Капризная вдова - Валери Кинг

Нет, она ни за что на это не согласится! Генриетта нежно коснулась пальцами его губ. Слезы жгли ей глаза.

– Поцелуй меня еще, милый, пока мое сердце не разорвалось!

– Ты согласна, любовь моя! – восторженно крикнул он, и неистово сжав ее в объятиях, начал покрывать поцелуями ее лицо. Отбросив тягостные мысли об оскорбительном предложении, Генриетта стала вспоминать те мгновения, когда любила Короля больше всего – вот он мягко, по-братски разговаривает с Энджел, беседует о чем-то серьезном с Шарлоттой, играет с Бетси. Такого Короля она любила. Он не был похож на жестокосердого развратника, готового в угоду своей страсти растоптать ее гордость и самоуважение. Останься они в Гемпшире, его предложение не выглядело бы столь кощунственно – они могли бы встречаться в рощах и перелесках, где их тайну знали бы только земля и небо. Другое дело Лондон! Здесь все на виду, и свет тотчас ославит ее как очередную любовницу Короля Брэндиша. Нет, Генриетта не в силах это вынести! К тому же когда-нибудь он женится, и женится на женщине вроде Фанни Маршфилд!

Мучительно-сладостными были для Генри поцелуи Короля, потому что она мысленно прощалась с ним. Когда его губы стали ласкать нежную кожу за ухом, Генриетта сказала:

– Милый, я безмерно благодарна тебе за все, что ты сделал для моей семьи. Ты стал нам всем близким человеком. Бетси от тебя просто без ума, не меньше, чем от своего Винсента! – Видимо, почувствовав перемену в ее настроении, Король перестал ее целовать и внимательно слушал. Она продолжала: – Особенно я признательна тебе за Энджел. Она обрела любовь, и какую! Теперь ни маме, ни Шарлотте с Бетси больше не угрожает нищета. И все благодаря твоей поддержке, твоему положению в обществе, без которых, я убеждена, обстоятельства никогда бы не сложились для нас так счастливо!

Не размыкая рук, Король чуть отодвинулся, чтобы видеть ее глаза.

– О чем ты, Генри? Ты словно прощаешься… Почему у тебя на глазах слезы? В чем дело? – Он нахмурился и уже сердито сказал: – Только не говори, что отказываешься стать моей возлюбленной! Надеюсь, ты не думала, что, признавшись в любви, я сделаю тебе предложение?

– Это было глупо с моей стороны, правда?

– Но я уже говорил тебе в Гемпшире, что не имею намерения жениться на ком бы то ни было! Ты прекрасно понимала, что можешь рассчитывать только на мое покровительство, но уж никак не на брак!

Из глаз Генриетты хлынули слезы.

– Я ничуть не умнее других женщин моего круга, – через силу улыбнулась она. – Когда ты признался в любви, я была уверена, что ты сделаешь мне предложение. Прости меня, я заблуждалась!

На лице Короля появилось сконфуженное выражение.

– В твоем голосе слышится горечь… Поверь, я не хотел тебя обидеть. Думал, ты все понимаешь…

– Мистер Фарли тоже предложил мне сегодня стать его любовницей! Как же, ведь я вдова того самого Фредди Харта, с которой можно не церемониться! Вот когда я поняла всю мерзость подобных предложений… Впрочем, я виновата не меньше тебя, ведь я первой заговорила об этом в Гемпшире. Я не должна была так делать!

Генриетта упомянула о Фарли с единственной целью – выразить свое презрение к гнусным притязаниям мужчин, но на Короля новость подействовала самым неожиданным образом.

– Фарли, подлец! Как он посмел! Я убью его, как собаку! – зарычал он, багровея.

Гнев Короля показался ей забавным. Чтобы не рассмеяться ему в лицо, она высвободилась из его объятий и отошла к туалетному столику лорда Эннерсли, стоявшему на пушистом обюссонском ковре в красно-синих гонах. На полированной столешнице не было ничего, кроме массивной табакерки с перламутровой инкрустацией на крышке. Генриетта провела пальчиком по ее гладкой, переливавшейся всеми оттенками розового поверхности. Справившись с собой, она вновь повернулась к молодому человеку.

– А чем ты лучше Фарли, Король? Вы с ним одного поля ягода, только Фарли был пьян и не сумел подыскать таких изысканных слов, как ты, но суть-то одна! – она замолчала, не сводя с него пристального взгляда. – Если бы я согласилась стать любовницей – неважно, твоей или его, – меня ждала бы участь брошенной женщины!

– Нет, ты ошибаешься! – вскричал он, удивленный и уязвленный ее словами!

– Неужели ты думаешь, что такие отношения могут продлиться долго? В бесчестье умирает уважение друг к другу, а с ним и любовь! Кроме того, когда-нибудь тебе все равно придется жениться, хочешь ты этого или нет, ради продления рода. И я уверена, что твоя жена скорее предпочтет овдоветь, чем позволит тебе содержать любовницу. Согласись, трудно представить, что Фанни примирится с соперницей!

Генриетта не умела читать его мысли, но ей показалось, что он зол на нее, что он обескуражен услышанным. Несколько минут он стоял, словно изваяние, потом вынул из кармана табакерку и взял щепотку табака, но задумался, и мелкая табачная крошка высыпалась обратно в табакерку. Король захлопнул крышку и сказал:

– Что же ты собираешься делать? Я, по крайней мере, хотел помочь тебе вырваться из бедности!

– О, как ты, оказывается, плохо меня знаешь! Бедность не страшна, главное для меня – обеспечить будущее семьи. И оно будет обеспечено, если Энджел выйдет за мистера Филипса. Когда это случится, я, как и намеревалась, устроюсь экономкой в каком-нибудь хорошем доме.

К ее удивлению, лицо Короля исказилось от злости.

– С чего ты взяла, что Энджел пойдет за Филипса? Он может сколько угодно надеяться превратить ее в один из своих экспонатов, но на ее любовь пусть не рассчитывает!

Чувствуя приближение очередной ссоры, Генриетта сложила на груди руки и тихо сказала:

– Я доверяю своим глазам! Меньше часа назад я видела, как они танцевали. Энджел смотрела на мистера Филипса с обожанием, как любящая женщина!

– Ты ошибаешься, бедное дитя боится Золотого Зайца, как огня! Едва он приближается к ней на расстояние в несколько футов, как она начинает дрожать. Впрочем, зачем я тебе это рассказываю, ты и сама знаешь не хуже меня!

– Все изменилось! – воскликнула Генриетта. – Наверное, Энджел оценила его доброту и великодушие!

– Фанни рассказывала, что сегодня Энджел проявила большой интерес к некоему Корнелиусу Вэллоу, поэту. Хотя я сомневаюсь, чтобы ты о нем слышала.

Упоминание о Фанни покоробило Генриетту.

– Действительно, я ничего не слышала об этом господине, а что до миссис Маршфилд – неужели ты думаешь, что она лучше понимает мою сестру, чем я?

– Ты ослеплена своими честолюбивыми планами! – вскричал Король. – Заботиться о будущем близких, это так благородно, а вот чувства их можно в расчет не принимать! Говорю тебе, с каким бы выражением ни смотрела твоя сестра на Филипса, она его не любит и боится! Готов побиться об заклад на пять тысяч фунтов!