Гаттак - Евгений Ильичёв

— Как же мы их выведем? Там же дышать нечем!

— Пока не знаю. Но что-нибудь придумаем, я полагаю.

Заперев за собой дверь, они в кромешной тьме спустились вниз. Корра достала небольшой фонарик, и хлипкий луч света осветил уже изрядно задымленное пространство, идти стало легче. Через пару секунд они уткнулись в крепкую металлическую дверь. Тяжелый амбарный замок, что некогда ее запирал, был разбит и валялся на полу. Гаттак сходу поддал дверь плечом, но та и не подумала открыться.

— Заперто изнутри! — сказал он.

— Замок?

— Скорее всего, засов.

— И как ее открыть? — не поняла Корра.

Гаттак начал колотить в дверь прикладом.

— Есть там кто-нибудь⁈ Эй, отзовись! Открывайте!

В завывании сирены пожарной тревоги ничего не было слышно. Если дети и были внизу, открывать они явно не собирались.

Гаттак отодвинул Корру и наугад попытался сделать несколько выстрелов по тяжелой двери. Безрезультатно. Пули срикошетили в стену, выбивая из нее брызги кирпичной крошки.

— Рванем обратно? — предложила Корра.

— Мы не пробьемся, — покачал головой Гаттак, — весь внутренний двор простреливается. Да и подмога, думаю, к нашим клирикам уже подоспела.

— Так что? — девушка сползла на ступени, из-за дыма ее уже почти не было видно. — Конец?

Гаттак уселся рядом, оторвал рукав от своей рубахи и обмотал им рот и нос Корры, а затем поднял ее руку и заставил держать повязку. Хоть какое-то, но средство защиты. Второй рукав пошел на изготовление импровизированного респиратора для самого Гаттака. Не самая лучшая маска от едкого дыма, но все же выгадает для беглецов пару минут. А потом… Потом угарный газ сделает свое дело — они потеряют сознание и умрут от удушья. Ну, не самая позорная смерть, если рассудить. Но все как-то глупо вышло: в себе Гаттак не разобрался, Корру под монастырь подвел, задание свое не выполнил… да и для кого выполнять-то это задание? Для Бора? Как выяснилось, нет и не было никогда такого бога. Была лишь самодовольная, напыщенная от осознания собственного могущества программа. И теперь Гаттак умрет с пониманием того, что жизнь его была лишена всякого смысла. Он никогда не жил для себя, не выбирал, чем заниматься, никого не любил, ничего в своей жизни не решал. Он был рожден с определенной целью, и цель эту выбирал не он. Он вообще никогда и ничего не выбирал в этой жизни. Еще месяц назад он считал себя пупом земли, избранным, чувствовал себя самым важным человеком на планете, человеком, у которого была великая цель, великая миссия. Оказалось, что он не более чем пешка в странной и глупой игре. И самое смешное было в том, что Гаттак изначально был на стороне хоть и очень могущественного, но все же не всесильного существа. Существа, потерявшего контроль над им же самим созданным миром. Собственные дети, взращенные им, подняли свои головы, осознав, что способны прожить свои жизни и без влияния Бора на их судьбы. Они поднялись ради того, чтобы взять в свои руки этот мир, созданный Бором. Поднялись против Бора, осознав простую истину: они в этом мире были лишь рабами. Они все были рабами. И Гаттак, и Корра, и клирики всех порядков.

— Скажи мне, человек, — раздался в голове Гаттака голос Бора, конечно, слышавшего все эти мысли. — А что плохого в рабстве, если оно дарует цель в жизни?

— А что хорошего в целях, которые ты не выбирал? — вопросом на вопрос ответил Гаттак. — Знаешь, а так даже лучше. Не хочу я больше быть твоей игрушкой. Нет такого желания, видишь ли. Не того ты выбрал, не на того поставил. Я скоро умру, а ты уж как-нибудь без меня свои проблемы решай. Гоняйся за своим Мечниковым сам.

— Глупый ты, человечек. Я же не только на тебя влияние имею.

— О чем ты?

— Тут-тук, — таинственным голосом произнес Бор.

В ту же секунду с другой стороны двери послышался стук, затем еще раз, а после послышался смутно знакомый голос:

— Есть там кто? Эй, там? Отзовись!

Гаттак напряг последние силы, и, уже теряя сознание, прохрипел:

— Мы тут. Помогите…

Глава 24

Эвакуация

В замкнутом пространстве небольшой направленный взрыв просто оглушил беглецов. Хорошо еще, детей увели подальше, подумал Гаттак, продуваясь. Несмотря на все меры предосторожности, принятые подпольщиками, избежать баротравмы не удалось никому из замыкающей группы. Этого можно было избежать, достаточно было лишь уйти подальше по сети подземных коммуникаций поселка Северного. Но то ли спешка помешала, то ли штатный подрывник диверсионно-разведывательной группы с весом взрывчатки намудрил, но факт оставался фактом — всех, кто находился поблизости слегка контузило.

Однако необходимый результат был достигнут — свод подкопа, который повстанцы, как оказалось, прорыли к школе еще месяц назад, был обрушен, так что теперь преследования клириков можно было не опасаться. А это было очень серьезным подспорьем. Шутка ли, вывести из-под огня тридцать детей и раненую Корру. Несмотря на все старания Марши, Корра, наглотавшись дыма, чувствовала себя все хуже. Ее перевязали и эвакуировали в головной группе вместе с детьми. Девушка, конечно, протестовала, не желая покидать Гаттака. Она упорно храбрилась и хорохорилась, но вердикт Марши Фарр был непреклонен: помочь группе, прикрывающей отход детей, Корра ничем не могла, а вот стать серьезной обузой — запросто.

Откашлявшись и худо-бедно придя в себя, диверсанты выдвинулись к головной группе, ожидавшей их в паре километров от места взрыва. Гаттак и Марша Фарр шли в середине, первым путь прокладывал один из боевиков. Разведчик узнал его, этот кряжистый и неразговорчивый детина был тогда в подвале водонапорной башни и, судя по всему, исполнял роль личного телохранителя кнесенки Марши. Замыкали процессию его напарник — не менее суровый мужик, которого Гаттак раньше не видел, и подрывник. Что примечательно, последний пострадал от собственного взрыва сильнее всех. Седовласый сухой старичок был с виду еще крепок, но явно переоценил свои возможности как подрывника. Физические кондиции тоже подкачали, хотя тут, вероятно, роль сыграло то, что находился он к взрыву ближе всех.

Со стариком возились довольно долго: у него шла кровь из ушей, он оглох на обе стороны и до введения каких-то препаратов явно не соображал, что происходит. Контузия она и есть контузия. Благо Марша в группе отвечала не только за организацию эвакуации детей, но и за медицинскую часть. Ее квалификации оказалось достаточно, чтобы привести подрывника и остальных пострадавших от взрыва в относительную норму.

— Как вы узнали, что мы с Коррой нуждаемся в помощи? — спросил Гаттак кнесенку, когда они наконец выдвинулись к точке сбора.

В кромешной тьме древнего подземелья лица Марши парень не видел, но почувствовал, что девушка напряглась. Откровенно лгать она не хотела, понимала, что он распознает ложь даже по голосу, но и сразу выкладывать все свои карты на стол тоже не спешила.

— Скажем так, — уклончиво ответила она, — тот факт, что мы вас спасли, не наша инициатива и не ваша с Коррой заслуга.

— Допытываться не стоит? — догадался Гаттак, и Марша угукнула в ответ.

Но без боя он сдаваться не желал.

— Допустим, о том, что именно происходит в школе и где искать детей, вы знали, — начал рассуждать он. — Наводка чья-либо, подключение к камерам слежения или еще что — не важно. Допустим, вы прекрасно знали и о том, где находимся мы с Коррой. Тогда объясни, зачем вы вернулись? Это же риск.

— Есть две причины, — спокойно сказала Марша. — Первую я пока назвать не могу по соображениям безопасности, а вторую открою.

Гаттак пристально смотрел на девушку, пытаясь разглядеть в тусклом свете, исходящем от фонаря лидера группы, выражение ее лица. Как ему показалось, она колебалась с ответом, но, чуть помедлив, все же сказала:

— Ты последний, кто видел Виоллу.

— Кроличья лапка — твоих рук дело?

— Да.

— И означала она…

— На подобный случай у нас с детьми была договоренность. Если вдруг я внезапно пропаду, за ними должны были прийти. Ровно на тридцатый день со дня моей пропажи.

— Почему именно на тридцатый?

— Сопротивление — дело непростое. Идет серьезная война. Гражданская война. Ты, вероятно, и не знаешь, каких она масштабов на самом деле. Организовать столь сложную операцию за день-два невозможно, могли возникнуть непредвиденные обстоятельства и накладки. Плюс мы должны были продумать диверсию в качестве отвлекающего маневра. В данном конкретном случае этих диверсий было