Звезда заводской многотиражки 2 - Саша Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я посмотрел на часы. Не знаю, кто такой был этот Юрий Михайлович, но спасибо ему. Вещь чертовски нужная, как-то раньше даже не приходило в голову, что это удобно – вот так держать перед глазами актуальное время. Которое уже двигалось к семи часам вечера. Соблазну завалиться на свое новое ложе и почитать какой-то производственный роман, который непонятно как оказался среди моих вещей, я не поддался. Потому что сегодня было то самое «послезавтра», когда я обещал Жану сгонять к бабушке и проверить, как она там. Кроме того, мне и самому было интересно.
Поэтому я снял с вешалки (отдана в бессрочное пользование добродушным толстячком из третьей комнаты моей же коммуналки) пальто и шапку и помчал в сторону трамвайной остановки. Ехать было не то, чтобы близко, зато без пересадок.
Нахлынули воспоминания сразу же, как только я вышел. Косые буквы с претензией на стильный дизайн – «Гастроном». Сюда я ходил со стеклянной банкой за разливной сметаной и с белым пластмассовым бидоном за молоком. А если перейти через дорогу с аллейкой – там будет здоровенный книжный. А во дворе справа растет развесистое дерево, где у нас у каждого было свое место. А на второе такое же дерево мы не лазали, потому что оно «девчачье». Девчонки сидели каждая на своей ветке, а пацаны – каждый на своей. И перекрикивались иногда всякими дурацкими обидными речевками. Хотя чаще просто болтали.
Железная горка во дворе. Хех. Помню, я решил проверить противоречивую информацию насчет того, что бывает, если лизнуть ее на морозе. Я подозревал, что это какая-то подстава, хотя мне и было всего лет шесть. Вышел гулять, убедился, что никого вокруг нет. И осторожно лизнул. Прилип, разумеется. Отлепил язык без посторонней помощи, спрятал его обратно во рту. Шмыгнул носом и мысленно пообещал, когда вырасту, навалять старшим пацанам, которые меня на это дело развели. Не помню, кстати, навалял или нет. Скорее нет. Книгу обид я тогда не вел, учет страшной мести обидчикам – тоже. Так что скорее всего закрутился и забыл. И сейчас даже не помню, как именно звали этих двоих. Одного, того, что потолще, звали, кажется, Вася, а вот второго...
– Стасян, вторую клюшку захвати! – раздался пронзительный крик со стороны залитого в середине двора катка. Да, тоже помню, как заливали. Сначала таскали воду в ведрах, кастрюлях и чем придется, а потом пришел наш дворник, посмотрел, как мы мучаемся, и протянул из подвала шланг.
Забавно. Обычно ностальгией накрывает, когда ты изменился и место изменилось тоже. И ты, такой, рассматриваешь новый ремонт, другие цветы на газонах, новых каких-то людей и вспоминаешь, что вот тут стояли качели, а вот тут деда Степа ставил свой ушастый запорожец... Но у меня все было не так. Ничего не изменилось, кроме меня. Если подольше тут побыть, я даже увижу самого себя среди гоняющих шайбу пацанов. Или уже нет... Сегодня четвертое января. Получается, последний раз я был в этом дворе пятого. В понедельник. На похоронах бабушки.
Я тряхнул головой, отгоняя весь этот ворох бессвязных мыслей. А что если я приду сейчас в квартиру бабушки, а там на двух табуретках посреди комнаты стоит гроб, а в изголовье горит вонючая церковная свечка?
Бррр... Я потопал замерзшими ногами и решительно направился к подъезду. Рванул дверь, почти вбежал по лестнице. Надавил на кнопку звонка, прислушался. Вспомнил, что звонок бабушка специально сломала, потому что его звук как-то выбесил. Постучал кулаком. Опустил глаза. На коричневой краске двери в самом низу было множество черных отметин. Это я, когда возвращался с улицы, часто долбился в дверь пятками. Потому что стук моего кулака бабушка не всегда слышала, приходилось становиться к двери спиной и изо всех сил бить пяткой. Чтобы эхо до пятого этажа разносилось.
Дверь открылась. Полноватая дамочка с круглым лицом подозрительно осмотрела меня с ног до головы. Я несколько удивился и даже не сразу ее узнал. Машка же! Первая жена дядьки Егора! Хваткая дамочка, которая после смерти бабушки отжала ее квартиру, а через год развелась с дядькой, и так в ней и осталась жить. А он сам съехал сначала в рабочее общежитие, а потом...
– Вы кто? – резко спросила она. – Чего надо?
– Добрый вечер, – вежливо кивнул я. – Меня зовут Иван, я хотел узнать, как здоровье Натальи Ивановны.
– Нормальное у нее здоровье, – напряженно прищурилась Машка. Терпеть ее не мог. И вообще не понимал, как мой веселый и классный дядька умудрился жениться на такой противной тетке. И еще ведь ухаживал за ней целый год, а она носом крутила. Хотя нос был так себе, картошкой... – Все? Или еще что-нибудь?
– Я хотел бы с ней поговорить, – все еще вежливо сказал я.
– Нечего разговаривать, доктор не велел! – отрезала Машка и собралась хлопнуть дверью.
– Ну уж нет, дамочка! – не выдержал я, успев подставить ногу. – Я точно знаю, что доктор как раз велел совершенно другое!
– Да что вы себе тут позволяете?! – заверещала Машка. – Я сейчас милицию позову!
– Валяйте, зовите! – я навалился на дверь и отодвинул мерзкую тетку от входа. В детстве я этого сделать не мог, зато сейчас ее веса, хоть и внушительного, явно недостаточно, чтобы меня остановить.
– Караул! – заорала она так, что у меня барабанные перепонки зазвенели. – Грабят!
– Что там за шум ты опять устроила?! – в коридор выскочила моя бабушка. В красном халате с множеством оборочек и с бигуди на голове. – Ваня! Чего она опять орет? Чего орешь, кто тебя грабит, овца тупая?
– Вы уже совсем, да? – Машка покрутила пальцем у виска. – Ах да, вы же психическая...
– Собрала манатки и уматывай из моего дома! – заявила бабушка и уперла руки в бока. – И сына моего в покое оставь, нормальную девку ему найдем, а не тебя, хабалка трамвайная!
– Никуда я не пойду! – Машка тоже уперла руки в бока и надвинулась на бабушку. Она была по меньшей мере вдвое больше изящной Натальи Ивановны. Хотя говорила ее голосом сейчас явно Елизавета Андреевна. Стиль общения у них был похож, но лексикон отличался. – А вы вернитесь лучше в постель, вам
