Прошлое с нами (Книга первая) - Василий Петров

У входа я встретился с Гараниным и Поздняковым. Они хотели присутствовать при разговоре с командиром батареи.

— Товарищ лейтенант... то, что месяц назад всеми называлось немецкой пропагандой... провокационными слухами, которые фабрикуются вражескими элементами, теперь очень смахивает на правду,— заявил Поздняков.— Лейтенант Величко... пусть обратится к старшим начальникам... мы не можем пренебрегать настроениями личного состава.

— Живой свидетель, родственник хозяйки... пришел с той стороны и скрылся,— говорил Гаранин.

Вместе с младшим лейтенантом я вышел во двор. Синее небо над головой, беззаботный смех встречных и война... нет, неправдоподобно... Старику померещилась пехота, артиллерия и танки. Что он еще плел... И Поздняков верил... кому? Панна Зося расстроилась от страха за перебежчика... скрылся, чтобы избежать наказания.

В тени под липой я нашел многих командиров: лейтенантов Желудя и Луценко, командира штабной батареи младшего лейтенанта Березовского, а также военинженера 3-го ранга Попова, начальника артиллерийского снабжения и начальника тыла дивизиона интенданта 2-го ранга Маркова С. М., командира 1-й батареи старшего лейтенанта Чикало, воентехника Хана. Они обсуждали мероприятия по подготовке к строевому смотру. Стало известно, что майор Фарафонов намерен возбудить ходатайство и оставить командирских лошадей. Разговор об этом не прекращался со дня моего прибытия в дивизион.

Подошел лейтенант Павлов. Разговорились. Вчера он занимался вместе с командиром 2-й батареи в районе Хотячева. Подразделения 96-го СП, оборудовавшие там позиции, имеют приказание прекратить работы. Пехота возвращалась на зимние квартиры для подготовки к отъезду в лагеря. Военинженер Попов сообщил, что на железнодорожную станцию прибыл эшелон с танками Т-34. Ему говорили об этом знакомые техники, когда он получал винтовочные патроны на гарнизонных складах. Новыми танками комплектуется по одному батальону в танковых полках 41-й ТД [24].

Огневые взводы проследовали в артиллерийские парки. День близился к концу, занятия прекращены. Я осмотрел орудия, передки, укладку боеприпасов в тягачах. Времени осталось ровно столько, сколько занимал путь на коновязь и оттуда в село на ужин.

Дом панны Зоси. К воротам навстречу торопливо шла незнакомая женщина. Где панна Зося, старая хозяйка? Поздняков дважды повторил вопрос. Вначале женщина отмалчивалась, затем сказала, что их нет в доме. Уехали. Она — дальняя родственница. Ей поручили готовить поручикам пищу.

— Надолго уехали хозяева? — спросил Поздняков.

— ...Воют собаки... Нехорошо... То к беде...— женщина перекрестилась.— Матка боска, смилуйся над нами.— Она умолкла, обратив глаза к распятию.

Окна закрыты. В комнате душно. Листики герани в горшке будто привяли. Начался ужин. Младшие лейтенанты принялись благодарить женщину. Она грустно улыбнулась. Поручикам не нравится пища? Завтра она приготовит вкусный обед.

За селом кони перешли на шаг. В сумерках светятся огни. На коновязи лица наряда зажигали фонари ночного освещения.

— Ну и дела...— заговорил Поздняков, слезая,— я навестил семью... только и разговоров, что о войне... стыдно сознаться, но чувствую... сгущаются тучи.

Дневальный увел лошадей.

— Ну, ну,— возразил Гаранин,— атмосфера действительно не того... не располагает к благодушию. Отъезд женщин... перебежчик... Не кажется ли вам, что немцы шантажируют? Подают поводы для слухов? Но, конечно, угроза налицо и кое-кто уже принялся за дело... а старик? Надо же, перебрался через границу... где-то теперь панна Зося?

В канцелярии держалась прохлада. Гаранин открыл окно, зажег свечу. Тоскливо завыл, захохотал филин, и не поймешь, где он уселся, в ветвях липы или на крыше? Гаранин пробормотал ругательство. Поздняков высказал сожаление, что нет дробовика под рукой и ушел. Его постель в каптерке у старшины. Командир батареи к отбою не вернулся. Погашены свечи.

Со двора доносятся шаги. Разводящий провел смену караульных на посты, туда и обратно. Гаранин курил, долго ворочался на диване. Я уснул.

Перед началом

Настала суббота. В туманной дымке над крышами городских строений поднималось солнце. В монастырском гарнизоне начался новый день.

Дежурный по дивизиону в установленный час отдал приказание горнисту сигналить подъем. Утреннюю тишину нарушили голоса и топот. С подъема — физическая подготовка. Пять батарей — полтысячи человек — бегут в строю по два через ворота КПП, вдоль стены по дороге к мосту через речку Луга. Возвращались тем же путем. Дальше — заправка постели, туалет, построение на утренний осмотр, завтрак, занятия,— час, другой, третий. Размеренный распорядок дня, приобщавший человека к понятиям дисциплины, долга и чести воина.

Старший сержант Проценко увел огневые взводы в артиллерийский парк. Первый час занятий — уход за материальной частью орудия. Тема младшего командира.

Вчера лейтенант Величко возвратился ночью поздно, не знаю в котором часу. С постели поднялся в обычное время. Но до завтрака говорить о делах не полагается. Когда я пришел в канцелярию, лейтенант Величко беседовал с замполитом.

— Опять о войне? Отвечать на вопросы старшего сержанта обязаны вы,— сказал лейтенант Величко.— Относительно перебежчика и остальных местных людей... я не уверен... можем ли мы отличать правду от вымыслов. Впрочем, зовите командиров взводов, раз уж вы обсуждаете между собой слухи...

Явились Поздняков, Гаранин.

— В соответствии с указанием командира дивизиона,— объявил командир батареи, с сего дня запрещается разглашать любые сведения о немецких войсках, как и все прочие сведения, известные тем, кто участвует в рекогносцировках местности. Эти сведения предназначены для служебного пользования и отмечаются соответственно грифом. Личный состав вправе интересоваться положением на границе. Тем более, что речь идет о вещах очевидных. Серьезное происшествие нужно объяснять... разумно... с учетом сообщений официальных органов. И, наконец, слухи... Да, местное население в последнее время твердит о скорой войне... стоит ли этому удивляться? Мы знаем случаи распространения ложных сведений... Катятся они клубком... обрастают всякой всячиной. Но бывало и так, что удар, нанесенный соседу внезапно, не позволял даже ахнуть... Товарищи командиры, мы обязаны следить за настроением личного состава. Договор о ненападении остается в силе, он не расторгнут... Но, конечно, затыкать уши... дело не наше... Вопросы есть? Командир батареи умолк.

— Товарищ лейтенант, разрешите доложить,— начал Гаранин.— Ссылки на договор не вяжутся с тем, что происходит на глазах орудийных номеров и непосредственно с их участием. Готовность к открытию огня с каждым днем повышается... Мы требуем... а на политзанятиях и в печати призываем к дружбе.