Я - четвертый - Питтакус Лор

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Никто ничего не говорит. Глаза у всех широко раскрыты, и все в шоке неотрывно смотрят на дом. Сара и собаки должны быть где-то в глубине. Я закрываю глаза и опускаю голову. Я чувствую только запах дыма.

«Просто помни, что поставлено на кон», — предупреждал Генри. Черт возьми, я знаю, что на кону, но его голос все равно звучит в моей голове. Моя жизнь, а теперь и жизнь Сары. Еще один крик. Крик страха. Отчаяния.

Я чувствую на себе взгляд Сэма. Он своими глазами видел мою устойчивость к огню. Но он знает и то, какая за мной идет охота. Я оглядываюсь вокруг. Марк стоит на коленях и раскачивается взад и вперед. Он хочет, чтобы все закончилось. Чтобы собаки перестали лаять. Но они не перестают, и при каждом лае в него словно вонзается нож.

— Сэм, — говорю я так, чтобы услышал только он. — Я иду в дом.

Он закрывает глаза, делает глубокий вдох и пристально смотрит на меня.

— Иди за ней, — отвечает он.

Я отдаю ему свой телефон и прошу, чтобы он позвонил Генри, если по каким-то причинам я не смогу. Он кивает. Я прохожу через толпу, раздвигая тела. На меня никто не обращает внимания. Когда я наконец дохожу до конца, то с бешеной скоростью бегу на край двора и оттуда к задней части дома, чтобы никто не увидел, как я войду. Кухня полностью охвачена огнем. Я долю секунды смотрю на нее. Я слышу голос Сары и лай собак. Теперь звуки ближе. Я делаю глубокий вдох, и вместе с ним приходит что-то еще. Злость. Решимость. Надежда и страх. Я принимаю их, я их все ощущаю. Потом я бросаюсь вперед, проскакиваю через двор и врываюсь в дом. Меня тут же поглощает адское пламя, я слышу только треск и гул огня. На мне загорается одежда. Огонь везде. Я продвигаюсь к передней части дома, лестница наполовину сгорела. То, что осталось, полыхает и выглядит ненадежно, но проверять нет времени. Я бегу вверх, но лестница обрушивается на меня тяжестью, когда я пробегаю половину. Я падаю вместе с обломками, огонь вспыхивает с новой силой, как будто кто-то разворошил его. Что-то втыкается мне в спину. Я сжимаю зубы, все еще сдерживая дыхание. Встаю с обломков и слышу, как кричит Сара. Она кричит, она напугана и может умереть, умереть ужасной и жалкой смертью, если только я не сумею до нее добраться. Время поджимает. Мне придется запрыгнуть на второй этаж.

Я прыгаю, хватаюсь за край пола, подтягиваюсь и встаю на него. Огонь распространился на другую сторону дома. Она и собаки где-то справа от меня. Я бегу по коридору, проверяя на ходу комнаты. Фотографии на стенах сгорели в своих рамках, остались лишь темные силуэты, приварившиеся к стене. Потом у меня проваливается сквозь пол нога, от неожиданности я сбиваюсь с задержки дыхания и делаю вдох. Внутрь попадают только огонь и дым. Я начинаю кашлять. Я закрываю рот рукой, но это мало помогает. Дым и огонь жгут мои легкие. Я опускаюсь на колени, кашляя и судорожно глотая. Потом во мне поднимается ярость, я встаю и иду вперед, согнувшись, сжав зубы, исполненный решимости.

Я нахожу их в последней комнате по левой стороне. Сара кричит: «Помогите!». Собаки скулят и плачут. Дверь закрыта, я выбиваю ее ногой, и она слетает с петель. Все трое тесно прижались друг к другу в заднем углу. Сара видит меня, выкрикивает мое имя и пытается встать. Я жестом показываю ей, чтобы она оставалась на месте, а когда я вхожу в комнату, между нами падает огромная горящая балка. Я поднимаю руку и посылаю балку вверх, и она поднимается, круша остатки крыши. Сара, кажется, в недоумении от того, что увидела. Я подбегаю к ней, разом проносясь шесть метров сквозь пламя, которое не причиняет мне вреда. Собаки у ее ног. Я подталкиваю бульдога ей в руки, а сам беру ретривера. Другой рукой я помогаю ей встать.

— Ты пришел, — говорит она.

— Никто и ничто не причинит тебе вреда. Пока я жив, — отвечаю я.

Падает еще одна огромная балка и, обрушивая куски потолка, валится вниз, на кухню. Нам надо выбираться через заднюю часть дома, чтобы никто не видел меня и того, что, как я думаю, мне придется сделать. Я крепко прижимаю Сару к боку, а собаку к груди. Мы делаем два шага, потом перепрыгиваем через сноп огня от рухнувшей балки. Когда мы начинаем двигаться по коридору, внизу раздается мощный взрыв, и большая часть коридора обрушивается. Коридора больше нет, все, что он него осталось, это стена и окно, которые быстро пожирает огонь. Наш единственный шанс — выбраться через окно. Сара снова кричит, вцепившись мне в руку, и я чувствую, как собачьи лапы впиваются мне в грудь. Я вытягиваю руку в направлении окна, смотрю на него, фокусируюсь — и оно вылетает, оставляя открытый проем, который нам и нужен. Я смотрю на Сару и прижимаю ее к себе.

— Держись крепко, — говорю я.

Я делаю три шага и ныряю вперед. Нас охватывает пламя, но мы летим в направлении проема как пуля. Я волнуюсь, что нам не удастся. Мы вылетаем почти чисто, я только чувствую, что расщепленная фрамуга царапает мне руки и верхнюю часть ног. Я изо всех сил удерживаю Сару и собаку и разворачиваюсь так, чтобы приземлиться на спину, а остальные приземлились бы на меня. Мы с грузным стуком падаем на землю. Доузер откатывается. Эбби повизгивает. Я слышу дыхание Сары. Мы примерно в десяти метрах позади дома.

Я чувствую порез на голове от стекла лопнувшего окна. Доузер поднимается первым. Он вроде в порядке. Эбби встает медленнее. Она припадает на переднюю лапу, но я не думаю, что это что-то серьезное. Я лежу на спине и держу Сару. Она начинает плакать. Я чувствую запах ее опаленных волос. У меня по лицу сочится кровь и скапливается в ухе.

Я сажусь на траву, чтобы восстановить дыхание. Сара у меня в руках. Подошвы моих ботинок расплавились. Моя рубашка совсем сгорела и джинсы в основном тоже. Вдоль обеих рук идут неглубокие порезы. Но я совсем не обожжен. Подходит Доузер и облизывает мне ладонь. Я глажу его.

— Ты хороший мальчик, — говорю я между всхлипываниями Сары. — Давай, бери сестренку и возвращайся к народу.

В отдалении слышны сирены, судя по звуку, в минуте-двух езды от дома. Примерно в сотне метров от задней части дома начинается лес. Обе собаки сидят и смотрят на меня. Я киваю в сторону фасада дома, они встают, словно понимая, и идут туда. Сара все еще у меня в руках. Я перехватываю руки так, что она лежит на них, встаю и иду к лесу, она плачет у меня на плече. Когда я вхожу в лес, я слышу радостный крик толпы. Должно быть, пришли Доузер и Эбби.

Лес густой. Полная луна все еще светит, но света доходит мало. Я зажигаю свет на ладонях, чтобы было видно, куда идти. Я начинаю дрожать. Меня охватывает паника. Как я объясню это Генри? Вся моя одежда — это обожженные обрывки. Моя голова в крови. Моя спина тоже, и к тому же еще разные порезы на руках и ногах. Легкие при каждом вдохе обжигает огнем. И Сара у меня на руках. Теперь она знает, что я могу, на что я способен, или хотя бы часть из этого. Мне придется все ей объяснить. И придется сказать Генри, что она знает. Теперь слишком многое против меня. Он скажет, что кто-нибудь в какой-то момент проговорится. Он будет настаивать на отъезде. И мне нечего будет возразить.