Вулкан жив - Ник Кайм

Квартирмейстеры проверяли запасы, восполняя боекомплекты и снаряжение, где могли. Командиры реорганизовывали свои отряды с учетом потерь. Низшие чины и советники зачитывали строевым офицерам краткие рапорты, а знаменосцы выполняли роль сборных пунктов: весь Вексиллярий задействовали в организации второй атаки.

Ни один легионер Восемнадцатого не стоял спокойно.

Однако Железные Воины — вся выстроившаяся на северном склоне армия — хранили молчание и, заняв свои места, больше не двигались.

Главный апотекарий Сен'гарис связался по воксу с командными инстанциями, включая Вулкана и Погребальную стражу, и пожаловался, что ему не отвечают на просьбы о помощи — в частности, медицинской.

Нумеон почувствовал, как мрачная тишина, какая бывает, когда буря уже затмевает солнце, опустилась на всю Ургалльскую низину; между тем капитан Рал'стан из Огненных змиев поднял кулак, салютуя своим железным союзникам.

Никто не ответил на его приветствие. Только развевающиеся на ветру знамена указывали на реальность Четвертого легиона.

— Почему они нас игнорируют? — прямо спросил Леодракк.

Вулкан смотрел в сторону своего брата, Пертурабо. Железный Владыка ответил на буравящий взгляд Владыки Змиев таким же взглядом.

— Потому что нас предали… — неверяще сказал Вулкан с ужасом, на глазах обратившимся в гнев. — К оружию!

Ему ответили более десяти тысяч орудий, принадлежащих союзникам, но направленных в его сторону с предательским намерением.

Глава 25 Воссоединение

Битва давно закончилась, и враг уже был вне досягаемости нашего оружия, но большинство из нас так и не вернулось с Ургалльской низины. Даже те немногие, кому удалось вырваться, — даже они ее не покинули. Они там до сих пор. Все мы там до сих пор — сражаемся за свою жизнь.

Дело выглядело плохо. Иначе и сказать нельзя. Очень плохо. Нурт доставил проблем, но куча гроксового дерьма, в которой Грамматикус очутился сейчас, имела кардинально иные размеры. И этот ксенос вдобавок. Не Слау Дха и не Гахет. И определенно без связей с Кабалом. Совершенно новый игрок, эльдар с намерениями столь же таинственными, как его личность.

А еще Олл.

Но сейчас не было времени о нем беспокоиться. Грамматикус сделал в этом направлении все, что мог, пусть старый друг и не хотел, чтобы с ним контактировали; но разве у него был выбор?

Вселенная вдруг стала совсем тесной, а Грамматикус неведомым образом оказался в самом ее центре, под пристальным взглядом всех заинтересованных сторон. У насекомых на предметном стекле микроскопа было больше личного пространства. Он вдруг вспомнил Анатолийский улей и пожалел, что ему не позволили умереть в Объединительных войнах.

Но у судьбы были на него иные планы. Спроси его кто тогда о будущем, он вряд ли бы ответил, что оно будет включать группу потрепанных легионеров и бегство по канализационным тоннелям. А если они узнают о его настоящей миссии…

Двое его надсмотрщиков выглядели усталыми и озабоченными. Саламандр по имени Леодракк все бросал на него взгляды с тех пор, как они добрались до предполагаемого места встречи. Тот, кого он ждал — по-видимому, Нумеон, его капитан и главный среди легионеров, — явно опаздывал. Это не сулило ничего хорошего. Но еще худшее сулила его гибель. Тогда командовать станет Леодракк, а он выглядел так, словно только и ждал возможности броситься навстречу славной смерти, прихватив с собой Грамматикуса. Разумеется, на нем самом это никак не скажется, но миссия закончится. Он также боялся даже представить, что с ним сделают Несущие Слово.

Он не знал, чего Саламандры и их союзники из других разбитых легионов надеялись достичь здесь, на Траорисе. Но каковы бы ни были их планы, они пошли прахом, и Грамматикус подозревал, что вина отчасти лежала на нем.

Это было ясно по глазам Леодракка, по горечи и опасной, фаталистической жажде возмездия во взгляде. Грамматикусу приходилось видеть такой взгляд у солдат объединенных армий, когда они сражались с Нартаном Думом. Но никогда — у космодесантников, и он мог лишь гадать, что же за потеря могла так изменить этих воинов.

— Чего уставился? — прорычал Саламандр. Он сидел на корточках и смотрел на свой шлем, лежащий на коленях.

— Я все думаю, что же с вами случилось, — сказал Грамматикус.

— Война с нами случилась, — грубо ответил тот.

— Вы созданы для войны. Дело явно не в этом.

Леодракк посмотрел на вонючую грязь, текшую под ногами, но не нашел в мутной воде ответа.

Вместо него заговорил библиарий.

— Нас предали, — прохрипел он, — на Исстване. Там была не просто бойня. Пережитая резня стала лишь физическим воплощением нанесенного нам удара. Настоящая боль пришла потом, и это была боль разума. Не всем удалось с ней справиться.

Гвардеец Ворона Хриак замолчал, словно пытаясь отыскать в душе Грамматикуса причину его любопытства. Это очень нервировало, и Грамматикус был вынужден приложить немалые усилия, чтобы сдержать дрожь рук. Много лет назад он думал, что его очень близкий друг стал жертвой псайкерского ментального вторжения. Разумеется, это оказалось ложью. Все тогда оказалось одной лишь ложью. Но мысль о разрушительной мощи боевых псайкеров беспокоила его до сих пор. Неудивительно, что Император убрал их из легионов.

— Мы сбежали от ужасов Исствана на посадочном корабле, — продолжил Хриак, — но ужасы не исчезли. Увиденное — то, как наши братья сотнями гибли рядом, как бывшие союзники направили оружие нам в спину, как открытые предатели впереди атаковали с коварной согласованностью, — изменило всех нас.

Грамматикус покосился на Леодракка, надеясь увидеть его реакцию на пересказ Хриаком их истории, и обнаружил, что тот чувствовал себя крайне неуютно, но мешать не собирался.

— Некоторые из выживших на борту нашего корабля были не в себе, — сказал Хриак. — Достигнув определенной точки боевого запала, человек может обнаружить, что ему тяжело вернуться в нормальное состояние. Иногда, когда опыт особенно травматичен, полностью восстановиться не получается, и часть солдата навсегда остается на войне, в том самом бою. Ослепленные этой травмой, люди порой убивают по ошибке, приняв друзей за врагов. Легионес Астартес ей так просто не поддаются. Наш разум куда крепче, чем разум обычного смертного, но это возможно.

И тогда Грамматикус все понял. Он понял, при каких обстоятельствах Хриак получил рану на шее, едва не вскрывшую ему горло. Это произошло не на Исстване, а на посадочном корабле. Ее нанес…

— Довольно, Хриак, — прошептал Леодракк. — Нам незачем вспоминать это, а ему незачем это слышать.

— Мое появление добавило вам проблем, да? — спросил Грамматикус.

— Ты сорвал нам всю операцию.

Грамматикус, немало удивленный язвительным ответом Саламандра, покачал головой.

— А на что вы вообще рассчитывали, фраг вас раздери? Сколько вас, двадцать с чем-то? Против целой армии, целого города? Я понимаю, вы хотите отомстить, но чего можно добиться, просто бросаясь на мечи врагов?

Леодракк встал, и мгновение казалось, что сейчас он прикончит Грамматикуса, но легионер передумал.

— Это не просто месть. Мы хотим вернуться на войну, внести свой вклад, придать смысл своих действиям. До появления здесь мы долгое время выслеживали Несущих Слово из этого культа. Путь привел нас на захолустный мирок под названием «Виралис», но мы опоздали и не смогли остановить то, что они выпустили там на свободу.

Грамматикус нахмурился:

— Выпустили на свободу?

— Я имею в виду демонов, Джон Грамматикус, и подозреваю, что ты о них хорошо осведомлен.

— Я видел Остроту, — согласился он.

«Керен Себатон»

Леодракк нахмурился.

— Я даже не буду спрашивать, что это такое. Должно быть, дар твоего «Кабала».

— Это не дар, это правда, которую мне очень бы хотелось стереть из головы.

— Это тоже не мое дело. А мое дело, — он указал на Хриака, — наше дело заключается в том, чтобы не допустить здесь еще один Виралис. Их лидер, клирик Несущих Слово, должен был умереть от нашей руки. Мы собирались незаметно пробраться к ним, найти его и убить. Пергеллен был бы нашим исполнителем, остальные обеспечивали бы быстрое отступление с территории контратакующего врага. Шансы на успех были неплохие, шансы выжить — похуже, но в крайнем случае мы погибли бы, зная, что Траорис в безопасности.

— Нет такого места, которое было бы в безопасности, Саламандр, — возразил Грамматикус. — Даже мирам на самом краю галактики не уберечься.

Леодракк зарычал, но зол он был скорее на обстоятельства, а не на Грамматикуса.

— Этот мир мы бы уберегли. Хотя бы от них, — он успокоился; порыв ярости затих. — Но о нас знают и на нас охотятся. Шену и Пергеллену следовало оставить тебя на том складе.