Табу. Разбитые судьбы (СИ) - Екатерина Сокольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вновь схватил меня за лицо, но в этом жесте не было и капли нежности. Грубые пальцы словно когти вонзились в мягкую кожу, причиняя боль.
— Что ты молчишь? КТО! ТЫ! ТАКАЯ! Ты никому не нужная бабёнка, которая дальше своего носа не видит! Я и был с тобой из жалости! Посмотри на себя! Кому ты нужна такая? Ни лица, ни фигуры. Полно тараканов в голове. Я был идеальным. Старался достать больше денег для тебя и влип из-за тебя же в неприятности. А он попользуется и бросит. Ты всю жизнь будешь одна лить слезы в подушку. Вспомнишь обо мне, но поздно будет!
Оцепенение спало точно так же незаметно, как пришло. Забитая маленькая девочка, жалеющая себя всю жизнь и рыдающая над своей судьбой, исчезла от его колких слов.
Ведь я была не такая. Когда-то я могла постоять за себя. Могла заткнуть любого обидчика. Я сама себя сделала той безвольной тряпкой, которая только и умела, что жалеть себя и винить всех вокруг. Что со мной стало? Как я докатилась до этого? Из этого болота только один путь. Наверх. И помочь мне может только один человек. Я сама. В голове прозвучал голос из далёкого детства — «Ты забыла всё, о чём я тебя учил, Манька?»
Резким движением колена, я ударила в болевую точку агрессора, не чувствуя вины и сострадания после его слов. О последствиях буду думать потом. Когда Пашка сложился пополам с протяжным воем, я толкнула его в уже приоткрытую дверь, с грохотом захлопнув её.
— Суууука! Открой дверь, Машка! Открой эту долбаную дверь!
Я прижалась спиной к вздрагивавшей от ударов двери, мысленно моля, чтобы соседи не вызвали полицию.
Спустя долгие минуты на лестничной клетке воцарилась тишина. Я приоткрыла рот, приложив ухо к поверхности. От адреналина кровь стучала так, что не было слышно и звука. Лишь протяжный полушёпот, не предвещавший ничего хорошего.
— Мааааш. Это ещё не конец.
Глава 41. Маша
Тяжёлые мысли, что я упускаю что-то важное, и щекочущие натянутые нервы сомнения заставляли меня снова и снова просыпаться посреди ночи. Кожа была противно липкой, а от постоянных метаний простынь сбилась в одну бесформенную кучу.
Поэтому раздавшийся стук в дверь в ещё не рассеявшейся темноте квартиры вызвал скорее облегчение, чем недоумение. Облегчение, что смогла вырваться из лап очередного беспокойного сна, в котором улыбающееся лицо Митьки расплывалось и превращалось в свирепый оскал Пашки.
Наспех натянув домашние растянутые штаны и лёгкую спортивную кофту, я побежала открывать дверь неожиданному визитеру, на ходу пытаясь сообразить кто бы это мог быть.
Вариантов было два. Либо вернулся Пашка просить прощения. Либо соседский кот опять сбежал, и его хозяева объявили «план перехват». И в том, и в другом случае я бы предпочла остаться не замеченной.
Как бы ни было горько и обидно после последнего разговора, на данный момент видеть бывшего любовника не хотелось. А выслушивать его извинения в шесть утра не входило в мои планы.
Приоткрыв дверь, я с удивлением и колотящимся сердцем, поняла, что предпочла бы увидеть Пашку.
— Мария Зиновьевна? Жихарева? Открывайте, гражданочка.
Запахнув поплотнее кофту и распахнув дверь, я отступила от двери, пропуская двух не знакомых мужчин в полицейской форме.
Один из них на вид лет пятидесяти с внушительным пузом и запахом перегара прошёл вперёд, не спеша, рассматривая мою халупу. Семенящий же за ним молоденький парнишка был больше похож на выпускника военного училища, чем на полицейского.
Хлопая глазами, я судорожно копалась в голове, пытаясь отыскать мотив, приведший «бравых защитников». Быть может, что-то случилось с мамой? Сердце застыло камнем в груди от дурного предчувствия.
— В чём дело?
— Поступила наводка, — «пузатый» не удостоил меня взгляда, всё так же разглядывая скромный интерьер. По недовольному взгляду было ясно, что его моя компания так же раздражает, как меня его присутствие.
— И? — я сложила руки на груди, пытаясь унять тревогу.
— Дерзить мне вздумала? — он наконец-то взглянул на меня своими мутными колкими глазками. Вытерев ладонью выступающие после холодного воздуха сопли, он обратился к стушевавшемуся напарнику. — Санька, давай ищи. Вверх дном тут все переверни, но найди.
— Что?! Что вы делаете? Эй! Я к вам обращаюсь, — я подбежала к сложившему в карманы огромной форменной куртки полицейскому в надежде понять хоть что-то.
— А ну брысь с дороги, «амара»! У меня постановление на обыск! — толстяк потряс перед моим носом бумажкой, грубо оттолкнув меня с дороги.
Волоски на голове зашевелились. Нет. Скорее тараканы попадали в обморок. Это такое отвратительное чувство, когда знаешь, что ты перед законом и перед собой чист, а воображение подкидывает картинки, где я в полосатой пижаме на три размера больше в кандалах и бренчащих цепях вышагиваю по загону 10 на 10 метров с толпой таких же «счастливчиков».
— Что… что вы ищете? — я подбежала к главному, бесцеремонно скинувшему моё одеяло на пол и уже активно сдирающего своими толстыми пальцами наволочку с подушки. Было чувство, как будто он копается не в белье, а в моей душе грязными руками.
Поймав искренний и сочувствующий взгляд молоденького, я кинулась к нему, в попытке хоть что-то узнать.
— А ну отошла от него! Иначе ещё 294 статью припишу! На смотри! Русским по белому написано! Распространение и продажа бета… бетамор… про… мать его ети… Бета-мипро-дин. На! Ознакомься, распишись… Барыга…
— Что за бред вы несёте? Это ошибка какая-то! — дрожащими руками я схватила лист бумаги, но буквы разбегались, не желая складываться в слова. — Это просто кошмарный сон или глупый розыгрыш.
— Виктор Максимыч, я что-то нашёл.
Подошедший к нам молоденький помощник развеял все мои сомнения. Нет. Не сон. Лишь моя кошмарная жизнь, которая снова и снова тычет меня носом в дерьмо.
Пузатый Виктор Максимыч с не скрываемым злорадством выхватил из его рук спортивную сумку, аккуратно и с театральным жестом вынимая тряпку за тряпкой.
— Это грязная одежда моего…
— Заткнулась! Щас мы проверим твоё грязное бельишко.
В гробовой тишине можно было различить храп вечно пьяного соседа с третьего этажа. Замерла не только я. Вместе с моим дыханием замер весь мир вокруг, ожидая приговора. Вытянув рабочий медицинский халат, мужчина выудил из кармана картонную коробочку таблеток, которые в нашей больнице всегда были под строгим учётом и заперты за семью замками.
— Ну что ж. Руки за спину. Санька, доставай «баранки».
— Эй! Отпустите! Это не мои вещи! —
