Русский Моцартеум - Геннадий Александрович Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О-о, это вы, герр Ганс! – воскликнула она то ли с радостью, то ли с испугом. – Вы, наверное, уже в курсе того, что произошло?
– Естественно.
– Приезжайте поскорее, – умоляюще сказала она. – Я вас жду.
– Хорошо, давайте встретимся завтра. Я позвоню.
Назавтра я уже был в Мюнхене. Остановился в отеле Holiday Inn
München[63], что на Hochstrasse 3.
Эрику я узнал сразу же – она была и та же, прежняя, и новая.
Мы обменялись примитивными приветствиями:
– Привет, Ганс!
– Привет, Эрика!
Я опустил глаза и, мысленно поминая погибших, сказал:
– Знаешь всё?
– Разумеется! – махнула рукой Эрика. – Если честно, у меня были предчувствия – что-то давило под сердцем.
Ее нерешительность и расхлябанность вполне могли быть напускными – столько всего прошло перед ее глазами, столько всего она наслушалась за эти дни и недели, пережила.
– Что будем есть и пить? – спросил я, когда мы зашли в ресторан.
– Если только чашечку кофе. Только давай сядем вон в тот угол… При данных обстоятельствах будет лучше, если нас вместе не увидят.
Я недоуменно пожал плечами.
– При каких еще обстоятельствах? Мне скрывать нечего.
– Кроме убийства, – быстро сказала Эрика.
– К чему это вы клоните, фройляйн? – недобрым голосом спросил я. – Разве легавые меня не отпустили?
– Не надо! – поморщилась Эрика. – Дело в том, Гансвурст, что я не слепая и голова на плечах у меня есть. Вас трудно с кем-нибудь перепутать.
Я смерил ее взглядом.
– О'кей, – сказал я. – Вы меня видели, но промолчали. И что из того? На что вы рассчитываете? Я вам не позавидую, если вы попытаетесь изменить свои показания. Полицейские с вас три шкуры спустят.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – покачала головой Эрика. – Я не шантажистка какая-нибудь. И у меня даже в мыслях не было изменять свои показания. Погибшие Герд Бастиан и Петра Келли на совести кого угодно, только не вас. Там и атомная мафия, и «Штази», и КГБ, и еще бог знает кто…
Я ответил:
– Ты моя пропавшая сестра. Мы нашли друг друга после долгой разлуки. Не могла же ты отправить за решетку родного брата.
Эрика недоверчиво посмотрела на меня, а потом вежливо хмыкнула, давая понять, что оценила шутку.
– А теперь к делу, – сказала она и стала подробно рассказывать о том ЧП, которое случилось с генералом весной, в день рождения, и которое стало своеобразным прологом трагического конца.
… В тот день они приехали пораньше. Бастиан, как всегда, был за рулем (у Келли не было водительских прав). Он договорился со своей женой, что приедет в Мюнхен в два часа после обеда и в свой день рождения останется дома…
Когда он приезжал домой, Келли ждала его возвращения в отеле «Арабелла». Уже двадцать лет Петра, если оставалась одна, страдала от беспричинного страха, внезапно овладевавшего ею. Подобные психические надломы выражались в виде панических атак, соединившихся с боязнью ограниченного пространства (клаустрофобия) и даже манией преследования. Практичный, приспособленный к жизни и попечительствующий Бастиан с давнего времени был для нее не только обязательным провожатым на конгрессах, приемах и разных обедах, как, например, с Вацлавом Гавелом и Джейн Фондой. Он также дирижировал всеми ее домашними делами (был как прислуга в доме). Он заботился и обслуживал ее ежечасно, круглосуточно. Келли изнуряла его своими капризами, и они уставали друг от друга. Их последние душевные и физические силы улетучивались в результате взаимной напряженности, созданных ими самими проблем и необходимости постоянно маскироваться – от себя и от других. Правда, между ними все-таки сохранялось доверие, помогая им сглаживать трудные ситуации и с честью выходить из кризисов. Со стороны они выглядели как преуспевающая и счастливая пара, в политике и в жизни, оставаясь идейными противниками всеобщего зла в мире.
Завистливым «единомышленникам» (а таковых было хоть пруд пруди) казалось, что вышеназванную политическую пару не разлучить. Вот почему их внешняя беспроблемность вроде бы нивелировала все плохое, что касалось только их обоих.
… В тот день они совершили кратковременную поездку в Нюрнберг, где Кристина посетила свою ненаглядную бабушку Бирле. Милейшая старушка воспитывала внучку Петру с младенчества, и вплоть до 12-летнего возраста они жили вместе под одной крышей. Бирле охраняла и, сообразно своим представлениям, чеканила характер и манеры девочки, пока наконец-то не вылепился ее образ, но исключительно под свою персону (Бирле). Патронаж бабушки был настолько всеобъемлющ, что, как признавалась Петра Келли, «я никогда не оставалась одна».
В своей долгой самостоятельной, темпераментной и пылкой борьбе с внешними обстоятельствами 86-летняя Бирле постепенно растратила силы и стала дряхлой. Потому-то старую даму часто навещали Петра Келли и Герд Бастиан, которые заботились о ней. Так и на сей раз, когда они завернули к бабушке и наполнили ее холодильник до отказа, она выслушала внучку и ее кавалера и была приветлива. Гости провели с Бирле пару часов и после этого продолжили свой путь.
Только в восемь вечера Келли и Бастиан наконец-то попали в райские апартаменты отеля «Арабелла»[64] в Мюнхене.
Герд нервничал, поскольку с шести часов вечера его ждали дома. Он проводил Петру Келли в ее номер, распаковал вещи, перенес наверх из машины множество пластиковых пакетов и сумок – перед путешествием они прихватили с собой почту, документы и бумаги. Между тем уже шел девятый час вечера.
У Келли возникло острое желание съесть что-нибудь из фруктов. Кто знает, может, она просто оттягивала момент, когда вновь останется одна со своими страхами и комплексами, ведь генерал должен был уйти до утра.
Бастиан предложил ей доставить фрукты из отеля. Келли закапризничила: они не свежие, наверняка из холодильника. Лучше с вокзала – до него рукой подать. Несколько минут они препирались.
Бастиан опаздывал уже на семь часов, а главное – он, вопреки своему педантизму, даже не позвонил фрау Лотте, не предупредил о своих трудностях.
Генерал с тяжелым сердцем спустился вниз, вышел из отеля, стал обходить остановившийся автобус, чтобы пересечь улицу… и его сбило откуда-то вынырнувшее такси. Причем водитель не остановился, умчался прочь. Герд, несмотря на травмы, с трудом поднялся с земли, добрался до отеля. Из холла он позвонил наконец-то жене: «Лотта, со мной случилось нечто неприятное. Срочно подъезжай к отелю „Арабелла“». Затем он сообщил о происшествии Петре.
Жена и дочь приехали в отель и увезли Бастиана в университетскую клинику. Петра Келли позвонила своей подруге Элеоноре Хайнц: «Ты должна мне помочь! Приезжай непременно сегодня же ночью!»
