Душа без признаков жизни - Софи Баунт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГЛАВА 16.1. Андриан
Поникший и мрачный Андриан семенил по оживленной улице города, спрятав руки в карманы пальто. То и дело дергался, как взвинченный шуруп.
Марлин… Если бы ты только знала… если бы знала правду… Чтобы ты сделала?
Он добрел до черного забора, опоясывающего местную церковь, и остановился. Задумчиво окинул взглядом кирпичное здание в три этажа: с пятью луковичными позолоченными главами, ослепительно сверкающими в лучах закатного солнца.
Ну да... теперь осталось только в веру податься. Святой сутенер Андриан, мать вашу...
Он поднялся на серую гранитную паперть перед внутренним притвором храма. Идти дальше не спешил. Стоял неподвижно, пока к нему не приблизился седой человек в черной рясе и скуфье.
— Знаешь, зачем перед пострижением в монахи выходят на паперть? — молвил священник, недавно преодолевший порог среднего возраста, — Это знак отречения от мира.
Андриан хмыкнул. Развернулся и побрел вдоль стены. Меньше всего ему хотелось вести беседы со служителем церкви. Неужели больше не на кого обратить внимание?
Однако новый знакомый его не оставил: поправил рясу и присоединился.
— Михаэль, — представился священник, однако Андриан решил молчать дальше.
Из окна выскользнуло дуновение ладана, смол и лампадного масла. Келейное, богоугодное амбре… Оно тянет за душу, щекочет потаённое. И временами Андриан зажигал аромалампы у себя дома, пуская по комнатам дым фимиама.
Понурив голову, он прошелся до дубового колодца с резными фигурами на вальмовой крыше и ответил, смотря на железное ведро:
— Андриан.
Михаэль приземлился на голый валун и задумался.
— Ты веришь в совпадения, которые судьба нам подкидывает?
Андриан снова хмыкнул.
— О чем вы?
— Только вчера читал про твоего соименника.
— Моего кого? Тёзку?
— Да, Адриана из города Никомидия. Он был язычником и служил чиновником императора Максимиана Галерия — гонителя христиан.
— Забавно… чиновник их убивал?
— Наблюдал, как их истязали. Как-то в одной из пещер, недалеко от города, поймали двадцать три верующих. — Священник поправил скуфью, скосившуюся набок. — Царь призывал отречься от глупостей, в которые эти люди верили, но, что бы он ни делал — они не сдавались и были готовы умереть.
— И какую роль здесь играет ваш Адриан? И я А-н-дриан, хочу заметить.
— Имена равнозначные, — отмахнулся Михаэль. — Он был начальником судебной палаты и спросил: какую награду они желают получить у бога за страдания?
— Бог выдает боль, а не подарки, — проскрежетал Андриан и отчего-то вспомнил о Марлин. Возможно, и стоит отвлечься разговорами. — Что же они ответили?
— Не видел того глаз, не слышали уши, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил бог… — проговорил священник так, как читает проповеди. — В итоге Адриан потребовал внести его в список осуждённых. Император приказывал, чтобы поданный отказался от безумия и вернул здравый ум, но Адриан заявил, что всё наоборот, и именно теперь он наконец-то прозрел. Познал истину. И будет надеяться, что его грехи будут прощены.
— Сейчас угадаю… — с ядовито-сладкой улыбкой заявил Андриан. — Его убили, и бог его простил.
— Ему молотом перебили ноги и руки, но да, простил.
— А вы, конечно, умеете вербовать в свои ряды... Талант налицо!
— Верующие поведали, что нынешние вре́менные страдания ничего не стоят в сравнении с той славою, которая откроется в них после, — продолжил Михаэль. — Необязательно воспринимать историю буквально. Важно другое: ты не знаешь, почему тот или иной случай имел место в твоей жизни и что принесет. Возможно, произошедшее содержит куда больший смысл, чем кажется. Суть вещей любит скрываться от нас.
— Я не говорил, что со мной что-то произошло.
— Но и не отрицал.
— Я на допросе?
— Думаешь, я полицейский под прикрытием? — засмеялся Михаэль.
— Ничему не удивлюсь.
— Так ты преступник? — пролопотал мужчина с иронией.
— Слишком громко сказано... Просто совершал дурные поступки, которые несвойственны… высокоморальным людям, — парировал Андриан, колупая пуговицу на рукаве. Затем откашлялся.
Ком в горле от вранья собрался? Нет, не просто дурные… я совершал отвратительные вещи!
— А ты думаешь, мы, священники, вроде чистых сказочных единорогов? — буркнул Михаэль. — Знаешь, как я пришел в это место? Точнее, даже не в это, а в один монастырь в Сибири, — скривился он, — я не местный. Был я молод и увлекался оккультными науками. Пыхал, как костерок, желанием отыскать гримуар. Говорят, что с помощью этой книги можно призывать демонов, а ее кровавые адские страницы обжигают людям глаза. Открой книгу, прочти заклинание, и демон почтит тебя присутствием. Захватывающе, а?
— Вполне… для умалишенного.
— Это только одно из моих увлечений было. Хотел я заполучить, значит, каббалу, интересовался экзорцизмом, некромантией и всё в этом роде.
Андриан не знал, смеяться здесь или плакать, а священник продолжал:
— Вот сколько тебе?
— Двадцать пять…
— А мне было, как помню, лет двадцать, когда я собрал тряпки в дорогу и отправился искать один мужской монастырь в глухих сибирских лесах. Ума не приложу, как меня не съели медведи, волки или не укусил энцефалитный клещ. Но я нашел!
— Подождите, — перебил Андриан, — к чему вам сдался-то монастырь?
— Мне приснился сон, что там, в подвалах этого священного места, прячут мой заветный гримуар. Я просто обезумел от желания добыть книгу! — Михаэль глубоко вздохнул, потирая рукой шею. — Монахам сказал, что ищу господа в сердце своем, видите ли, и вообще та-а-акого напле-е-ел, — протянул он с огоньками ужаса в глазах, — этакий духовник, жаждущий просветления.
Андриан прыснул коротким смешком.
— Остался я там на время. Монахи меня приютили, ибо на улице было минус тридцать. Снегом завалило, о-о-о… Дверь не отворить! В монастыре холодно, он всё-таки каменный, без благ цивилизации, огромный такой, с башенками, и отапливается, естественно, дровами. До сих пор вспоминаю запах тлеющих поленьев в каминах, где грелся целыми днями. Зато ночью, когда все засыпали, я тайком поднимался с кровати и спускался в подвалы. Жуткое место, скажу я тебе, — их подвалы. Паутиной заросло. Полы скрипят. Ходишь со свечкой и чураешься на каждом углу.
— В итоге вас поймали, да?
— Ха, никто за мной не следил даже! —
