Звезда заводской многотиражки 2 - Саша Фишер

отозвался второй голос, мужской. Ага, понятно, это вернулась семейная пара из комнаты в противоположном от меня конце коридора. Хлопнула еще одна дверь, но пронзительность голоса была такой, что не так-то просто его было заглушить. Во всяком случае, дверь в коммунальной квартире с этим явно не справлялась.

Я направился к выходу. Снял потертые тапочки, сунул ноги в свои ботинки и вышел.

Комиссионка, точно! Нужно заглянуть в комиссионку, вроде тут где-то неподалеку есть. И купить газету с объявлениями.

Я подергал на себя дверцу телефонной кабины. Она застряла в намерзшем снегу, телефоном явно давно не пользовались. Через пару минут раскачиваний и отбивания пяткой кусков льда, мне удалось протиснуться внутрь. Снял трубку, приложил ее к уху, сдвинув шапку. Гудок был на месте. Фух. Это хорошо. Я выгреб из кармана мелочь, выудил оттуда двухкопеечную монету. Задумался. Кому позвонить? Мне понадобится помощь с вытаскиванием дивана и всяким таким прочим, значит кому-то из мужиков. Ну и переночевать надо где-то тоже. Впрочем, ночевать можно пойти к Анне...

Я решительно накрутил на диске номер Веника. Мимолетно удивившись, как быстро я снова стал запоминать эти последовательности цифр.

– Аллоу! – раздался в трубке бархатный женский голос.

– Екатерина Семеновна? – приветливо спросил я. – Это Иван, помните меня? А можно Вениамина к телефону?

– Иван? – явно обрадовалась она. – А что же вы в гости не заходите?

– Скоро зайду обязательно! – клятвенно пообещал я. – Только я из автомата, а дело срочное...

– Да-да, я поняла, уже зову Вениамина! – сказала она и прокричала в сторону, прикрыв трубку ладонью. – Вениамин, тебя к телефону!

Шаги, шуршание.

– Да! – отрывисто и торопливо сказал Веник.

– Привет, это Жан! – сказал я. Нда, Веник в этом мире единственный, кто зовет меня настоящим именем, но при этом уверен, что это прозвище такое. – Слушай, какое дело... Я тут снял комнату в коммуналке, и теперь мне как-то надо привести ее в жилой вид. Можешь помочь?

– Тэкс... – протянул Веник. – Ну это я тебя поздравляю, конечно. Ты как, сильно занят?

– А сам-то как думаешь? – хохотнул я. – Мерзну в автомате вот.

– Тогда подваливай к Элис, там все наши собираются, – сказал он. – Там все и решим, что как. Компрене?

– Хорошо, понял, – я покивал. – Тогда скоро буду.

Я протиснулся через дверь будки обратно на улицу и потопал в сторону троллейбусной остановки. Вдоль забора, за которым шла стройка. Подъемный кран, бетонные блоки, серо-белые кирпичи на деревянных деревянных поддонах. Хм... Поддоны! Вот же они валяются бесхозной практически грудой! Такое впечатление, что никто даже не собирается их каким-то образом повторно использовать, уже и снег их припорошил... А ведь это отличное решение идеального спального места! А я-то ломал голову, как бы привести к общему знаменателю свои вкусы с местной уродливой мебелью. Которую, к слову, еще и хрен достанешь. Сам видел ночью очередь рядом с магазином мебельной фабрики. Как я понял, если не явиться на перекличку, то твое место в очереди отдадут другому, и твой диван вместо тебя купит сосед.

А вот добыть обычные матрасы гораздо проще. Можно поговорить, например, с Анной. Может по доброте душевной ссудит парочку списанных из общежития... В конце концов, можно просто купить. В отличие от диванов, они вовсе даже не дефицит. Кажется...

Идея меня воодушивила, и я зашагал быстрее. Даже песенку замурлыкал. Да, действительно! Мне же совсем необязательно покупать готовую мебель. Я вполне могу собрать весь интерьер из самых разных штук. Надо всего лишь проявить смекалочку и устроить этакий кружок «Очумелые ручки». Ну и прикинуть, что еще из неожиданных, рядовых и в идеале бесплатных предметов могут послужить мне в качестве мебели.

Представил, как будут крутить пальцем у виска на все эти сооружения. Но было пофиг. Да, мне нравилось снова жить в СССР. В целом. Но вот эта вот склонность обставлять квартиры совершенно без фантазии, чтобы все, как у людей... Нет уж, увольте!

Я запрыгнул в троллейбус, и он помчал меня к центру городе. Заднюю площадку оккупировали шумные дети, которые всей компанией ехали на городскую елку. Ее пока разбирать не собирались, а во всех дворцах культуры еще несколько дней Деды Морозы, Снегурочки и прочие зайчики-белочки будут устраивать новогодние утренники. В профкоме видел, как детным сотрудникам выдавали мешки с конфетными подарками. Милота! Такие нежные воспоминания у меня всегда с ними были связаны. Сначала сжираешь мандаринку, потом батончик или маленькую шоколадку в обертке из твердой такой фольги, об которую можно пальцы запросто порезать. Потом конфеты с темной начинкой, потому что те, что с белой, всякие там «Ласточки» и «Буревестники» я не любил. Хотя когда темные заканчивались, до них тоже доходило дело. А потом в пакете оставались одни карамельки... Среди которых можно было долго выискивать «Снежок» или «Гусиные лапки», с хрустящей и вкусной начинкой...

Компашка детей высыпала из троллейбуса одновременно со мной, и вся эта радостная гурьба устремилась в сторону мигающей огнями новогодней елки. А я задумчиво проводил их взглядом, надолго задержавшись на спине пацана в сером пальто в рубчик...

Так, стоп! Жан! Надо же узнать, что там в конце концов произошло с бабушкой! Удалось дядьке Егору ее вызволить из Закорска, или что?

Я решительно двинулся в сторону телефона-автомата. Здесь с дверью все было в порядке, но вот в горсти мелочи не оказалось ни одной двушки. А, ладно, десятик тоже сойдет! Размер все равно тот же!

Я ждал и зачем-то считал длинные гудки...шесть, семь, восемь... Наконец в трубке щелкнуло, десятик провалился в прорезь.

– Алло! – раздался на той стороне запыхавшийся мальчишеский голос.

Глава двадцать пятая. Дом, милый дом

– Жан, привет! – бодро сказал я. – Это Иван, помнишь такого? Звоню узнать, как дела с Натальей Ивановной.

– А... – голос зазвучал растерянно. Потом он закашлялся, и я как вживую увидел, что он тревожно оглядывается в сторону кухни, где родители как будто случайно прервали разговор. – Здоров, Гриша! Домашку на каникулы не записал, лопух?

– Влетело от родителей? – я с пониманием усмехнулся. – Получилось перевести ее в Новокиневск?

– Ага! – отозвался Жан. – Сейчас только дневник возьму.

– Где она сейчас? В больнице? – спросил я.

– Неа, по русскому ничего не задали, – раздался в трубке напряженный голос Жана.

– У дяди Егора? – я посмотрел на улицу сквозь подмерзшее по краям стекло телефонной будки.

– Гришан, что ты мне голову морочишь?! – возмутился Жан. – Ничего у меня тут не записано!

– Дома? А с ней кто-нибудь остался? – спросил я.

– Ага... Да, – медленно проговорил Жан. Похоже, подбирает подходящие слова, которые не