Газлайтер. Том 16 - Григорий Володин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При виде Лакомки они начинают радостно визжать, словно она — главный приз в их пиратской лотерее. Усмешки, свист и пошлые крики долетают до нас, и это вмиг разрушает весь расслабленный настрой.
— Ох, как задолбали, — вздыхаю я. — То рыбаки, то теперь эти… корсары. Ну этих хотя бы не надо жалеть.
Не успеваю оглядеться, как слышатся предупредительные выстрелы. Пули с плеском ударяются в воду, совсем рядом с нашей яхтой. Я спокойно поднимаю руку и, повернувшись к Дубному, говорю:
— Останови, Вань. Видишь, познакомиться хотят.
Он коротко кивает и замедляет ход, прижимая яхту к волнам. Нам, конечно, ничего не угрожает, но эти идиоты могут повредить судно. Пора пообщаться.
Ржавая посудина приближается и встаёт борт о борт с нашей яхтой. Мужики на том конце, явно воодушевившись, готовятся закинуть трап. Я лишь ухмыляюсь. Ну что ж, сейчас я им кое-что закину. Прямо в головы.
Лакомка рядом лишь качает головой с лёгкой усмешкой, но я чувствую, что она тоже готова к веселью. Ох, мои перепончатые пальцы, а я-то сам как готов!
Глава 12
Какой-то пират, завидев Лакомку, кричит с борта своей посудины:
— Эй, цыпочка, скоро мы познакомимся поближе!
Я фыркаю. Знаете, что больше всего раздражает в этом мире? Нет, не вездесущие разбойники, не бесконечные банды, пираты или прочие отморозки. Всё это привычно и даже нормально в своём роде. В конце концов, они всегда хотят получить своё силой — и это хоть и неприятно, но логично.
Меня бесит похабщина. Мои перепончатые пальцы! Как же меня бесит бравада отморозков! Им обязательно надо вставить гадость, грязно пошутить или сделать мерзкое замечание в адрес меня или моей жены. Это как неизменный рефлекс, сопровождающий любую попытку нападения. Вот и сейчас пираты ведут себя, как будто борта яхт уже соединены, а моя жена — уже часть их добычи.
Пока пираты приближаются, их ржавая посудина скрежещет по волнам, будто старый шкаф тащат по паркету. Абордажные крюки начинают раскручиваться, как боевые лассо, стремящиеся поймать нас в ловушку. Лица пиратов светятся ухмылками, кто-то улюлюкает.
Лакомка стоит рядом со мной — её яркий облик, конечно, притягивает внимание пиратов. Они свистят, выкрикивают похабные комментарии,
— Красотка, красотка! — продолжает всё тот же, с черной повязкой на глазу. Он перегибается через поручни, его голос звучит громче всех: — Красотка! Блондиночка! У нас с тобой будет «особое свидание»!
Дубный, стоящий рядом со мной, кипит от злости, его лицо заливает краской, а длинные уши покраснели так, что светятся даже сквозь морской туман. Он резко поворачивается ко мне:
— Шеф, позволь разобраться! — в голосе звенит гнев.
— Зачем? — я пожимаю плечами, наблюдая за приближающимся судном. — Он сам сейчас осознает свою вину. Просто парень погорячился, бывает, правда, Лакомка?
Она бросает на меня короткий взгляд, её глаза чуть прищуриваются от лёгкого веселья:
— Конечно, мелиндо, пусть понимает.
Я слегка прищуриваюсь и посылаю ментальную волну прямо в мозг одноглазого пирата. Его щиты — жалкое зрелище, мне даже не приходится напрягаться. Он замирает на месте, словно попав под гипноз, и затем, словно марионетка, неуверенно разворачивается и направляется в сторону трюма. Я не отвожу взгляда, наблюдая за его неуклюжими движениями.
Через несколько мгновений раздаётся гулкий взрыв. Оглушающий, сотрясающий всё вокруг. В трюме пиратской посудины хранились боеприпасы, которые теперь взлетели на воздух. Из трюма вырывается густой чёрный дым, расползаясь по небу зловещим столбом. Пламя, словно хищник, жадно пожирает всё на своём пути, охватывая деревянные перекрытия. Крики ужаса и паники раздаются с палубы, словно волна, захлёстывающая всё живое.
— Погорячился, парень, — спокойно повторяю я, наблюдая, как одноглазый сгорает во взрыве собственного арсенала.
Пираты сразу забывают о комплиментах для Лакомки — они бегают, как обезумевшие, пытаясь потушить пожар. На палубе не видно ни одного огневика, зато физиков хватает — мощные тела с накачанными бицепсами, которые никак не спасают от разрастающегося пламени. Кто-то даёт команду перекинуть абордажные крюки.
Тросы свистят в воздухе, металлические крюки цепляются за ограждения нашей яхты. Но Дубный быстро реагирует: его руки обрастают каменными лезвиями, и он с лёгкостью перерубает канаты, роняя крюки обратно в море.
Двое пиратов решают использовать трап и пытаются перекинуть доски, чтобы пробраться к нам. Но мой бывший легионер не теряет времени. Он швыряет массивный валун на трап с такой силой, что доски разлетаются в щепки. Пираты падают обратно на горящую палубу, в яростных объятиях огня.
Пираты, охваченные паникой, буквально «пляшут» на палубе, пытаясь сбросить с себя пламя. Они мечутся в обнимку с языками огня, их движения хаотичны, как у марионеток, которым сорвало нити. Кто-то пытается прыгнуть к нам на яхту, но Дубный мгновенно реагирует — взмах рукой, и навстречу летят огненные валуны, сбивая дерзких смельчаков ещё в полёте.
Несколько пиратов в отчаянии сигают за борт, предпочитая холодную воду, но я не спешу их жалеть. Жалко только, что акул поблизости не видно… Но это поправимо. На мгновение сосредотачиваюсь, пробуждая глубинных обитателей. Тунцы, ранее мирно плавающие внизу, внезапно превращаются в голодных людоедов. Огромные рыбы устремляются к пиратам, гребущим в воде, и вскоре на поверхности появляется лишь бурлящая пена, окрасившаяся в алый цвет.
— Вань, уводи, — приказываю Дубному. Огонь нам не опасен, мы ограничиваем его
