Мату-Гросу - Антони Смит

Бразильцы ели свою фасоль с рисом, на этот раз приправленную пираньей, и с благоговением вспоминали о трансляции футбольного матча из Рио. Какие голы! Какое великолепие! Какой матч! Плохо бы пришлось трем англичанам, если бы в тот день выиграла Англия.

Самолет должен был забрать нас в субботу, о чем мы условились двумя неделями раньше, когда одно из наиболее доступных в этом районе воздушных такси случайно приземлилось у фазенды доктора Паулу для заправки. Иен поспешил к самолету, чтобы договориться об условиях, но летчик думал только о том, чтобы как можно скорее залить бензин, поскольку ему нужно было куда-то успеть до наступления темноты.

— Вы сможете привезти сюда двух человек из Кашоейра-Мартинс?

— Угу. Когда?

— Через субботу.

— Угу.

Закончив заправку, он швырнул канистру на землю, вытащил из горловины носовой платок, который использовал как фильтр, завинтил крышку, отбросил ящик, на котором стоял, кинулся в кабину отрегулировать переключатели и дроссель, ринулся к носу самолета, чтобы крутануть винт, затем вновь к кабине, влез в нее. Самолет с ревом покатился по посадочной площадке, исчезнув вскоре из виду и из пределов слышимости. Мы смотрели друг на друга в поднявшейся пыли и гадали, состоится ли когда-нибудь встреча, назначенная со столь лихорадочной небрежностью.

Когда наступила эта суббота, Дуглас Боттинг и я — последние двое, которые должны были покинуть фазенду Кашоейра, — начали все больше беспокоиться, вспомнит ли пилот хотя бы о том, что он с кем-то разговаривал, не упоминая уже о договоренности насчет времени и места. Мы полагали, что если он и прилетит, то к полудню, чтобы у него осталось достаточно времени для обратного полета. Над Мату-Гросу трудно летать и днем, а когда солнце быстро опускается к горизонту, положение становится еще хуже. Уже прошел полдень, и на столе появилась фасоль с рисом. Мы решили, что три часа дня — последний срок прилета самолета, чтобы успеть доставить нас на фазенду доктора Паулу и затем вернуться на свою базу. Когда наступило три часа, мы оба улеглись в гамаки.

Управляющему платили около двухсот пятидесяти крузейро в месяц. Всем остальным платили меньше. Большинство мужчин жило здесь без семей. Сюда наведывались индейцы, но их встречали нерадушно, вследствие чего и они не выказывали особого расположения. Бывали здесь и другие люди, подобно нам, которые хоть как-то нарушали однообразие. Прибывая на фазенду на несколько дней, можно быть уверенным, что за это время ничем не заболеешь. Если же здесь находишься два года, то какими бы крепкими ни были ваши зубы, аппендикс или общее состояние здоровья, неизбежно приходится считаться с тем, что может случиться что-нибудь серьезное. Даже ипохондрия, болезнь разрушительной силы, имеет гораздо большую вероятность развиваться в подобных условиях. Ведь даже в городских условиях бывает довольно трудно решить, вызывать ли врача. А как тяжело принимать решение о том, грести ли много дней вниз по течению, чтобы вызвать там врача по радио, получить его услуги и его счет, или же, несмотря на все усилия, не получить совсем ничего. На какой стадии должны находиться малярия и лейшманиоз и насколько серьезным должен быть укус змеи, для того чтобы пуститься в столь сомнительное путешествие?

Управляющий был нашим хозяином. Мы подвесили гамаки в кладовке, примыкавшей к его дому. Там мы и укрылись, поняв, что за нами не прилетят. Небесная синева оставалась молчаливой и ненарушенной. Управляющий зашел попросить у нас еще одну пилюлю, так как его все еще беспокоила язвочка, образовавшаяся на месте вырванного зуба. Пилюль у нас больше не было, о чем он, правда, знал. Попив воды из кувшина, стоявшего на трехногой подставке в углу, он принялся рассказывать нам, что считает несчастьем свое решение покинуть северо-восток в надежде на лучшую жизнь на западе, поскольку нашел здесь только одиночество и огромные трудности. В конце срока контракта у него могут остаться в кармане кое-какие деньжата, которые составят небольшой капитал, что позволит ему начать новую жизнь вблизи родных мест, однако глупо воображать, что открываемые новые земли не закрываются столь же быстро для подобных ему людей.

Он прибыл на запад полный надежд, вскоре после свадьбы с молодой женой. Любая увиденная им дверь, любой ждущий освоения кусок земли, любое нравящееся ему занятие были запретны для него. Он согласился на двести пятьдесят крузейро в месяц, потому что это была более высокая зарплата, чем в большинстве других случаев. Он полностью отрабатывал эти деньги, и у него были шансы что-то скопить. Вместе с деньгами он унесет с собой также полное отвращение к этой местности, враждебность, которая мало кого воодушевит рискнуть приехать сюда. До приезда в Бразилию мы полагали, что все очень рационально. Часть страны была перенаселена, и там не хватало земли, чтобы прокормить всех. В то же время другая часть Бразилии была безлюдной, там находились нетронутые земли. Однако суровая действительность показала, что все обстоит не так просто.

Управляющий попил еще воды и ушел. Дуглас и я улеглись в свои гамаки. Мы смотрели в темень комнаты и размышляли о мошках, летавших снаружи, о нищете этой группки пионеров, об индейцах, которые здесь уже не к месту и которые беспокоят пришельцев, оказавшихся здесь тоже не к месту. Я хотел поговорить с Дугласом, но он может прикинуться глухим, когда у него что-то на уме. Поэтому меня крайне обеспокоило, когда он внезапно сел — насколько это позволил гамак — и воскликнул, что услышал какой-то звук. Если бы табаниды залетали в нашу хижину, я бы подумал, судя по внезапности его реакции, что он удостоился их внимания, но внутри домов эти насекомые не живут, а он уверенно утверждал, что услышал шум. Более того, он заявил, что это одномоторный самолет, и выбежал из комнаты.

Пилот приземлился в своей обычной спешке. Он выскочил из кабины, нашел ящик, встал на него, отвернул крышку и начал заливать бензин, бросая слова, что у него мало времени. Мы попытались не спеша отвязать свои гамаки и скатать их. Мы старались не проявить излишнего восторга по поводу прилета самолета и искренне сожалели, что нам приходится распрощаться с нашим хозяином и со всеми членами его артели. Мы роздали им пищу, деньги, сигареты, даже нож, а затем уверенной походкой зашагали к самолету. Летали «пиум», но мы их не замечали. Вид заросшего молодой порослью уничтоженного леса оставался столь же неприглядным, но теперь он показался нам приятнее, чем до прилета сюда. Еще лучше он выглядел сквозь исцарапанный плексиглас. Управляющий наблюдал за нашим отлетом — крошечная фигурка в бескрайних просторах чьей-то чужой земли.