Дочь обмана - Виктория Холт

— Может быть, она это поняла после того, как вышла замуж за господина Жерара, и пожалела об этом браке? — высказала я предположение.

— О, эта семья всегда пользовалась большим уважением. Так что в этом смысле брак был удачным для Марианны. Этого никто не может отрицать.

— А если не говорить о престиже, была ли она счастлива?

— Достаточно счастлива. Она была алчной, моя девочка. Еще ребенком она протягивала свою маленькую ручонку и говорила: «Хочу», когда видела что-то приглянувшееся ей. Я всегда смеялась над ней. Называла ее «мадемуазель Хочу». Я собираюсь пойти на кладбище положить цветы на ее могилу. Хотите прогуляться со мной?

Я наблюдала, как Нуну убирала могилу. Она опустилась на колени и несколько минут молилась. А я смотрела на могильную плиту и представляла красивое лицо Марианны с насмешливой улыбкой.

Нет, подумала я, ты не будешь преследовать его до конца жизни. Я найду способ освободить его от тебя.

По этим мыслям можно было заключить, что я собралась выйти замуж за Жерара. Но позже я почувствовала, что не смогу ни с кем связать свою судьбу. Родерик ушел из моей жизни, унеся с собой все надежды на счастливую семейную жизнь.

Был жаркий июльский день. Мы с Мари-Кристин гуляли в саду, когда Робер неожиданно возвратился из Парижа. Он был очень взволнован. Мы видели, как он вошел в дом, и поспешили за ним. Анжель была в зале.

Робер произнес:

— Франция объявила войну Пруссии.

Мы были потрясены. Я слышала споры в мастерской об этом, но не восприняла их серьезно. Это было как раз то, чего они опасались.

— Что же теперь будет? — спросила Анжель.

— Остается надеяться на то, что это не продлится долго, — вздохнул Робер. — Такое маленькое государство, как Пруссия, против всей мощи Франции! Император никогда бы не пошел на это, если бы не был уверен в быстрой победе.

За обедом Робер сказал, что ему придется почти сразу же вернуться в Париж. Нужно предпринять кое-какие меры предосторожности на случай, если война не закончится через несколько недель.

На следующий день Робер возвратился в Париж. Анжель поехала с ним.

Прошло несколько месяцев. В начале августа мы узнали, что пруссаков выбили из Саарбрюккена, и радости не было предела. Все говорили, что это послужит хорошим уроком немцам. Однако несколько дней спустя пришли менее радостные сообщения. Оказалось, из Саарбрюккена был выбит только небольшой отряд и французы не сумели воспользоваться этим частным успехом. В результате они были разгромлены и в беспорядке отступили в Вогезские горы.

Повсюду виднелись угрюмые лица, слышался ропот против императора. Он втянул Францию в войну из-за ничтожного повода — ему хотелось показать всему миру, что он ни в чем не уступает своему дяде. Но французскому народу не нужны были завоевания и тщеславные военные успехи. Ему нужен был мир. И тем более что это оказался не успех, а унизительное поражение.

Ненадолго вернулся Робер. Он посоветовал нам оставаться в деревне, хотя сам должен был возвратиться. Ситуация в Париже осложнялась. Народ был неспокоен. На улицах собирались студенты. В кафе и ресторанах появлялись люди, призывавшие всех к активным действиям. Революционные дни были еще слишком свежи в памяти, чтобы о них можно было так быстро забыть.

Иногда я заходила к Нуну. Ее мало интересовали военные события. Я так до сих пор и не смогла найти повода заговорить с ней о том, что все еще занимало мои мысли.

Случай поговорить с Нуну представился неожиданно. Однажды мы сидели и разговаривали о Марианне. Она нашла ее фотографию, о существовании которой совсем забыла и не видела несколько лет.

— Она была спрятана в конце одного из альбомов под другой фотографией. Марианна, должно быть, сама ее спрятала, она никогда ей не нравилась.

— Можно посмотреть? — спросила я.

— Пойдем, — сказала Нуну.

Она повела меня в комнату, которая, видимо, была раньше комнатой Марианны. На стенах были развешаны фотографии, а на столе лежали альбомы, которые для Нуну были летописью жизни ее любимцы.

Она показала мне фотографию.

— Она выглядит здесь немного дерзкой, правда? Готовой на любые проделки. Да, она была такой, и эта фотография выдает ее с головой.

— И она хотела, чтобы никто это фото не видел?

— Она говорила, что оно слишком многое говорит о ее характере. Это насторожит тех, кто увидит.

Я внимательно смотрела на фотографию. Да, подумала я, в ней есть что-то… почти зловещее.

— Она была счастлива с Жераром?

Последовало долгое молчание.

— Ну, он был без ума от нее.

— В самом деле?

— О, да. Как все. И он ревновал ее. — Она рассмеялась. — Это легко понять. Все мужчины добивались ее.

— Они ссорились?

Нуну задумалась, и улыбка скривила ее губы.

— Она была умной девочкой. Ей нравилось, чтобы все было, как она хочет.

— Этого все хотят.

— Хотят-то все, но она считала, что так и должно быть, потому что была такой красавицей. Если что было не по ней, она все равно делала по-своему.

— Наверно, ее мужу приходилось с ней нелегко.

— Да, она была чистое наказание! Уж мне ли этого не знать? Иногда она и меня доводила до отчаяния. Но это нисколько не влияло на мое отношение к ней. Она принадлежала мне, и похожих на нее не было. Она мне все рассказывала — или почти все. Старая Нуну всегда была рядом, чтобы помочь ей.

— Она рассказывала вам о ссорах со своим мужем?

— Она почти ничего от меня не скрывала.

Я рискнула сказать:

— Я не уверена, что он был так уж безумно влюблен в нее, как вы говорите.

— Почему вы так считаете?

Я решила, что уже приблизилась к разгадке тайны, а ради Жерара готова была сделать все, чтобы узнать ее, даже если для этого мне пришлось бы немного исказить правду.

Я начала:

— В тот день, когда она умерла…

— Да? — живо откликнулась Нуну.

— Одна из служанок слышала, как они ссорились. Он велел ей уходить, сказал, что с него довольно. Если бы он был безумно влюблен, вряд ли бы он так сказал.

Она немного помолчала, потом улыбка осветила ее лицо.

— Верно, — сказала она. — Но именно этого она и хотела. — Встав, Нуну подошла к шкафу. — Вот. Взгляните на это.

Она открыла дверцу шкафа, и я увидела дорожную сумку.

— Это ее сумка, — сказала она. — Догадайтесь, что в ней. Ее драгоценности. Кое-что из одежды. Я говорила вам, что она была умной. Он действительно велел ей уходить. Но именно этого она и хотела. Она заставила его сказать ей это.

— Тогда почему она была так расстроена?

— Расстроена? Вовсе нет. Она все рассчитала. Я знала об этом, она посвятила меня в свои планы. Она обвела его вокруг пальца. Он сказал именно то, что она хотела. Она спровоцировала его на это. Все вышло именно так, как она задумала. Она все мне рассказала. Я знала, что было у нее на уме.