Тринадцатый император. Дилогия (Авторская версия) - Никита Сомов

— К моему стыду, вам и самим пришлось услышать эту ожесточенную баталию, — виновато склонил голову Рихтер.

— М-да. Плохо. Очень плохо. — Поднявшись из кресла, я стал прогуливаться по комнате, разминая ноги. — Есть пленные?

— Да. В данный момент шестеро оставшихся в живых заговорщиков пленены. Двое из них вряд ли переживут сегодняшнюю ночь, слишком тяжелые у них ранения. Служба безопасности уже забрала их к себе, попытаются вытянуть хоть какие-то сведения. Еще один умер прямо на руках у нашего врача, зато здоровье троих оставшихся не вызывает никаких опасений. Одному прострелили колено, еще один был оглушен чьим-то сильным ударом на самом первом посту. Мы даже приняли его за мертвого поначалу Что-то подобное приключилось и с последним из наших пленных. Считаю нужным отметить, что все задержанные являются поляками. Ведут себя дерзко, постоянно оскорбляя охрану.

— Как ситуация во дворце?

— Порядок во дворце восстановлен. Всем приказано не покидать свои покои до утра. У меня все, — закончил доклад Оттон Борисович.

— Хорошо. Пригласите ко мне Игнатьева, как только отыщете. Можете идти, — отослал главу охраны я.

— Слушаюсь.

И снова медленно потянулись минуты тягучего ожидания. Наконец дверь распахнулась. На пороге появился бледный врач.

— Ваше Величество, жизни вашей супруги, Елизаветы Федоровны, больше ничего не угрожает, — отводя глаза, сказал Шестов.

— Что-то с ребенком? Отвечайте! — встрепенулся я.

— Ваш сын родился слишком рано… в таких случаях медицина бессильна, — развел руками доктор, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Сын? Можете идти… — сказал я севшим голосом. Врач с ощутимым облегчением, что буря императорского гнева обошла его стороной, быстро удалился.

Я щедрой рукой налил в стакан коньяку, но, немного подумав, отставил стакан в сторону. Не сейчас. Не время. Моему первенцу это уже не поможет.

Глава 2

И маятник качнулся

— Коленька, сыночек мой! — Мать ворвалась в мой кабинет подобно вихрю. — Ты не ранен! Господи…

Я едва успел встать из-за стола, как к моей груди прижалась перепуганная мать и зарыдала. Я обнял ее, положив руки на плечи, глазами выпроводив деликатно закрывших распахнутые двери охранников из кабинета.

— Не беспокойтесь, матушка. Со мной не случилось ничего страшного, — поглаживая ее плечи, успокаивающим тоном раз за разом повторял я, а дыхание перехватывала мысль о бедняжке Лизе. — Со мной не случилось ничего страшного. Совершенно ничего…

Наконец рыдания прекратились. Я нежно оторвал от себя заплаканную матушку и, придерживая под локоть, опустил в кресло, в котором сам недавно сидел. После чего слегка подрагивающей рукой подал ей холодной воды из графина. Звук стучащих о края стакана зубов показался мне оглушительно громким в звенящей тишине кабинета. Я обошел стол и присел у камина, давая матери время прийти в себя.

Огонь в камине уже совсем потух, но угли еще едва заметно мерцали красным. Разгорится, если просто кинуть дров поверх углей, или нет? Не решившись экспериментировать, я отодрал несколько кусков бересты, дунул на угли и положил в то место, где угли показались мне ярче. Затем, выбрав три самых тонких колотых полешка, я положил их на тонкие полосы бересты, прижав ее к углям, и снова подул. Нагретая в камине березовая кора тут же вспыхнула и затрещала, разрывая гнетущую тишину кабинета и наполняя комнату веселым треском.

Едва заметно повернув голову, я покосился на мать. Она сидела прямая как стрела, не касаясь спиной кресла, и смотрела мимо меня на пляшущие в камине язычки пламени.

— Со мной все хорошо, матушка, — снова повторил я, встав от камина. — А как вы? Как сестры, братья?

Мои слова вывели мать из легкого ступора, и она посмотрела на меня, грустно улыбнувшись.

— Мы в порядке. В наше крыло они не пошли, — сказала она, имея в виду прорвавшихся во дворец заговорщиков, — в тебя целили.

— Если бы только в меня… Лиза, она… — всхлипнул я, вспомнив о жене.

— Бедная девочка, что с ней? — тут же встревожилась мать.

— Ей уже лучше. Врач сказал, что она скоро поправится, — подавив слезы, сумел выдавить из себя я. Сказать матери правду я сейчас не мог, просто не мог.

— Сынок, с тобой все в хорошо? — встревожилась мать.

— Да, матушка. Прости, на меня сейчас столько навалилось. Мне нужно заняться делами, — ушел от тяжелого разговора я.

— Конечно, Коленька, только обещай мне, что непременно зайдешь к братьям и сестрам и успокоишь их.

Получив от меня согласие, она с легкостью покинула кресло и приблизилась к висевшему на стене зеркалу, тут же замахав на красные глаза, чтобы высушить еще стоящие в них слезы.

— Все, сын, — повернувшись ко мне, величественно ответила мне императрица, — я готова.

Со всех сторон окруженные охраной, всю дорогу к опочивальне моей матушки мы проделали молча. Лишь только у самых своих дверей мать снова обняла меня и прошептала:

— Не спеши. Ты молод и горяч. Ты все успеешь, если не будешь торопиться. Помни о судьбе своего несчастного прадеда Павла. (Прим. автора — Павел I — девятый император всероссийский, прадед нашего героя. Годы правления 1796–1801. Был жестоко убит группой заговорщиков из офицеров в своей спальне ночью. По одной версии, был задушен шарфом, по другой был убит ударом табакерки в висок. По официальной версии, скончался от апоплексического удара. При дворе впоследствии имела хождение шутка: «Император скончался апоплексическим ударом табакеркой в висок»).

Оставшись один, я в глубокой задумчивости отправился показаться братьям и сестрам.

Игнатьев пришел в мой кабинет уже утром. Я ждал его, откинувшись на спинку кресла, невидяще уставившись в медленно гаснущее пламя камина. Разговор с матушкой и успокоение родни, наложившись на события злосчастной ночи, окончательно вымотали меня. Забытая трубка, которую я не выпускал из рук вот уже несколько часов, давно потухла.

— Ваше Величество, я искренне сочувствую вашему горю, — покосившись на открытую бутылку коньяка, начал начальник разведки. — Быть может, стоит отложить разговор на более подходящее время? — осторожно прибавил он, видя мое подавленное состояние и полупустой стакан.

— Я не пил, — резко ответил я, стряхивая с себя оцепенение, и посмотрел Игнатьеву прямо в глаза. — Рассказывайте, Николай Павлович, — подался вперед я, положив руки на стол, и требовательно прибавил: — Что удалось выяснить?

— Покушение было организовано и спланировано князем Павлом Павловичем Гагариным, — с готовностью начал доклад Игнатьев.

Как-то само собой сложилось, что во время таких разговоров наедине мой ближний круг незаметно перешел на стиль общения, больше присущий веку двадцать первому, чем девятнадцатому. Предоставляемые им научные статьи, да и сама моя манера общения, не могли не оставить на них своего отпечатка. Более того, в своем подражании высокому начальству многие чиновники стали копировать привычную мне манеру общения, время от времени козыряя друг перед другом позаимствованными у меня словечками и оборотами.

— Детище Блудова, то самое, с которым так любил забавляться старый хрыч, — с горечью в голосе продолжил Игнатьев. — Ружье, которым старик хотел всего лишь припугнуть и отвадить вас от некоторых проектов, все же выстрелило, — вскользь коснулся моего промаха, а заодно немного оправдался Игнатьев.

Он действительно предупреждал меня о возможных последствиях, но я не сильно к нему прислушивался. Хотел собрать недовольных в одном месте, держать их под колпаком. Думал, что знаю, чего от них можно было ожидать…

— Как вы помните, после смерти Михаила Николаевича в прошлом году его место занял гораздо менее дальновидный и вместе с тем более решительный князь Гагарин. То, в чем Блудов видел лишь средство давления и интриг, князь усмотрел орудие, готовое к действию. Он в кратчайшие сроки сплотил вокруг себя группу единомышленников, да так, что даже наши многочисленные агенты в клубе ничего не заподозрили. В его планы входило ваше физическое устранение и возведение на трон вашего брата Александра. — Видя, как я вздрогнул, он тут же уточнил: — Совершенно точно, что ваш брат ничего не знал. Его планировали поставить в известность постфактум. Александр всецело предан вам, об этом у нас имеются сведения от доверенного человека в его свите. Но до конца исключать возможности, что его пытались склонить к заговору, конечно, нельзя.

Гагарин панически опасался дальнейшего усиления охраны. Во дворце ходят слухи о полном закрытии Зимнего дворца для любых посетителей, кроме, разумеется, ваших гостей, — приглушенным голосом уточнил Николай Павлович. Кроме того, он видел ваше стремительное укрепление на троне. В подобной ситуации князь утратил последние остатки осторожности и пустился в авантюру. Он нанял польских фанатиков. Не знаю, что он там им наобещал. Скорее всего, независимость Царства Польского от России при воцарении Александра. Воспаленные умы многих шляхтичей уже многие годы заражены этой мыслью. Найти добровольцев в такой ситуации дело нехитрое. Но как быстро все провернул! К тому же бойцов, надо признать, Гагарин подобрал хороших, — нехотя признал Игнатьев. — Сражались они до конца, да и языки им развязать стоило некоторого труда, — глава разведки поморщился.