Человек без души - Игорь Борисенко

Вокруг кипела жизнь. Пугливые куропатки, оглушительно хлопая крыльями, бросались в глубь леса из зарослей, олени и кабаны с хрустом скрывались в подлеске, завидев всадников. Дичи было в достатке – но чем ее подстрелишь? Даже будь у них лук, ни один, ни другой не умели из него стрелять. Дальвиг попробовал было поохотиться Жезлом, но от первой же куропатки, в которую он успел попасть, осталась лишь пара обгорелых перьев. Приходилось жевать почерневшее, надоевшее до смерти вяленое мясо, предварительно соскоблив с него плесень.

Так продолжалось в течение четырех дней. Постепенно пейзаж вокруг них менялся; сначала исчезли торчавшие тут и там камни, назавтра по дороге попалась разрушенная и заросшая лесом деревня, затем лошади, соскучившиеся по скачке, долго несли людей по широкому лугу на берегу спокойной темно-зеленой реки с зарослями ракит у самой воды. К счастью, переправляться на тот берег не пришлось. Встретившись с невысокой горушкой, река покорно свернула на восток. С вершины этой горы, поросшей редкими березами, путешественники в последний раз увидели в синеватой дымке три дымящиеся вершины далеко на юге.

На пятый день пришлось объезжать обширные лесные озера, как нарочно тянувшиеся поперек пути одно за другим. Их даже соединяла узенькая речушка, которая текла в глубоком узком овраге, – кони играючи перепрыгнули ее, потому как Дальвиг решил, что они и так слишком уклонились на запад и теперь пора поворачивать к востоку.

Шестой день подарил им встречу со скошенным лугом. Приободрившись, путники приударили коней, двигаясь по едва заметной тропке. После полудня, спугнув небольшое коровье стадо, они выбрались на дорогу – впервые с той поры, когда покинули лагерь Ргола у стен Холатырена.

В тот раз они ночевали в человеческом жилье. Селение называлось Шереганн, а жителей в нем насчитывалось более тысячи. Они никому не платили налогов, не признавали над собой власти ни одного государя. С давних времен жили они отшельниками, как можно меньше общаясь с внешним миром и желая, чтобы о них забыли совсем. Впрочем, это не сказалось на их гостеприимстве. Дальвиг назвался странствующим рыцарем, попавшим в беду. Он быстро сочинил сказку о волшебнике, который свел с ума слугу и украл доспехи. Крестьяне сочувственно ахали и вслух жалели гостей – волшебников здесь явно не жаловали. Оставшись в одиночестве, Дальвиг первым делом как можно глубже запрятал Книгу и Жезл, чтобы ненароком их не увидел какой сообразительный шереганнец и не поднял тревоги.

Мельник, у которого не было детей, взял путников на постой в свой добротный дом из толстых бревен, проконопаченных мхом и паклей. Внутри дом делился на шесть комнат, и каждому гостю досталась отдельная. В дальней от входа спальне обитали сами хозяева, еще одна комната служила столовой, а у дверей располагались кухня и прихожая с чуланом. Стены в доме украшали прекрасно выделанные шкуры самых разнообразных зверей – рысей, волков, медведей и даже одна, принадлежавшая необычайно крупному лису. Кедровая мебель была покрыта замысловатой резьбой на растительные темы – листочки да цветочки с ягодками; лампы имели витиеватые бронзовые корпуса. Показывая все это, радушный мельник уверял гостей, что самый последний охотник или пахарь живет ничуть не хуже, но глаза, спрятавшиеся в щелках над толстыми щеками, при этом постоянно старались глядеть в сторону. Румяная, русоволосая толстушка-жена выставила на стол разносолы, не уместившиеся на просторной столешнице, так что пришлось несколько чугунков ставить на лавку и табуреты. Запеченные в тесте щуки, рубленая телятина с луком, вареная репа с подсолнечным маслом и горячий, еще парящий хлеб с хрустящей корочкой; темное густое пиво, опьяняющее одним своим запахом… На том пиру путники наелись так, что у них едва не треснули животы, а от крепкого пива у обоих быстро пошла кругом голова.

Пока гости уминали угощение, мельник непрестанно болтал, рассказывая о Шереганне. Деревня спряталась посреди диких лесов сразу за южной границей Белоранны – язык у них был тот же самый, может, изменившийся только на самую малость. Девственные чащи были несказанно богаты дичью, хмелем, медом, орехом, ягодами да грибами. Реки и озера кишели рыбой и раками, земля была жирной и плодородной. Многие поколения жителей постепенно выкорчевали обширные участки леса к востоку и северу от села, расчистив их под поля, и теперь не знали недостатка ни в чем таком, что можно было посеять и вырастить на земле. Судя по всему, или, скорее, судя по словам мельника, Шереганн был лучшим и счастливейшим местом на земле. Жители его, довольные своей долей, знать не знали, да и не очень-то хотели знать, о том, что творится в остальном мире. Тем не менее мельник и набившиеся вскоре в его дом гости из тех, кто побогаче, с нетерпением ждали, когда Дальвиг окончит трапезу и расскажет о своем путешествии. Кузнец, старейшины охотников, плотников и кожемяк степенно потягивали пиво и посмеивались над Хаком, пожирающим разные блюда с неослабевающим аппетитом.

Когда за окном сгустилась тьма, а лампы были наполнены маслом и зажжены, Эт Кобос, изрядно осоловевший от выпитого пива, к которому он был непривычен, отодвинул последнюю тарелку и сыто рыгнул. Мельник посчитал это благодарностью за ужин, а заодно – сигналом к началу беседы.

– И куда же вы держите путь, досточтимый Дальвиг? – вежливо поинтересовался он, знаком велев жене принести еще питья.

– О, путь мой лежит в Белоранну! – важно ответил Эт Кобос, чрезмерно тщательно вытирая губы и подбородок. Медленно двигая рукой (чтобы не промахнуться), он зацепил новую кружку с пивом. – Прослышал я, что там до сих пор водятся тарпалусы. После подлости, учиненной мне проклятым колдуном, мне надо… я должен… совершить какой-то подвиг, чтобы не чувствовать себя неудачником. Да и денег не мешало бы добыть – а эти чудовища, слыхал я, богаты, как ростовщики!

– Велика смелость рыцарская! – воскликнул седой, но еще крепкий старейшина охотников. – Мы, сидя в глуши, от подобных грозных помыслов далеки. К примеру, я ходил на шатуна с одной лишь рогатиной да копьем в запасе – но сразиться с этим чешуйчатым чудовищем не смог бы, порази меня молния в самое темечко!

– Смело, слов нету, – поддакнул пузатый купец – один из тех редких людей Шереганна, что иногда выезжали за его околицу. – Да только слышал я, будто нету более тарпалусов в Белоранне. С давних пор у тамошних дворян заведено было охотиться на сиих страшных зверей, чтобы показать свою доблесть или пополнить сундуки. Так и повырезали их всех – а если кто и выжил, то прячется. Оттого не бывает больше потомства у змеев летучих и исчез с лица земли этот жуткий зверь. Уж сколько лет их страшные скрипучие крики не пугают крестьян! Дабарк, наш самый старый житель, уверяет, что видал живого тарпалуса лет полета назад, а то и больше. А может, врет, старый хрыч, стал он часто заговариваться и хихикать, как дитё.