Толкование на Книгу пророка Исаии - Василий Великий

(12) И будет, егда скончает Господь вся творя в горе Сиони и во Иерусалиме, наведет на ум великий, на князя Ассирийска и на высоту славы очию его. После того как изваянным в Иерусалиме и в Самарии предписано рыдание и угрозой им Иерусалим как бы уже очищен, освобожден от скверн идольских и вразумлен карательными ударами, какие понес, будучи предан ассириянам, — после всего этого пророческое слово угрожает уже, что кары обращены будут на князя Ассирийска. Поскольку он превознесся мыслью и не уразумел, что грех иудеев был причиной таковых несчастий, но возмечтал, что по собственному своему умышлению и своей силой взял верх над Иерусалимом, то за такое высокомерие и за неразумную высоту превозношения в уме сказано о нем: наведет на ум великий, на князя Ассирийска и на высоту славы очию его. Один велик по своей природе, а другой по самомнению и преизбытку того, что не принадлежит ему. А тот ум в действительности велик, который созерцает великое, способен проникать в Творческие законы и из них уразумевать красоту премудрости Художника всяческих. Велик, кто способен проникать в Домостроительство всего совершаемого Богом и в Промысл Его, простирающийся на самые малейшие твари, и из сего усматривать праведные суды Божии. Велик ум, который в Ангелах и Силах и всякой премирной Славе познает Царя Славы и Господа Сил. А кто ублажает и возвышает сам себя, того гораздо справедливее было бы назвать мнимым мудрецом и суемудрым, нежели великим по уму. Но поскольку Писанию обычно в наименованиях следовать мнению многих, то оно назвало великим умом, не об естественном величии свидетельствуя, но указывая на усвоенное ему мнением. Посему Господь, наказывая его гордость и смиряя высокомудрие, говорит, что наведет на ум великий ассирийский; обличая же нетвердость мнения, говорит, что наведет наказание на высоту славы очию его. Ибо славу, это многозначительное слово, иные определяли только в одном из многих значений — как нетвердое мнение.

Но выражение ум великий и мудрый может быть принято в смысле ум лукавый. Например: Змий мудрейший зверей сущих на земли (ср.: Быт. 3, 1), и дому строитель неправедный мудре сотвори, и сынове века сего мудрейши паче сынов света в роде своем (ср.: Лк. 16, 8). Понятие же слова мудрый протолковал нам Апостол в Послании к Коринфянам, говоря: Боюся, да не како, якоже змий Еву прельсти лукавством своим (2 Кор. 11, 3). Он показал, что история приписывает змию ложную мудрость; ибо слово мудрость заменил словом лукавство. Так и ум великий приписывается не в похвальном каком-либо отношении (как полагали тщательные изыскатели знаменования слов, говоря, что ум есть складчина мудрости), но лжеименно. Или сам себе удивляющийся, или льстецами так провозглашаемый, и в Писании называется теперь тем же именем. А этот ум великий, поскольку знает, что у мудрого, то есть истинно мудрого, очи его во главе его (Еккл. 2, 14), прославляет очи свои за то, что смотрит не на дольнее, не на земное, но любопытствует о выспренних и останавливается на горнем. Таковы еллинские мудрецы. Хотя жизнь их погружена в гнуснейших плотских страстях, но поскольку они занимаются естествословием неба и звезд, эфирных и воздушных явлений, то приписывают какую-то славу очам своим.

(13) Рече бо: "крепостию руки моея сотворю, и премудростию разума отыму пределы языков, и силу их пленю, (14) и сотрясу грады населеныя, и вселенную всю обыму рукою моею яко гнездо, и яко оставленая яица возму, и несть, иже убежит мене, или противу мне речет, и отверзет уста и глумит".

Теперь ясно толкует Пророк, за что назвал его великим умом и за что угрожает навести наказание на высоту славы очию его, именно за хвастливость слов, какими он выражался пред низшими, со всей язвительностью угрожая им всяким возможным истреблением и говоря, что сила его непреоборима и неотразима. Он хвалился, как действительный господин всего, что ни захочет, как имеющий силу непременно исполнить всякое свое предприятие. "Поскольку у меня много и конной, и пешей силы, и нет мне противника, поскольку в военных делах имею мудрость, никому не доступную, и смышленость, никем не постигаемую, то, — говорит он, — отыму пределы языков, и силу их пленю. Ибо, принудив все народы покориться моему царству, для всех положу один предел — мое владычество. Теперь каждый отделен от другого собственными рубежами. Посему, отъяв пределы их, заставлю всех быть под одним скипетром моего царства. И силу их пленю". Пленом (pronom!h) называется раздел между победителями отнятого у врагов, когда победители делят между собой или пленных людей, или захваченный скот, или что другое, из необходимого для жизни, и каждый, по мере своего отличия удостоиваясь доли из добычи, участвует таким образом в приобретенном войной. "И города, — говорит он, — которые теперь утверждены непоколебимо, сотрясу и смету моею силой, и вселенную всю обыму рукою яко гнездо". Ибо что за труд — взять рукой неоперившихся птенцов, согреваемых в гнезде питающей их птицей, когда они не в силах еще ни лететь, ни бежать? Потом, усиливая свое презрение к людям и возвышая собственное могущество, говорит: "Нет, не яко гнездо обыму вселенную, но яко яица оставленая, тако возму, и несть, иже убежит мене, или противу мне речет".

Итак, если останавливаться на буквальном значении, то сие скажет князь ассирийский, надменный в уме успехами против Иудеи и Самарии, и рассуждающий, что он в одно нашествие возьмет все народы, что никто не подымет против него руки, но силой его будут слиты все пределы народов, и целая вселенная смятется от страха в его нашествие, достающийся же в его руки будет взят легче, нежели птенцы у птицы, и вся подсолнечная, с приближением его силы, будет захвачена с большим удобством, нежели как иному удобно взять яйца, на которых не сидит уже согревавшая и оживотворявшая их птица. Но поскольку такая гордыня как бы выше гордыни человеческой, то, по мнению некоторых, слова сии приличны истинно горделивому, вознесшему выю свою против Вседержителя, непокоривому и отступнику, который в грех своего отступничества увлек последовавших ему лукавых духов. Ибо он и почитает себя умом великим, и представляет себя обозревающим высокое, и угрожает, что покорит себе целую вселенную. Он и на вопрос Господа откуду грядеши? — не обинуясь отвечал: прошед подсолнечную и обшед поднебесную, приидох (ср.: Иов. 2, 2). Он дерзнул и Господу всей твари показать царства земные и сказать: "Все это мое, потому, аще ныне пад поклонишимися, Тебе дам" (ср.: Мф. 4, 9). Посему, может быть, под царем ассирийским пророческое слово разумеет князя века сего. И Господь именует князя века сего, говоря: ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин. 12, 31) и вскоре потом: Ктому не много глаголю с вами; грядет бо сего мира князь и во Мне не имать ничесоже (Ин. 14, 30). Но много князей, и есть князи народов, поставленные для стражи и охранения народа, каждому из них порученного, как Моисей говорит в песни: Егда разделяше Вышний языки, яко разсея сыны Адамовы, постави пределы языков по числу Ангел Божиих (Втор. 32, 8). И еще Апостол говорит: Премудрость же глаголем не века сего, ни князей века сего; но глаголем Божию премудрость, юже никтоже от князей века сего разуме (ср.: 1 Кор. 2, 6–8). И еще у Даниила пишется о князе персском и о князе еллинском. Ибо Ангел говорит ему: аз приидох во словесех твоих. И князь царства Персскаго стояше противу мне; и се, Михаил един от старейшин первых прииде помощи мне, и того оставих тамо со князем царства Персскаго. И немного после: аз же исхождах, и князь Еллинский грядяше (ср.: Дан. 10, 12–13, 20). Итак, если сие сказано от лица диавола, то, может быть, выражается гордыня его не против людей, но против духовных или других Сил.

(15) Еда прославится секира без секущаго ею? Или вознесется пила без влекущаго ю? Такожде аще кто возмет жезл, или древо. Пророческое слово обличает гордыню князя ассирийского. Для чего ты высоко думаешь о себе, как посекающий народы и ниспровергающий могущество городов? Поэтому стала бы высоко о себе думать и секира, как низлагающая на землю огромные дерева, и пила, как разделяющая цельность и связность дерев. Но секира не сечет без рук, и пила не может разделить без влекущего ее и рассекающего дерева по правилам искусства на какую ни есть потребу. Если же достоин кто похвалы, то, конечно, действующий секирой и со знанием дела влекущий пилу. Так, не дерево, получившее вид скипетра, должно пользоваться преимуществом власти, но тот, кто держит в руке скипетр, в знак принадлежащего ему владычества. Так взял Я и тебя для наказания согрешившего народа, вместо секиры и пилы употребив твою жестокость, чтоб дать правдивое вразумление народу для его же пользы. Как в судилищах палачи, поставленные быть совершителями казни, не властны в наказании и делают не что-нибудь по своей силе и власти, а только дозволяемое им законами, подобно и ассирияне, не как народ сильный, не как способные произвести что-нибудь сами по себе, а только в известной мере, данной им от Врачующего согрешивших, употребляются в дело при наказании.