Разгром - Виктор Суворов

Неделей раньше, 8 июня 1940 года, Жуков уезжал из Москвы в Киев. Откуда же Великий Полководец мог знать, что «война близка, она неотвратима», если Гитлер в тот момент решил войну сворачивать, а свою армию сокращать? Почему вдруг Жуков подчинил свою личную жизнь предстоящей войне, если у Гитлера в то время ещё не было ни планов, ни замыслов нападать на Советский Союз? Как мог Жуков чувствовать неотвратимое приближение войны, если все германские войска в то время воевали во Франции? Если на советской границе находилось всего 10 (ДЕСЯТЬ) германских дивизий без тяжёлой артиллерии и без единого танка?

Вернёмся к рассказу Жукова, который мы только что прочитали. О том, что война близка и неотвратима, он, Великий Стратег, как следует из его воспоминаний, сообразил сам. А беседуя в Кремле с товарищем Сталиным и другими товарищами, окончательно в этой мысли укрепился…

Глава 20

СЛИШКОМ БЛИЗКО К ГРАНИЦЕ…

Не секрет, что первый стратегический эшелон состоял главным образом из наступательных группировок, которым сразу же пришлось обороняться. Фактически лишь 27 – 30 июня фронтам была поставлена задача перейти к стратегической обороне.

1

В январе 1941 года в ходе разбора стратегической игры на картах командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков в присутствии Сталина и всего высшего командного состава Красной Армии заявил, что в Белоруссии укреплённые районы строятся слишком близко к границе и имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию. Жуков отчётливо понял, что противник может ударить из районов Сувалки и Бреста в тыл войскам Западного фронта и окружить сразу три армии. За полгода до нападения Жуков насквозь разглядел весь замысел германского блицкрига. Он чётко изложил этот замысел Сталину и всему высшему военному руководству страны.

Командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Павлов, видимо, обидевшись на то, что Жуков критикует ситуацию в его округе, возразил: а у тебя в Киевском округе они строятся далеко от границы?

На это Жуков с достоинством ответил, что и в Киевском особом военном округе они тоже строятся близко к границе, это неправильно, но он места строительства не выбирал.

Прочитав этот отрывок в мемуарах Великого Полководца, мы сразу и глубоко вникаем в причину разгрома Красной Армии летом 1941 года. Начальник отдела по борьбе с бандитизмом Одесского УГРО подполковник милиции Гоцман Давид Mapкович в таком случае изрекал: картина маслом. Проще говоря, всё тут ясно.

Из данного отрывка совершенно определённо следует, что Жуков в разгроме 1941 года не виноват. Укреплённые районы были построены не там, где надо, но Жуков к этому идиотизму отношения не имел. Решение о строительстве укреплённых районов вдоль новой государственной границы было принято до того, как он был назначен на должность командующего КОВО.

2

Кусочек текста – на полстранички. Но какой глубокий смысл, какой сгусток содержания!

И как правильно подана эта небольшая сцена: Жуков выразил правильную мысль, глупый Павлов возразил, тут-то Жуков ему и врезал: не моё решение, я мест не выбирал!

У Павлова в ЗапОВО новые укрепрайоны возводили слишком близко к границе.

Но и у Жукова в КОВО – тоже слишком близко к границе.

Да только вины Жукова в этом нет. Это он Павлову прямо в лицо и бросил. Что Павлову возразить? Возразить нечего.

Один – ноль: Жуков умный, Павлов – дурак.

И нам всё ясно: разгром случился из-за глупости. И ясно, чьей именно. При молчании и попустительстве Сталина.

Всё тут красиво и правильно, да только зачем авторы мемуаров Жукова тревожили тень Дмитрия Григорьевича Павлова, принявшего мученическую смерть в пыточных застенках Сухановского следственного изолятора и вины своей не признавшего?

А поведение Жукова в данной ситуации, если присмотреться, вовсе не решительный отпор недоумку, а мерзкий изворот труса и прихлебателя.

Давайте же вникнем. В Советском Союзе возникла проблема величайшей важности. С середины 1940 года сотни тысяч людей возводили оборонительную линию вдоль новых границ. На гигантскую стройку от Балтики до устья Дуная были брошены огромные массы народа, включая инженеров и рабочих высшей квалификации, заключённых лагерей, военнопленных, местных жителей. Кроме того, 58 строительных батальонов. Этого было мало. И тогда из состава стрелковых дивизий и стрелковых корпусов, как приграничных военных округов, так и тех, которые находились во внутренних районах страны до Урала и Сибири включительно, забрали 167 сапёрных батальонов. На это строительство перебрасывали сапёрные батальоны даже и с Дальнего Востока.

Стрелковые дивизии и корпуса остались не только без танков, которые Жуков у них отобрал ради формирования своих мехкорпусов, не только без артиллерии, которая не без ведома Жукова находилась на полигонах вдали от своих соединений, не только без зенитной артиллерии, которая тоже почему-то была выведена на полигоны, но и без сапёров, без которых части и соединения становятся безрукими в самом прямом смысле.

На возведение укреплений тратили сотни тысяч и миллионы тонн самых дорогих и дефицитных материалов, включая арматурную и броневую сталь, гранит, самый прочный фортификационный бетон. На строительство было привлечено громадное количество техники.

Но всё без толку! Мартышкин труд. Укрепрайоны возводили не там, где надо! Никакого прока от них всё равно быть не могло. Накануне войны, когда дорог и каждый человек с лопатой, каждый кубометр бетона и каждая тонна стали, сотни тысяч людей были брошены на выполнение бестолковых работ, которые всё равно никому не нужны.

И никто этого не понимал!

Один Жуков понимал!

Но если так, то должен был он орать истошным голосом при каждом удобном и неудобном случае о том, что укрепрайоны надо строить в других местах. Своё понимание Жуков был обязан донести до Сталина, всего высшего политического и военного руководства страны. Он должен был бороться за то, чтобы глупейшую возню у границ прекратить, а людей, технику и материалы бросить на подготовку оборонительных рубежей там, где им положено быть.

И в мемуарах о своей борьбе Жуков должен был рассказывать вовсе не так. А то ведь что получается? Бросил Жуков походя замечание, возникла лёгкая, на три фразы, перебранка с Павловым без всякого результата и продолжения, на том и стихло.

3

Если Жуков всё так правильно понимал, то ещё летом 1940 года, приняв под командование Киевский особый военный округ, должен был раз в неделю строчить доклады Сталину: в деле строительства новых укрепрайонов явная глупость, если не вредительство! Строительство вблизи границ надо срочно прекратить, оттянуть строительные организации и подразделения от границ, возводить оборонительные рубежи в других местах в сотнях километров от границы.

После смерти Сталина надо было разыскать те доклады в архиве и представить благодарным потомкам. Желательно – со сталинскими матерными резолюциями. Эти доклады стали бы украшением мемуаров.

Но не писал Жуков докладов. В архивах искать нечего. Ройтесь, не найдёте. Потому и мемуары жуковские оказалось нечем изукрасить, кроме беспомощного вранья, никогда никем и ничем не подтверждённого.

В декабре 1940 года в ходе совещания высшего командного состава Красной Армии Жуков делал главный доклад «Характер современной наступательной операции». Вот ещё возможность выразить боль за судьбу страны и её народа. Надо было швырнуть в толпу генералов одну только фразу. Как булыжником в зеркальную витрину. Что-нибудь типа: мы тут всё о стратегических наступательных операциях щебечем и чирикаем, а к обороне совершенно не готовы, укреплённые районы не там возводим, где следует.

Тогда бы через десятки лет, разыскав в архивной пыли стенограмму совещания, потомки размазывали бы по щекам слёзы благодарности. Признаюсь: и я бы от такой находки разомлел. Жаль, Великий Полководец повода для разомления не оставил.

После разбора стратегических игр Жуков был назначен начальником Генерального штаба. Вот где был момент! Вот бы и заявить Сталину: укрепрайоны не там возводят! Или прекращай эту ненужную возню и бесполезную трату сил и средств, или должность начальника Генштаба принимать не буду.

Но Жуков покорно принял должность, не протестовал, смелых идей не изрекал.

Теперь он бывал у Сталина часто. Мы с вами уже однажды считали, сколько часов Великий Стратег просидел в сталинском кабинете. Но он ещё и по телефону со Сталиным говорил. Ещё, как сам Жуков сообщает, он и на сталинских дачах бывал, мёд-пиво пил. Вот бы и спросить спокойно у товарища Сталина, кто принимал безумное решение и чем его мотивировал. Через четверть века в мемуарах следовало привести сталинский ответ. Тогда не надо было бы выставлять дураком своего правого соседа генерала Павлова.