Оплот добродетели - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Брать следовало за другое.
Но… не здесь же.
– А… – Кахраю надоело молчание. – А как получилось, что вы… ну там… в больнице? По официальной версии.
И сам подвинулся.
Покосился.
Или… лучше не смешивать личное с рабочим, если Кахрай ее охранять взялся? Да и вообще, чем дальше, тем более глупой выглядела вся эта затея. Следовало бы просто попросить секретаря, чтобы подобрал пару-тройку кандидатур, подходящих на роль любовника. Чтобы все нормально, обыкновенно.
Чистые данные.
И список заслуг. Рекомендации опять же. Возможно, рейтинг… ведь должен же где-то иметься рейтинг любовников. В сети все имеется. А если нет, стоит подумать над запуском новой платформы, ведь не одна же Лотта мается неустроенной личной жизнью.
Она подавила очередной вздох.
Отдыхать не получалось.
Кажется.
В голову лезли мысли о целевой аудитории, предварительной оценке проекта…
– Получилось… – Лотта заставила себя свернуть с проторенного пути высоких размышлений. Как-нибудь потом. – Дело в том, что генетические слепки семьи не хранятся в межмировом банке. Вот и… нашли кого-то из побочной ветви, их на самом деле не так и мало. И то на случай, если вдруг вздумается делать перекрестный тест, на наличие характерных последовательностей. Отправили в больницу. И следом образцы, которые сами и взяли. Всего-то и надо было сказать, что они из семейного архива.
– А… – Кахрай вдруг оказался еще ближе.
На волос.
Может, даже меньше, чем на волос, потому как Лотта точно знала, что он не шевелился. И… ветром сдуло? Или это какой-то особый талант?
– Почему в банк не отправляют? Из-за запросов. Банк требует разрешения на включение во всеобщую программу генетического анализа и поиска. Поэтому в теории любой человек имеет право подать заявку на сличение собственного материала со слепком потенциальных родственников.
– А родственники вам не нужны.
– Не то чтобы… но лет семьдесят назад мы вынуждены были отвечать по тремстам искам потенциальных родственников, которые требовали себе равных прав с законно признанными детьми. И пусть из трехсот исков пришлось платить лишь по двум, но… услуги адвокатов, оплата издержек, экспертиз законодательства, актов сличения и прочего… – Лотта махнула рукой. – Бабушка решила, что дешевле будет собственный архив открыть. Заодно и правила изменила, внутренние, семейные…
– Сложно.
– Это да, – согласилась Лотта. – Не всем понравилось. Но бабушка сказала, что если кто-то не может контролировать появление детей, то пусть содержит их за счет собственных ресурсов. У каждого есть ведь и личное состояние, и обеспечение и вообще… после этого подписали.
– Что подписали?
– Договор. И обязательства. И… там много всего. Бабушка говорила, что любое правило воспринимается лучше, когда за неисполнением его следуют определенные санкции.
Кахрай закашлялся.
И Лотта похлопала его по спине. Она читала, что это вполне себе допустимо.
– Спасибо.
– Не за что.
– Значит, вас… признали?
– Да… бабушка сказала, что не собиралась, что… у нее был генетический материал отца и она думала нанять суррогатную мать… у них были очень запутанные отношения. Но я родилась не слишком здоровой. Нужна была операция. Сложная. И отец обратился к ней с просьбой. Он никогда ни о чем не просил, а тут… и она помогла. Те специалисты, которые отказывали отцу, говорили, что невозможно ничего сделать, вдруг передумали. И оказалось, что все возможно, и вообще… правда, первые годы я жила в больнице. В специально отстроенной больнице. Я плохо помню.
Говорить с мужчиной нужно совсем не о больницах.
Тем более когда сидит он так близко, что от самой этой близости становится жарко. Правда, ни слабости в коленях, ни томления внизу живота Лотта так и не ощутила. Может, недостаточно настроилась? Или оно как-то иначе проявляется?
– Помню, что бабушка почти все время была рядом. Больницу построили большую, теперь она одна из лучших на Британии.
И где-то в ней изображает смертельно больную особу неизвестная Лотте девушка, не понимающая, что болезнь и вправду будет.
И смерть тоже.
И… такие спектакли не ставят на чужой сцене. Стало быть, и из больницы кто-то замешан. Кто-то из тех, кто сделал вид, что верит этой болезни.
Наивный?
Жадный?
Все сразу?
– Она говорила, что и отец, и мать тоже были рядом, пока существовала опасность, что… но опасность минула, а реабилитация – это долго.
– Не выдержали?
– Да. Может, он устал от бабушки. Или от мира. Или понял, что теперь его могут не отпустить. Может, испугался за жену. Не знаю. Они ушли и погибли. А я осталась. И бабушка тоже. Мы вдвоем.
Он сам накрыл ладонью руку Лотты. И ладонь эта оказалась большой и мягкой, а еще утешающей, хотя утешения не требовалось.
Зачем?
Ведь если подумать, то многие мечтают жить так, как Лотта. Собственное поместье, слуги, деньги… да, она при желании не только звездолет купить может или издательство, но и половину Новой Британии. А что желания нет, так это проблемы Лотты, и только.
– Она меня любила. Я знаю. Она никогда не говорила о любви, полагая это глупостью… но первый ее брак был неудачен. Ее муж наделал долгов. И обязательства раздавал, думая, что если бабушка молода и влюблена, то сразу поглупела.
Кахрай хмыкнул.
И Лотта прижалась к его плечу. На сегодняшний вечер исключительно. Чтобы понять, что чувствуют героини возле этого самого, могучего и надежного.
Тепло вот.
И весьма удобно.
– Он попытался отхватить кусок имущества при разводе. Выплыло много грязи… он требовал отступные, даже обвинил бабушку в причинении вреда здоровью. А потом еще долго рассказывал о домашнем насилии. Второй брак продлился два года. От него появился отец. И закончился он аккурат после его рождения. Мой… дед любил гонки. И вещества, изменяющие сознание. И все вместе закончилось не слишком хорошо… третий брак случился, уже когда я появилась. И тоже не совсем удачный.
– Умер?
– Сбежал.
– С другой женщиной?
– Хуже. С дворецким.
Море волновалось, перебирая лучащиеся свои драгоценности. Оно поднимало к поверхности то одну, то другую рыбину, выпускало веера искристых мошек, роняло тяжелые капли планктона, который умудрялся подняться, зависнуть над поверхностью в попытке освоить еще и небо, но все же медленно возвращался к водам.
– Дворецкого она ему так и не простила. Он ведь у нас пятьдесят лет служил. Бабушка к нему была привязана.
– Ага… – только и нашелся Кахрай.
Глава 28
Рыжие волосы от влаги завивались мелким бесом. И в них блестели капли, а еще искры чего-то живого, но, как Кахрай надеялся, в достаточной мере безвредного. Будь местная живность опасна, их бы предупредили.
Наверное.
Капли
