Последний барьер - Андрей Дрипе

- Даже с тобой. Видишь ли, мозги твои скоро станут на место, а молодости у меня не будет никогда.

* * *

В номере городской гостиницы полковник Аугсткалн и подполковник Ветров собираются отбыть в Ригу после успешной поимки беглых колонистов. Машина за ними уже пришла.

- Теперь вы побыли в колонии подольше. Что вы можете сказать об Озолниеке? - пи с того ни с сего вдруг спрашивает Ветрова Аугсткалн.

Вопрос задан не без предварительных размышлений, поскольку до того, как его произнести, полковник довольно долго молчал.

- Для обстоятельного мнения о нем я наблюдал его все-таки слишком мало, - Ветров смотрит на полковника.

- Но какое-то впечатление, безусловно, у вас сложилось?

- Да, и впечатление это хорошее, - говорит Ветров, хотя понимает, что Аугсткалн ждал от него друтого.

- Вот как? И что же в нем вам так понравилось?

- Его энергия и одержимость своим делом, самостоятельность его суждений, поиск новых путей. - Ветров делает паузу, думает. - Мне кажется, этот человек наделен истинным оптимизмом. Его оптимизм порожден глубокой убежденностью в том, что он поступает правильно и достигнет своей цели. И еще одно редкое качество - беззаботность в отношении своей личной карьеры. Он не хочет выдвигаться, он настолько сросся со своим делом, что личное у него целиком Отодвинулось на задний план. - Ветров снова ненадолго смолкает. - "- Ну, кое-что мне, может, и не по Душе, но это второстепенное.

Однако Аугсткалн ждет более подробных разъяснений по поводу этого второстепенного:

- А все-таки - - что же именно?

- Налет показухи, некоторое бахвальство, в какой-то мере даже мальчишество. Но воспитанники это любят.

Прищурясь, Аугсткалн пытливо взглядывает на Ветрова.

- Как видно, наши мнения разойдутся. Разве вы не заметили, какой неуравновешенный человек Озолниек? Он чересчур увлекается своими идеями. Зачастую они до конца не продуманы и идут вразрез с сушествующими положениями и мнениями компетентных и ответственных товарищей. Да, "выправка у него хорошая - настоящий строевой офицер, но его надо держать в узде. Без контроля он может запросто дров наломать. Начальник колонии не имеет права поступать необдуманно, идти на неоправданный риск, Он был бы хорошим воспитателем, даже заместителем начальника, но на своей нынешней должности он допросту зарвался.

- А вам не кажется, что вы сгущаете краски?

- Очень может быть, но я заглядываю вперед, Озолниек ведет себя как капитан пиратского корабля в нейтральных водах. Он забывает, что времена флибустьеров давно прошли и что корабль это не его, что на смену лихим рейдам пришел тщательно координированпый, опирающийся на должностные инструкции кропотливый труд. И наконец: если бы эти поиски новых путей и необузданная самостоятельность давали ощутндше результаты! Так ведь нету их! События последних дней говорят сами за себя. Поножовщина, вымогательство денег, драки, и в заключение - групповой побег. Это что свидетельства хорошей работы?

Мне снова придется объявить ему выговор.

- Но ведь это же колония, - Ветров удивленно поднимает брови. Контингент постоянно меняется, и необходимо считаться с вероятностью таких случаев.

- А история с футболом? А вылазка целым классом на озеро? Это же надо додуматься - наградить за первое место выходным днем класс, в котором на доске была нецензурная надпись! А если бы кто сбежал с этого озера, а? Ведь ограды вокруг него нету! - возмущается Аугсткалн.

- Может, потому как раз и не сбежали?

- Допустим. Дальше - запретил курение. Работники жалуются, а воспитанники все равно курят, как курили. На какие деньги куплены инструменты для оркестра? То и дело из прокуратуры докладывают о том, что начальник допускает беззаконие. Мне все это начинает понемногу надоедать.

- Вы с ним работаете дольше, вам, конечно, видней, - уклончиво говорит Ветров. - Я только высказал свое мнение.

Аугсткалн хмурится. У всякой медали есть оборотная сторона. Будь Озолниек подчинен не ему, а другому начальнику, он, полковник Аугсткалн, вероятно, думал бы так же, как Ветров.

- Быть может, у вас есть более подходящая кандидатура на эту должность? - спрашивает Ветров, когда Они выходят из гостиницы.

- Пойдите-ка найдите такого, кто добровольно пошел бы в колонию для несовершеннолетних! Но надо всерьез подумать. У Озолниека это будет уже третий выговор!

- Работая на таком месте, выговоров не миновать На побег выговор положен, но фактически начальник не виноват. Вам-то это хорошо известно, Начальник всегда виноват, - Формально - да. Я не берусь утверждать, что Озолниек лишен недостатков, но зато он - воспитатель в лучшем смысле этого слова, а не поборник косности и устарелых методов.

- А чем старые, проверенные методы хуже сомнительных экспериментов?

- Тут надо еще посмотреть, кто и как проводит Эксперимент.

- Так, по-вашему, Озолниек - на своем месте?

- Думаю, да. По крайней мере, Я не вижу ничего, что могло бы настораживать. Ведь и в старых методах есть много противоречивого.

Они идут к машине, и Аугсткалн как бы подводит итог разговору; - Законы придумали не мы с вами, - Но ведь и не боги, верно? - говорит Ветров и усаживается рядом с шофером, Полковник садится сзади, - Вы человек молодой, В ваши годы еще можно позволять себе вольнодумие, а в моем возрасте нужна осмотрительность. Откровенно говоря, мне и самому многое нравится в Озолниеке. Пускай работает, только бы дров не наломал.

"Да, в мероприятиях Озолниека известный риск есть, - думает Ветров. - И риск этот полковника пугает. Понять можно их обоих, но симпатии всегда будут на стороне Озолниека. Жаль только, что мало у нас таких Озолниеков".

Доставая из кармана сигареты, Ветров наклоняется к шоферу и в зеркальце видит Аугсткална. Полковник глядит в окно, и на лице его глубокая озабоченность.

* * *

Занятия в школе начались. На первой парте в классе Крума, так же как и весной, сидит Валдис Межулис. Он за это время сильно изменился. Уже нет прежнего напряженно-неподвижного взгляда, в котором было бесполезно искать отражение того, что происходит вокруг, однако какой-либо особой заинтересованности тоже не заметно. Межулис серьезен и тих, внешне не реагирует ни на отпускаемые в классе шуточки, ни на то, о чем рассказывает Крум, но вчера его ответ у доски поразил учителя убедительностью и логикой. Крум поставил пятерку. А он пятерками не разбрасывается, это все знают.

Учительница Калме, как обычно, получила "цыганский класс", это значит "самых маленьких". Здесь в одном помещении занимались воспитанники по программе от первого до шестого класса. В первом и втором классах редко насчитывалось более двух-трех воспитанников, и, как правило, они бывали из цыган.

Отсюда и пошло название "цыганский класс". Они удивительно ловко умудрялись прошмыгнуть через частый гребешок обязательного образования и, доживя до шестнадцати или семнадцати лет, с трудом читали по слогам и еле-еле могли нацарапать свою фамилию.

А бывает и так, что вообще нет первого и второго класса. Больше всего воспитанников в пятом и седьмом, но и от них не приходится ждать особой смекалки и прилежания - многие приходят из специальных школ и страдают слабоумием. Ласковыми телячьими глазами или, напротив, с глупейшей и надменнейшей ухмылкой смотрят они на учительницу, грызут ногти и карандаши, наглядно демонстрируя, что получается, когда детей производят на свет алкоголики.

Колония не может иметь отдельные классы для дебилов. Тут они сидят вместе с закоренелыми лодырями и бродягами, которые в науках хоть и ненамного ушли от них вперед, но считают долгом подчеркнуть свое существенное отличие от "дураков".

Разумеется, никто из педагогов не жаждет стать воспитателем такого объединенного класса. После долгих отговорок умоляющий взгляд директора так же как и остальных коллег - устремляется на Калме. Может, все-таки спасет положение? Она уже там работала, она лучше всех умеет справляться с этой командой горемычных пасынков судьбы, знает, как подойти к их непонятным душам. И в конечном счете Калме дает согласие. Не оставлять же детей без учителя.

Кто однажды взвалил на себя крест, тому нелегко от него избавиться.

На перемене в учительскую заходит Киршкалн.

Он просит Калме позволить посидеть часок у нее на уроке, поглядеть, как идут дела у Мейкулпса и других тугодумов. Учительница охотно разрешает. Посещать уроки входит в обязанности воспитателей, но не часто это им удается - педагоги недолюбливают такую форму сотрудничества и если и не отказывают в разрешении присутствовать на занятии, то дают его с весьма кислой миной. Кому охота, чтобы в классе сидел посторонний и еще что-то записывал по ходу урока? Калме в этом смысле представляет собой исключение.

Тут же поблизости колдует над журналом Крум.

- Когда иду в твой класс, меня всегда в дрожь бросает, - говорит он. Какая может быть методика-, если надо работать одновременно с шестью классами?