Долгожданная развязка - Максин Барри

— Ничего тут путного, верно? — проворчал старик. — Чего ты здесь спишь, сынок?

Мальчик медленно поднялся. Лежать не было смысла, он ни за что не уснет. По правде говоря, он теперь спал не больше трех часов в сутки, и, Господи, как же он устал.

— Тут нет никого, — устало объяснил он. Старик презрительно фыркнул:

— Это точно. Слишком ветрено, сынок. Видишь, тот конец открыт. А тут полно улиц потише. Ты еще совсем зеленый, парень, вот в чем дело. Научишься. Если протянешь подольше.

— Это верно. — Трэвис слабо рассмеялся.

Его собеседник что-то проворчал и направился к противоположной стене. Улочка была совсем узкой, их разделяло не более четырех футов. Трэвис смотрел, как старик уперся задом в стену и медленно сполз по ней на землю, придерживая в одном кармане бутылку, а в другом неизвестно что. Может быть, нож?..

Старик не сводил с него выцветших серых глаз до тех пор, пока его зад не стукнулся о землю. Возможно, широко ухмыльнулся Трэвис, я все же выгляжу слегка опасным.

— Чего смешного увидел, парень?

Улыбка быстро сползла с лица Трэвиса. Он поудобнее устроился у своей стены и поплотнее обмотал грудь газетами. И все равно утренняя прохлада пробирала его до костей. Он кашлял и иногда подумывал, не заработал ли уже воспаление легких.

— Ничего смешного, — наконец ответил он спокойно. — Абсолютно ничего.

— Что правда, то правда. — Старческие глаза следили за ним, отмечая тонкую, бесполезную ветровку и то, как он неуклюже обмотался газетами. Семнадцать, никак не больше, подумал старик. Язык хорошо подвешен, вежливый, неумеха. И месяца не протянет.

Трэвис увидел, как старик вздохнул, вытащил из кармана бутылку спирта и сделал глоток. Трэвис едва не поперхнулся. Значит, они и в самом деле пьют чистый спирт! Он всегда считал, что это типичное телевизионное вранье. Он содрогнулся, подумав, что эта жидкость сделает со внутренностями старика.

— Слушай, парень, если хочешь согреться газетами, надо делать все толком. Смотри. — Старик встал на колени и подполз поближе к Трэвису, который машинально напрягся при его приближении. — Надо сначала снять куртку… ну, вот эту штуку, — он презрительно дернул ветровку, а потом рубашку. Оберни газетой голую грудь, вот так, понял, потом надень рубашку. — Выцветшие серые глаза посмотрели в голубые, чтобы убедиться, правильно ли он понят. Удовлетворившись явным интересом мальчика, он что-то пробормотал, вытер нос рукавом и сел на корточки. — Потом берешь еще слой газет, затем уже надеваешь куртку. Понимаешь, должны быть слои. От них все тепло. И потом ты оборачиваешься газетами, но надо закататься в них как в рулон, чтобы ветер не сорвал и не добрался до твоих почек. Ясненько?

Трэвис кивнул, потом моргнул, сообразив, что от слез плохо видит. Глупо, но он даже не смог сразу заговорить. Этот старик, от которого жутко воняло, был первым, кто проявил к нему хоть какое-то подобие доброты.

— Спасибо, — наконец выговорил он.

Старик заворчал и снял несколько газет, все еще прикрывавших ноги Трэвиса.

— Чего там. Рады стараться. Вообще-то лучше всего бы тебе найти такую хламиду, как у меня. — Он приподнял полу своего тяжелого драпового пальто цвета хаки, но слишком увлекся чтением газеты и не объяснил, что надо делать, чтобы достать такое пальто. — Да, не больно много в мире-то происходит, верно? — проворчал старик, скрестив ноги и перевертывая газетную страницу. Он выглядел таким почтенным, что Трэвису дико захотелось рассмеяться и хохотать до тех пор, пока не умрет.

Мимо проулка медленно проехала полицейская машина, но не остановилась. Мальчик замер, провожая глазами синюю с белым машину. Когда он снова повернулся к старику, то увидел, что тот смотрит на него понимающим взглядом.

— Слушай, парень, дай-ка я тебе кой-чего присоветую для твоей же пользы. Шел бы ты домой, плюнь на то, что тебе сделали твои старики, хуже, чем здесь, не бывает.

— Все не так. — Трэвис отвернулся.

Старик пожал плечами.

— Ну как хочешь.

Трэвису хотелось объяснить, его переполняла благодарность к старику за то, что он разделил с ним эти минуты. Больше всего он страдал от одиночества. Раньше ему никогда с этим не приходилось сталкиваться. Но тут он начал кашлять и все никак не мог остановиться. Несколько минут прошло, прежде чем он перевел дыхание. Но заговорить боялся, чтобы не вызвать новый приступ кашля.

Стояла середина июля, днем он потел, но вот ночью…

Он не стал разговаривать, а согнулся и обхватил себя руками, чтобы согреться. Взгляд его упал на заголовок на четвертой полосе газеты. Статья была о его родителях. Как и он сам, репортер пришел к выводу, что у Коуплендов мало шансов выжить. Приведено было несколько бессмысленных высказываний врача.

О нем вообще не упоминалось, как будто он перестал существовать. Видимо, он недооценил влияние своего отца…

— Вот, почитай частные объявления. Обхохочешься. — Грубый голос вытащил мальчика из мрачной бездны, и он охотно ухватился за эту спасательную веревку.

— Да? — Трэвис попытался придать голосу хоть видимость интереса.

— Да. — Старик ухмыльнулся, показав гнилые губы и странно синий язык. — Ты только послушай: «Мой розовый пупсик, твой котеночек скучает по тебе. Приходи домой. Твоя очаровашка Сью». Вред собачий, верно?

Трэвис начал смеяться. Ничего такого уж смешного старик не прочитал, но скоро небольшое пространство, забитое крысами, мухами и отчаянием, наполнилось смехом старика и полумертвого мальчика.

Тут где-то вдали пробили часы, старик вздохнул и с трудом поднялся на ноги.

— Пошел я, парень. — Он швырнул ему газету с личными объявлениями. — Посмейся за меня. Тебе это требуется. И позаботься о своем кашле, сынок.

— Ладно. И вы поосторожнее, хорошо?

Старик поднял руку и, шаркая ногами, пошел прочь. Трэвис покачал головой, но старик вдруг вернулся.

— Там на углу Пятой улицы есть продавец хот-догов. Он появляется обычно около семи. Если у него бывают остатки после вчерашнего, он может дать.

Трэвис улыбнулся дрожащими губами.

— Спасибо. Я схожу.

— Пораньше иди. Там всегда полно желающих, сынок.

Мальчик проследил, как старик свернул за угол. Ветер на секунду отбросил с его лица длинные седые волосы, и Трэвис подумал, что ему вряд ли больше сорока лет.

Мухи снова занялись баком. Трэвис удивился — как же они снова туда залезли? Проехала еще одна полицейская машина. Он был уверен, что отец сумел подкупить несколько полицейских, потому что ему пару раз пришлось бежать от копов, которые явно охотились за ним. Беда вынудила его стать специалистом по поиску укрытий. Он нырял в сточные канавы, пролезал сквозь вентиляционные шахты, забирался по пожарным лестницам.