DEEP PURPLE Звезда автострады - В. Дрибущак

Но Гиллан утверждает, что на этом дело не закончилось: «За кулисами, как оказалось, Ритчи устроил разборки с оператором и перевернул на него ведро воды. Потом он нашел другое ведро и бросился за вторым парнем, снимающим концерт. Но оператор находился не там, куда плеснул Ритчи, и получилось так, что все содержимое ведра вылилось на мою жену, и пошло, и поехало… В это время я пел, гадая, что же там происходит. Но потом отложил микрофон и пошел за сцену, где застал Брон всю в слезах. Узнав что произошло, я сказал: сейчас я его убью одной медленной пулей — моей правой рукой. Но Брон уговорила меня вернуться на сцену и продолжить выступление».

Далее концерт проходил без эксцессов, хотя Блэкмор и был чернее грозовой тучи.

Утром 12 ноября в Копенгагене впервые было официально сообщено об уходе Ритчи. Сначала в отеле об этом сказал Гловер, потом сам Блэкмор дал интервью журналисту «Керранга». По иронии судьбы это произошло на той же земле, где 25 лет назад группа DEEP PURPLE отыграла свой первый концерт.

На шоу в Стокгольме и Осло был аншлаг, а в столице Норвегии Ритчи даже устроил представление с ломанием гитары. Оба этих концерта наблюдал Гленн Хьюз, который как раз гастролировал со своей группой по Скандинавии. Пэйс, Гиллан и Гловер имели с ним беседу. Хьюз хотел встретиться и с Блэкмором, намереваясь привлечь его к записи новой версии «Burn» для своего альбома. Но когда старине Ритчи сказали, что возле раздевалки его ждет Гленн Хьюз, он только спросил «Гленн кто?».

Так как первоначально внесенное в гастрольный план выступление на олимпийском стадионе в Москве было отменено, последнее явление народу звездного состава состоялось 17 ноября 1993 года в Хельсинки. Публика, заполнившая зал «Jaahalli» с восторгом наблюдала за мощным выступлением своих кумиров. Ритчи был в превосходном настроении и играл блестяще. Просто не верилось, что это его последний концерт в составе DEEP PURPLE.

Когда прозвучали финальные аккорды «Smoke On The Water» Блэкмор, нагнувшись, пожал руки стоящим перед сценой поклонникам, потом выпрямился, несколько секунд глядя в глубину зала, и медленно ушел…

Итак, Ритчи, заявив, что он «и так много времени потерял в этой группе», покинул DEEP PURPLE. Джон Лорд вспоминает, что поначалу все чувствовали большую растерянность. И не удивительно — ведь Блэкмор был лидером группы, и остальные, по сути, плясали под его дудку. Надо признать, что как и в 1975 году, Ритчи ушел по-джентельменски — не обливал DEEP PURPLE помоями в интервью, не требовал, дабы группа сменила название (как, например, в разборках Роджера Уотерса с PINK FLOYD).

Думаю, интересно будет узнать мнение о нем тех людей, которые знают Ритчи и по DEEP PURPLE, и по RAINBOW.

Роджер Гловер: «В музыкальном смысле Блэкмор очень повлиял на мою жизнь, я многому от него научился, особенно в самом начале нашего знакомства. Он — великий гитарист и обладает просто ошеломляющей техникой. Я провел с ним в студии много времени и имел счастье слышать такие вещи, которые так никогда и не попали ни на один альбом, несмотря на мои тщетные попытки успеть это записать. Увы, спонтанно сыгранное уже невозможно было повторить при включенном магнитофоне. В личностном плане Ритчи может быть настолько очаровательным, насколько и разъяренным, как никто из моих знакомых…»

Джо Линн Тёрнер: «О каждом, кто имеет собственное творческое видение, говорят, что он сложный человек. И если у тебя есть свой образ и свое намерение достичь его, ты не можешь допустить, чтоб этому кто-либо помешал. И твоя задача — сделать все, чтоб твой художественный замысел был реализован. А это отнюдь не легко, ибо обычно кроме тебя никто даже представить себе не может, что должно появиться в результате. И если кто-нибудь стоит у тебя на дороге, ты не можешь не реагировать. Я считаю, что упреки в адрес Блэкмора, как лидера, несправедливы. Ведь он заботится о том, чтоб художественный замысел был воплощен в жизнь; чтобы то, что родилось в его голове, было точно перенесено на пленку. Действительно, с Ритчи бывает тяжело ужиться. И на уровне личностного общения даже тяжелей, чем во время работы. На мой взгляд, он очень несчастный человек. Это парень, который с трудом воспринимает действительность. В конечном счете, это отразится на его взаимоотношениях с окружающими. А тем, кто этого не понимает, он кажется несносным, человеком не в своем уме…»

Ритчи решил идти своим путем. А между тем, вопрос, кто заменит его в группе, оставался открытым. Ясно было одно — новый гитарист, пусть даже на время короткого японского тура, должен быть звездой. После некоторых раздумий Брюс Пэйн и Сейджиро Удо (Seijiro Udo — организатор японских концертов DEEP PURPLE с 1972 года) связались с менеджментом Джо Сатриани (Joe Satriani).

Джо САТРИАНИ родился 15 июня 1957 года в Нью-Йорке на Лонг Айленде. «В жизни моей семьи — у меня три сестры и старший брат — музыка была делом обычным, — вспоминает гитарист. — Дома стояло пианино. Мама часто на нем играла, и сестры тоже учились игре на пианино. Я с девяти лет начал брать уроки игры на ударных. Вокруг меня всегда было много музыки. Она была постоянным элементом наших развлечений — и дома, и на улице. Добавлю, что старший брат моего отца был музыкантом. А так как он достиг успеха и вел очень интересную жизнь, отец вбил себе в голову, что из меня нужно сделать музыканта. Он способствовал моим занятиям, поддерживал меня в трудные минуты. Собственно, это ему я обязан тем, что никогда не поддаюсь, никогда не складываю оружия…»

Пять лет играл Джо на ударных, но день 18 сентября 1970 года стал переломным в его жизни: «Когда умер Джими Хендрикс, я был просто уничтожен. Мне было тогда четырнадцать лет, а это возраст, когда на нее реагируешь очень эмоционально. Хорошо помню, что мое решение посвятить себя гитаре было осмысленным и непоколебимым».

Джо учился музыке в Carl Place High School, а также брал уроки у джазового пианиста Ленни Тристано: «Он привел меня к тому, что я полностью поменял свою технику. Его основная мысль такова: упражняйся даже упорнее, чем можешь себе представить, учись всему, чему можно научиться, никогда не играй того, чего люди ожидают от тебя, играй лишь то, что хочешь сам и делай то, что хочешь. Он был невероятным сторонником дисциплины, когда дело доходило до демонстрации техники. Никакие ошибки не могли сойти с рук. Он говорил: сыграй мне си-бемоль гармонический минор в кварте вверх и вниз по всем октавам. И если я делал ошибку, нужно было прийти в следующий раз и сыграть все правильно. Но когда доходило до импровизации, здесь была полная свобода. Если я брал не ту ноту, это не имело значения, важно было то, что я делал после ошибки. Если останавливался, он обычно говорил: почему ты остановился? Его идея состояла в том, что нельзя судить себя строго, когда импровизируешь. Никогда не думай о том, что ты будешь делать или что можешь сделать. Освободи свой дух, когда играешь, позволь желаниям направлять твою музыку».