На Востоке - Иван Федюнинский

— Куда же ты меня волочешь? — спрашиваю красноармейца, видя, что не к броневику.

— Тут недалеко, за барханами, находятся танкетки, товарищ полковник, туда вас и доставлю. Там вам настоящую помощь окажут.

Настойчиво, хотя и медленно, мы продвигались по направлению к танкеткам противотанкового дивизиона нашей дивизии. Попов, обливаясь потом, тащил меня и свою винтовку. Я лежал на его спине, по возможности помогая здоровой ногой. Левой рукой обнял его за шею, в правой держал револьвер на всякий случай. Когда мы добрались до противотанкового дивизиона, там оказался врач, который сделал мне перевязку по всем правилам. После этого на одной из танкеток меня отправили на командный пункт вверенного мне полка, а оттуда на санитарной машине в ближайший госпиталь в районе Хамар-Дабы.

Ранение оказалось слепое, осколок ушел в таз. Операция была сложной. Несколько раз я слышал фамилию, которая мне запомнилась. Операцию делал Ахутин. Несмотря на все его старания, осколок он извлечь не смог. Так и остался он у меня на всю жизнь.

На рассвете следующего дня меня перевезли в госпиталь в районе Тамсаг-Булака. Это был уже тыловой госпиталь. Первую перевязку после операции мне сделал рослый, красивый мужчина, с большой шапкой седых волос, с мужественным лицом и золотыми руками хирурга. Мне шепнула сестра, что это профессор. Перевязка была очень тяжелой. Потому, видно, он и делал ее сам. Мне казалось, что меня жгут раскаленным железом.

— Профессор, ну зачем вы меня еще жжете, мне и так больно, — сказал я.

— Что вы, успокойтесь, — сказал он. — Я вас ничем не жгу, а расчищаю рану, в которой остались еще, несмотря на хорошо проведенную операцию, отдельные кусочки от вашей гимнастерки или брюк. Вот я удалю все, и вы почувствуете себя лучше.

И действительно, после этого мне стало много легче.

Уже впоследствии я узнал, что мне посчастливилось попасть на операционный стол к Николаю Николаевичу Еланскому, в то время уже доктору медицинских наук, профессору, а впоследствии ставшему заслуженным деятелем науки РСФСР, лауреатом Государственной премии СССР, Героем Социалистического Труда, генерал-лейтенантом медицинской службы.

Будучи начальником кафедры военно-полевой хирургии Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова, он слал одним из организаторов хирургической помощи раненым при боевых действиях на реке Халхин-Гол.

В годы Великой Отечественной войны Еланский был главным хирургом ряда фронтов, а в 1947–1959 годах — главным хирургом Советской Армии.

Но все это уже было позже, а тогда, в августе 1939 года, повторяю, меня поразило мужественное и в то же время доброе лицо с живыми, внимательными глазами, в которых сквозили чуткость и участие, свойственные характеру этого человека, а главное — золотые руки хирурга.

Кстати, у него я и поинтересовался, что за человек делал мне первую операцию в госпитале, что располагался близ передовой в районе Хамар-Дабы. Я запомнил лишь фамилию — Ахутин.

— Это мой коллега, — с теплотой в голосе пояснил Еланский. — Михаил Никифорович Ахутин до недавнего времени был профессором Хабаровского мединститута, там он возглавлял кафедру оперативной хирургии. А теперь начальник кафедры госпитальной хирургии академии. Блестящий хирург, доктор медицинских наук. Можно сказать, он спас вам ногу…

Интересны повороты судьбы. Я, человек далекий от медицины, на Халхин-Голе познакомился со светилами медицинской науки, с людьми, имена которых впоследствии стали широко известны в стране.

Не могу не сказать несколько слов и о первом своем исцелителе, за судьбой которого, конечно, следил в последующие годы, с благодарностью вспоминая то, что делали его замечательные руки.

Ученик знаменитого Владимира Андреевича Оппеля, одною из основоположников военно-полевой хирургии и клинической эндокринологии в СССР, создавшего в 1931 году первую в Советском Союзе кафедру военно-полевой хирургии ленинградской Военно-медицинской академии, Михаил Никифорович Ахутин начал работать в его клинике еще в 1920 году. И к событиям на Халхин-Голе он подошел хирургом, обладающим большим практическим опытом и высоким профессиональным мастерством. Его труды, написанные после завершения боев, по их свежим следам, способствовали решению важных задач военно-полевой хирургии.

Во время советско-финляндской войны Михаил Никифорович Ахутин был армейским хирургом-консультантом, а в годы Великой Отечественной — главным хирургом Брянского, 2-го Прибалтийского и 1-го Украинского фронтов. С 1945 года и до последних лет жизни генерал-лейтенант Ахутин являлся заместителем главного хирурга Советской Армии, с того же года он — член-корреспондент Академии медицинских наук СССР.

Конечно, таких, как я, раненых командиров у врачей было немало. Но знаю по рассказам медицинских работников, которые с большим уважением относились к своим руководителям и учителям, что М. Н. Ахутину и Н. Н. Еланскому было присуще высокое чувство ответственности за порученное дело, их вклад в организацию оказания хирургической помощи во время боевых действий трудно переоценить. Вот это чувство ответственности и самоотверженное отношение к делу объединяло очень разных по характеру и по отношению к подчиненным людей. М. Н. Ахутин был чрезвычайно общителен, прост в обращении и в то же время стеснялся проявлять требовательность. В противоположность ему Н. Н. Еланский относился к подчиненным сдержанно, сухо, отличался немногословностью, педантичностью в обучении, особой внимательностью к так называемым мелочам в работе ординаторов и сестер у перевязочного стола и у постели больного.

Не только ради того, чтобы рассказать, с какими людьми свела меня судьба после ранения, пишу я эти строки. Моя цель — обратить внимание читателей на то, какую заботу проявляло советское командование об организации медицинского обеспечения действующих войск.

В дни вынужденного бездействия в госпитале во время лечения я живо интересовался организацией и тактикой медицинской службы, которую, признаюсь, прежде знал весьма поверхностно. Да и не до того командиру в боевой обстановке, где каждый делает свое дело. Здесь же я заинтересовался этими вопросами, тем более что не мог не заметить еще до ранения, что в августе медицинская служба стала работать значительно четче и организованнее, чем, скажем, в мае.

Оказалось, что в период майских боев медицинские подразделения и учреждения нашего 57-го особого корпуса были представлены только батальонными и полковыми медицинскими пунктами. Ни медико-санитарных батальонов, ни полевых подвижных госпиталей не было. Правда, работали два стационарных госпиталя, на 200 коек по штату каждый, но один из них, расположенный в Баин-Тумене, полностью не развернулся и имел только 80 коек. Да и хирургов было маловато, в баин-туменском госпитале, к примеру, работал, лишь один опытный хирург-военврач 2 ранга Ф. И. Исаков.