роберт? Что случилось?

Ответила Дженни.

— Эдвин, пусть мои вещи выгружают назад. Я не могу сейчас уехать. Потом объясню, нам нужно срочно к Георгу. Держи наготове лошадей, по пути оттуда нужно будет пересесть на свежих, чтобы успеть. Пожалуйста, быстро распорядись, чтобы сейчас привели лошадей для меня и для Роберта, его конь уже сегодня потрудился. Мы будем у ворот. Быстрей же. Пойдем, Роберт!

Она сбежала со ступеней, за руки потянула его за собой.

— Он должен успеть, хорошо, что ты приехал пораньше.

— А почему ты встала так рано?

— Я собиралась ехать домой. Хочу побыть с папой. Да и вообще, дом есть дом.

— Неубедительная причина, и говоришь ты это так, как выдуманную причину, в которой убедила себя.

— А что мне здесь делать? Артур не появляется.

— Опять?

— Даже отговорки перестал присылать. Я сначала беспокоилась, думала: что-то случилось, если так редко наезжает. А он, я же чувствую, приезжал по обязанности, еле высиживал приличное время и уезжал с виноватым видом. Теперь вот давненько не заглядывает. А я сижу, словно жду — не дождусь. Много чести.

— Не горячись, у человека могут быть проблемы, о которых он не хочет говорить, чтобы не огорчать. Или потому, что должен быть мужчиной, не выдавать беспокойства. Мы с тобой об этом поговорим, а сейчас нужно помочь Элизе.

— Ты думаешь, что можно что-то исправить, поменять?

— Не знаю, но стоять в стороне не могу.

— Не ожидала этого от тебя, честно признаюсь. Приятно узнавать о друзьях новенькое.

— Вот и наши лошади. Эдвин, не забудь подготовить свежих для обратной дороги. Сам рассчитай, когда они понадобятся, если постараться быстро туда и обратно.

— Что произошло? Расскажите в двух словах, иначе мы изведёмся.

— Элизу выдают замуж, очень спешно и совсем тайно. Нужно сообщить Георгу.

— Тогда скачите быстрее, хотя, думаю, это бесполезная затея. Твою маму, Роберт, невозможно сломать.

— Доверимся судьбе. Дженни, вперед!

* * *

— Кони уже устали, — прокричала Дженни в вихре скачки.

— Они словно понимают, насколько это важно, несут хорошо. Еще далеко?

— Две трети пройдено. Давай дадим возможность им отдохнуть, совсем немного, потом они с благодарностью наверстают упущенное. Сейчас будет ручей, замечательное место для передышки.

— Ты права, передохнем.

Спешились у самой воды.

— Устала? — участливо спросил Роберт, заглядывая Дженни в глаза.

— Не смотри, я ужасно растрепанная и запыленная. И вдобавок — с обветренным лицом.

— С чего ты вдруг засмущалась? Не отворачивайся, героическая девушка! Рисковать собой, отправиться в такое путешествие не в экипаже может только отважное сердце, да еще, вдобавок, горячее, готовое на всё ради любви, даже не своей. Дай посмотрю на твоё пылающее личико. Иди ко мне.

Он взял Дженни за плечи, развернул. Она действительно стояла с опущенными глазами, с пылающими щеками.

— Правильно я угадал. Выходит, я хорошо знаю своего друга. Так?

— Нет. Это натворила быстрая езда и ветер, который бил в лицо.

— Жаль, я надеялся, что мои пылкие слова пробрали тебя до самого сердца. — Это Роберт уже шептал, притягивая Дженни к себе.

Поцелуй длился долго. Фыркали довольные лошади, ветерок по-отечески трепал запыленные гривы.

— У тебя чудесные мягкие губы, — проговорил Роберт, — нежные, податливые. Созданы для поцелуев и, прошу заметить, именно моих.

— Глупости, — засмеялась Дженни, — просто ты всегда находишь удобный момент, чтобы добиться своего, хвастаешься и рассыпаешь комплементы, чтобы оправдаться. Зачем ты это сделал сейчас?

— Воспользовался моментом, как говоришь ты.