Теарнская партия - Сергей Раткевич

– Господин граф, – произнес невысокий хрупкий человек, внезапно появившийся в поле зрения Карвена.

– Ну? – обернулся тот. – Проверили?

– Ничего особенного, – ответил тот. – Все, что находилось у них в карманах, с тем же успехом могло находиться в карманах любых других гвардейцев. Вот только…

– Да? – спросил Крэтторн. – Что же «только»?

Карвен увидел в руках прислужника Крэтторна свою шпагу.

– Эта шпага, господин…

Прислужник до половины обнажил лезвие.

– У новобранца гвардии просто не может быть такой шпаги. Ее себе разве что генерал позволить в состоянии.

– Как интересно. – Граф Крэтторн взял шпагу из рук своего человека и внимательно ее оглядел.

– И впрямь, – согласился он после недолгого молчания. – Моя и то хуже. Впрочем, у этого юноши есть высокий покровитель.

– Насколько высокий? – поинтересовался прислужник.

«Нет, не прислужник, – сообразил Карвен. – Раз он может задавать вопросы, значит, не слуга. От слуги граф Крэтторн такого бы не потерпел. Не слуга. Равный. Или почти равный. Какой-нибудь собрат по этому их заговору. Не такой значительный, как сам Крэтторн или тот, второй, с кем он в кабаке договаривался, но все ж таки…»

– Достаточно высокий, – ответил Крэтторн своему сообщнику. – Принц Ильтар.

– Ух ты! – фыркнул тот, внимательно разглядывая Карвена. – И чем же он так очаровал принца? Такая шпага сумасшедших денег должна стоить.

– Не знаю, – пожал плечами граф Крэтторн. – Не знаю, чем очаровал. Но надеюсь узнать.

– Если бы нам удалось узнать нечто о его высочестве… – Человечек неприятно хихикнул. – Возможно, это могло бы оказаться полезно. Даже наверняка могло бы… Вы понимаете, о чем я, господин граф?

– Придержите язык, Вирлин, – пробурчал Крэтторн. – Честь его высочества для меня – святыня!

– То есть вы хотите сказать, что этот милый юноша, вполне возможно, покинет сие гостеприимное место? – прищурился Вирлин.

– Все в руках богов, – неопределенно ответил граф Крэтторн. – Чего только не бывает на свете. Может, и покинет.

– Но свой язычок он же оставит вам на память? – премерзко улыбнулся Вирлин.

Карвену стало страшно. Это только кажется, что ты ко всему готов, что даже смерть тебя не страшит. Что ж, может, и не страшит, когда у тебя в руке шпага, а перед тобой враги. А когда связанный… да ведь тебя даже и убивать не станут, просто язык отрежут, чтобы не проболтался… ну, может, еще какие мелочи прихватят, если у графа настроение подходящее будет… Одно дело – пожертвовать собой, жизнь отдать за родину и государя, и совсем другое – вот так…

«А вирдисского посла все равно убьют. И про Ильтара теперь начнут шептаться. Эти ведь нипочем не поверят, что принц не имеет никакого отношения к моей шпаге. Что она мне, можно сказать, случайно досталась».

И тут Карвен вспомнил: удивленное лицо принца… Ильтар отрывается от древней рукописи и смотрит на него. Нет, не на него, а на его шпагу. «Здесь написано, что такие шпаги принадлежали каким-то «зовущим», – говорит он. «А что это значит? – интересуется Карвен. – Кто они такие, эти зовущие?» – «Не знаю, – отвечает Ильтар. – Но гномы пишут о них с таким почтением, словно это как минимум воплощения их первопредков. Ты представляешь, какие руки когда-то сжимали эту рукоять?» Карвен качает головой. «Мудрецы говорят, если двое касались одного и того же предмета, они касались и друг друга тоже, сколько бы времени их ни разделяло», – говорит Ильтар.

«Зовущие, – проносится в голове Карвена. – Не значит ли это, что…»

Иди ко мне, – мысленно приказывает он своей шпаге. – Ну же, я жду!

Ничего не происходит. Совсем ничего.

«Она такая древняя, – с горечью думает Карвен. – Может, когда-то в ней и было волшебство, но уже давно выдохлось… Или она меня просто не понимает? Но я же не знаю по-гномски… или по-каковски там говорили эти самые «зовущие»? Ничего я не знаю… А ведь мог спросить Ильтара. Сейчас бы знал. Говорил мне наставник, учись, учись, а я… Или ее просто вслух позвать нужно?»

– Иди ко мне! – яростно выдохнул Карвен, уставившись на свою шпагу.

И поймал удивленный взгляд графа Крэтторна.

– О чем это вы, юноша? И с какой стати на «ты»? Или вы решили, что ваше знакомство с принцем дает нам право на любые выходки? Как я уже заметил в самом начале, принц далеко…

Граф не глядя сунул шпагу Вирлину, а потом рука его медленно потянула из-за пояса плеть.

Его величество Ренарт пришпорил коня. Оставалось уже немного. Он нарочно решил не отправляться в свое герцогство порталом, а просто поехать верхом. Ему просто необходимо было немного подумать, а что может быть лучше неспешных раздумий в седле?

Всю дорогу он думал о своем сыне.

«Вирдисский принц должен превзойти ирнийского. Несколько ближайших лет все решат. И если Вирдису удастся заполучить теарнскую принцессу… Да, все бы прекрасно, вот только Феррен для решения этой задачи никак не подходит. И как это я его упустил? Все времени не находилось, видите ли… А теперь что делать?»

Король понятия не имел, как ему воспитать уже почти взрослого сына. Как за оставшийся срок внушить ему важность стоящей перед ним задачи. А кроме Феррена, решать ее некому. Не самому же королю с женой разводиться и принцессу Лорну очаровывать. Не отдадут ему Лорну.

Король Ренарт нахмурился, припоминая отдельные выходки своего сына.

Из столицы его пришлось убрать. Прямой, вспыльчивый, заносчивый юнец никому не давал проходу. Пока дело ограничивалось ссорами и драками, это еще можно было терпеть, но самовлюбленный олух знать не хотел никакого удержу и очень быстро наскочил, на одну за другой, на две дуэли.

Своего первого противника Феррен убил.

Изнеженный аристократ, представитель древней и знатной фамилии, тот совершенно не умел фехтовать, считая дуэли своего рода спортивными упражнениями. Подвижными играми на свежем воздухе. Ему самому это стоило жизни, а герцогу Ренарту – серьезных политических осложнений и крупных денежных трат. Знатные фамилии теряют память и забывают о мести только при виде очень больших денег, другого рецепта, увы, не существует.

Единственным, кто ничего не потерял и кого это ничему не научило, был сам Феррен. Убил и убил. Доблесть проявил. Удаль. Отец заткнул рты судейским, и все дела. Так оно и должно быть, а как же иначе?

Вторая дуэль последовала за первой незамедлительно.

Когда все доступные наслаждения уже перепробованы по многу раз, когда все скучно и ничего не радует, когда нет ничего неизведанного или недоступного – остается убийство. Какое-то время оно еще развлекает. Но убивать крестьян противно. Они жалкие, слабые и не способны оказать сопротивления. То ли дело поединки чести, когда меж собой сходятся равные, с оружием и руках. Убивать равных упоительно. Вновь начинаешь казаться себе живым.