Прошлое с нами (Книга первая) - Василий Петров

Как предполагалось вводить в бой эти силы на случай войны?

Инструкция не давала вразумительного ответа. Не отличались определенностью высказывания на этот счет и майора Каролинского. Но ведь война — событие исключительное. Время, по-видимому, еще есть. Верховное Командование снабдит войсковых командиров всех степеней четкими и недвусмысленными указаниями относительно применения оружия, как всегда делается на полигоне перед боевыми стрельбами. Артиллерийское орудие нельзя использовать как, скажем, самолет. Он в районе цели метает бомбы или барражирует. Артиллерийское орудие может вести огонь либо не вести.

Что же преобладало в этих суждениях — иллюзии, навеянные курсантской политподготовкой, или невежество малоопытного воина?

Командир, вышедший из стен училища, далек от предрассудков. На его голову валились обвинения в формализме чаще, чем в безразличии к недостаткам. Буква устава и содержание его — одно и то же. Я понимал вполне, что огневые взводы 3-й батареи не были полностью приведены в состояние, определенное инструкцией на случай войны. Несколько орудийных номеров находилось на конюшне... Но, во-первых, орудийный номер обязан нести службу там, где приказано. Во-вторых, ничего чрезвычайного не произойдет, огневые взводы не потеряют боеспособность. Слово присяги незыблемо. И смысл ее независим от обстоятельств. Орудие должно вести огонь, если в расчете остался хотя бы один человек.

Так рисовалась ситуация с точки зрения воинской дисциплины. А с точки зрения морали... воинской?

У орудия, готового к ведению огня, недостает какого-то числа людей, предусмотренных штатным расписанием. Почему, спрашивал себя орудийный номер, глядя вслед немецкому разведывательному самолету. Одно из двух... либо неразумно определена численность орудийного расчета, либо же командование заранее расписалось в собственной неспособности использовать в полную меру боевой потенциал гаубицы. Что же происходит? Как поступать орудийному номеру по команде «к бою», на погрузке боеприпасов, т. е. на каждом шагу? Так, как диктует закон или следовать примеру командования? Он — орудийный номер или сержант —делает все необходимое для поддержания режима готовности, но командование не пресекает действий, которые наносят ущерб боеспособности орудийного расчета, подразделения, части. Командование, призывающее к порядку, не выполняет обязанностей, утвержденных законом по отношению к орудийному номеру и расчету в целом, тем самым законом, именем которого оно приводит к повиновению личный состав войск. Неужели призывная повестка лишает рядового военнослужащего прав и оставляет ему только обязанности орудийного номера, топографа, разведчика и т. д.?

Нет, тот же закон во многих параграфах обращается к военнослужащему с настоятельным призывом всеми мерами крепить дисциплину, более того, он обязывает его бороться с злоупотреблениями, наносящими ущерб боеспособности Вооруженных Сил. Закон требует от начальников считаться с мнением военнослужащего, если оно не противоречит интересам службы.

В те времена артиллерия находилась на особом положении. Все командные инстанции наблюдали за ее боевой подготовкой. Приказ наркома обороны строжайшим образом запрещал отвлекать личный состав подразделений батальонной, полковой, дивизионной артиллерии от плановых занятий.

А в пехоте и пулеметно-артиллерийских батальонах? Треть и более личного состава подразделений пребывала, что называется, у черта на куличках, в составе строительных, лагерных, полигонных команд, работала в подсобных хозяйствах и военторгах, на заготовке продовольствия, фуража, топлива, на выпасе скота, обслуживала всякого рода бесштатные учреждения, легальные, полулегальные и нелегальные, но совершенно необходимые в жизни войск.

Тот же коэффициент следовало применять вплоть до роты и взвода при рассмотрении количественных показателей, которые характеризуют состояние дисциплины, степень обеспечения, исправность оружия, воинского транспорта и т. д. Поэтому численность штыков, пулеметов и прочих боевых средств, приведенных к бою, выражалась цифрой значительно меньше той, что была принята в качестве исходной в планировании важнейших оборонительных мероприятий высших штабов. Это обстоятельство нельзя не учитывать при оценке соотношения сил к началу боевых действий, в обороне и нападении.

Между тем, что значилось в отчетных документах, и реальным положением вещей существовал разрыв. Воздушная подушка подпирала в одинаковой степени и цифры и понятия.

Уместно спросить, поскольку речь идет о предвоенном времени, кто подкачивал подушку? Командиры подразделений и частей, те должностные лица, которые высказывали и продолжают высказывать обвинения в адрес Верховного Командования, оно-де не предусмотрело и то и это, не приняло меры и так далее в этом духе. «Мы не при чем... все они... «Мы псковские». Обвинения построены на фактах. Да, но факт, если рассматривать его в отрыве от обстоятельств, сопутствующих тому или иному решению и действию, уводит исследователя нередко в сторону, прямо противоположную от истины. На первый план выдвигаются субъективные мнения. А если говорить прямо, то критика задним числом — это стремление переложить с одной головы на другую примерно то же самое, что с больной головы на здоровую.

Уставы Вооруженных Сил разграничивают обязанности должностных лиц и подлежат соблюдению в малом и большом деле строго и неукоснительно. Разграничивают, да, но не разделяют железобетонной стеной. Старшие командные инстанции и младшие работают в полном согласии друг с другом.

Если согласие нарушено и старшие начальники не понимают младших или наоборот, уставы требуют принимать решительные меры с той и другой стороны для восстановления согласия. Иными словами, если старшие командные инстанции ставят задачи подчиненным, превосходящие по масштабу возможности последних, подчиненные инстанции обязаны незамедлительно опротестовать либо истребовать все необходимые подкрепления и таким путем восстановить согласие, т. е. намерения старших привести в соответствие с теми средствами, которые имеются в наличии на данные момент.

Войсковые командиры от имени войск приняли на себя задачи по удержанию приграничных позиций, не имея представления о группировке немецких сил и ее намерениях, и заверили старшие командные инстанции в своей способности отразить нападение.

Верховное Командование не сделало, может быть, многого, очень многого. Но это его дело. А дело войсковых командиров взять на себя ту часть, в которой они повинны, для того чтобы снять необоснованные обвинения с высших командных инстанций и подвести черту в длинном и всевозрастающем перечне ошибок и недочетов первого и последующих периодов войны, которая была завершена победой.