На несколько демонов больше - Ким Харрисон

—   Как палец? — спросила Айви в наступившей тишине, и я вздрогнула.

—   Ничего страшного. — Я закрыла замки ящика и посмот­рела на палец. — Терпеть не могу, когда вот так у меня получа­ется.

Айви прислонила метлу к стене у двери и подошла поближе.

—Дай-ка посмотреть.

Заранее радуясь сочувствию, я протянула ей руку, и она взя­ла ее.

По мне пробежала дрожь, и Айви, ощутив ее, глянула из-под короткой позолоченной челки:

—   Прекрати, — сказала она мрачно и почти сердито.

—   Почему? — спросила я, убирая руку. — Ты кусала меня, я помню это ощущение, помню, что чувствовала при этом та, Я хочу найти равновесие на крови, почему же ты не хочешь?

Айви замерла от неожиданности, и я тоже сама от себя не ожидала такого. Адреналин вскипел в крови, кожу закололо участившимся пульсом.

—   Я тебя кусала? — Ее слова были окрашены злостью. — Ты меня просто соблазнила. Сыграла на всех моих инстинктах.

—   Ну... ты же дала мне ту книгу? — парировала я. — И хо­чешь, чтобы я поверила, будто ты не хотела?

Она ответила не сразу, но зрачки ее медленно стали расширяться, хотя она стояла на солнце. Я задержала дыхание, не зная, что будет дальше. Если ей нужно из себя выйти, чтобы гово­рить со мной, то пусть выходит. Но она не стала продолжать разговор на новом градусе злости, а отступила на шаг.

—  Я не хочу об этом говорить, — сказала она, и только я собралась возразить, как она уже повернулась и скрылась в арке.

—  Эй! — крикнула я, зная, что преследовать убегающего вампира неразумно. Но когда, спрашивается, я делала что-ни­будь разумное?

—Айви! — заныла я, обнаружив ее возле кухонной ракови­ны, которую Айви яростно скребла. Густо стоял резкий запах какого-то моющего средства, облаком висевшего вокруг Айви и поблескивающего на солнце. Половину бутылки, небось, вылила. — Я хочу говорить об этом. — Она на меня посмотрела так, что я похолодела. — Я теперь знаю, чего ожидать, — добавила я упрямо из коридора. — На этот раз не будет так плохо.

—  Ты еще не знаешь, что такое «плохо», — сказала она и открыла кран. Движения у нее были резкие, на грани  вампирской быстроты. Поняв, что я перекрыла ей выход, я проскольз­нула в кухню и сделала вид, что мне нужна бутылка с водой. Чувствуя, как частит пульс, я закрыла холодильник, отвернула крышку и глотнула воды.

—  Насколько часто тебе нужна кровь? — спросила я и вздрогнула, когда Айви резко повернулась, запутавшись руками в по­судном полотенце.

—  Мерзкий вопрос задаешь, Рэйчел, — сказала она обвиняющим тоном. Брови ее страдальчески сдвинулись.

—  Не мерзкий, а по существу, — возразила я. — Тебе нужна кровь, чтобы ты себя чувствовала нормально. Мне, черт побери, нужен секс не реже раза в неделю, если я встречаюсь с кем-то, кто мне дорог, — а если нет, мне уже начинает казаться, что он меня не любит, или мне изменяет, или еще всякие глупости в голову лезут. Идиотизм, но так оно есть. Почему у тебя долж­но быть иначе? Так вот: насколько часто тебе нужна кровь, что­бы быть спокойной и довольной?

Лицо за завесой волос стало алым — каково? В глубине души, оказывается, Айви застенчива.

—Два или три раза в неделю, — пробормотала она. — Но не то что мне ее много нужно каждый раз. Тут важен процесс, не результат.

Ее блуждающий взгляд остановился на мне, пронизывая до сердцевины.

—Это я могу, — сказала я, чувствуя, как колотится сердце.

Ну ведь могу же?

Айви смотрела на меня — и вдруг резко рванулась в арку. Передо мной была пустая кухня.

—Айви! — воскликнула я, ставя бутылку на стол и устремляясь следом. — Я же не прошу тебя меня кусать! Я просто хочу поговорить!

На ходу я заглянула в ее комнату, в ее ванную, потом услышала ее шаги в святилище. Она собиралась сбежать —  как всегда.

—   Айви! — позвала я и тихо ойкнула, войдя в святилище: она оказалась передо мной.

—   Ты меня преследуешь, — сказала она, и угроза в ее голосе заставила меня скрыть дрожь.

—   Я хочу поговорить. Только поговорить. Я знаю, что ты боишься... Эй! — возмутилась я, когда ее рука резко толкнула меня в плечо. Айви стояла ко мне вплотную, и глаза ее были чернее греха — и живее солнца.

—   У меня есть серьезные причины для страха, — сказала она, и ее дыхание шевельнуло мне волосы. — Ты думаешь, мне не хочется тебя укусить? Ты думаешь, я не хочу снова наполниться тобой? Ты меня любишь, Рэйчел, знаешь ты это или нет, а любовь без условий очень редко приходит к вампиру. Я с ума схожу, что ты здесь, и ты не моя!

Я смотрела на нее в упор, чувствуя, как стучит пульс и как подгибаются колени. Может, действительно не стоило идти за ней.

—Я так этого хочу, что калечу других, лишь бы сохранить тебя в безопасности и почти преступной невинности, — говорила Айви. — Так что, если я тебя не кусаю, поверь мне, тому есть серьезная причина.

     Она сильно толкнула меня в плечо, отвернулась и пошла. В полном потрясении я смотрела ей вслед. Льющееся в вит­ражи солнце окрашивало ее цветными пятнами, играло на решительно размахивающих руках. И моя решимость тоже вы­росла — я шагнула вслед за Айви. Надоела мне эта ее манера убегать от моих вопросов.

—Поговори со мной! — потребовала я. — Ну почему ты не хочешь даже попробовать найти способ? Айви, ты была бы такая счастливая!

Она остановилась перед самой прихожей, держа руку на бедре, лицом к двери. Три секунды она стояла так, потом медленно обернулась. Изящная, собранная — просто аллегоричес­кая картина сдерживаемой досады.

—Ты меня не остановишь, — сказала она просто, и я шагнула вперед, желая возразить. — Ты слишком погружаешься в экстаз, чтобы сохранить сознание и остановить меня, если дело обернется плохо. А оно обернется плохо, Рэйчел, если я не при­мешаю к нему секс. Такой создал меня Пискари.

Мелькнуло ее отвращение к себе, ненависть к собственно­му существу — и у меня сердце заныло от желания доказать ей ее неправоту. Дыхание у меня участилось, пришлось его сдержать.

—Теперь я знаю, чего ожидать, — сказала я тихо. — Тогда было неожиданно. Теперь я справлюсь лучше.

Она, не снимая руку с бедра, оглянулась налево, будто в поисках сил. Или ответа.

—«Лучше» — этого мало, чтобы остаться в живых, — сказа­ла она, и я похолодела от едкой интонации. — В тебе этого нет. Ты сама сказала, что не хочешь делать мне больно. Если я снова возьму твою кровь, не дав своим чувствам к тебе сковать мой голод по крови, тебе придется останавливать меня силой и болью, потому что, когда голод захватит власть, я не сдержу его. Ты думаешь, сможешь ты?

У меня пересохло во рту, и слова прозвучали хрипло: