Бог Хаоса - Рейчел Кейн

— Приветствую тебя, брат Майкл.

— Приветствую, — сказал еще один вампир.

А за ним и человек.

Когда Майкл обернулся, в его обычно небесно-голубых глазах пылал темно-красный огонь.

— О черт! — прошептала Ева. — Нет, только не это!

Дверь за их спинами открылась. За ней находился большой каменный зал, как будто перенесенный сюда прямо из какого-нибудь замка, и на помосте стоял деревянный, задрапированный красным бархатом трон, запомнившийся Клер по празднеству в честь Бишопа.

Именно он и восседал сейчас на троне.

— Присоединяйтесь, — пригласил их Бишоп.

Клер и Ева посмотрели друг на друга. Шейн лежал на каменном полу, лицом вниз; ему не давал встать Мирнин.

— Входите, дети. — Бишоп заулыбался. — Все закончилось, я победил.

Клер испытывала чувство, будто оказалась на краю обрыва и весь мир вокруг исчез. Мирнин не смотрел на нее; он стоял перед Бишопом, склонив голову.

Ева, бросив взгляд в зал, снова переключила внимание на Майкла, который сейчас шагал в их сторону.

Это был не тот Майкл, которого они знали... совсем не тот.

— Отпустите Шейна, — дрожащим голосом, но отчетливо сумела произнести Клер.

Бишоп поднял палец, и Майкл ринулся к Еве, схватил ее за горло, притянул к себе, обнажил клыки.

— Нет! — вскрикнула Клер.

— Не смей приказывать мне, дитя, — сказал Бишоп. — Ты вообще должна быть уже мертва. Я почти поражен. Теперь перефразируй свою просьбу. С использованием слова «пожалуйста».

Клер облизнула губы, почувствовав вкус пота.

— Пожалуйста! Пожалуйста, отпустите Шейна. Пожалуйста, не причиняйте вреда Еве.

Бишоп задумался и кивнул.

— Эта девочка мне не нужна, — Он кивнул Майклу, и тот отпустил Еву. Она попятилась, держась руками за горло и недоверчиво глядя на Майкла, — Я получил то, что хотел. Не правда ли, Мирнин?

Мирнин задрал рубашку Шейна, и стала видна засунутая за брючный ремень книга.

Нет!

Мирнин вытащил ее и подошел к Бишопу.

«Я собираюсь серьезно злоупотребить твоим доверием», — сказал он Клер.

До этого момента она не придавала этому значения.

Бишоп протянул руку к книге.

— Постойте, — сказал Мирнин. — Был договор, что книга в обмен на семью Тео Голдмена.

— Кого? А, да. — Бишоп улыбнулся, — Они будут в полной безопасности.

— И невредимы.

— Ты считаешь возможным ставить мне условия? — спросил Бишоп, — Прекрасно. Они выйдут на свободу, целые и невредимые. Пусть все станут свидетелями того, что Тео Голдмену и его семье не будет причинено ни малейшего вреда ни мной, ни по моему приказу, но их присутствие в Морганвилле нежелательно. Я не хочу, чтобы они оставались здесь.

Мирнин склонил голову, опустился перед троном на одно колено и обеими руками поднял книгу над головой. Бишоп взялся за нее и испустил долгий, шумный вздох.

— Наконец-то. Наконец-то.

Мирнин остался в той же позе.

— Вы сказали также, что вам нужна Амелия. Могу я предложить кое-кого взамен?

— Можешь, поскольку в данный момент я настроен по отношению к тебе благодушно.

— Эта девочка носит знак Амелии, — сказал Мирнин. — И она единственная в городе, получившая его по древним законам. Это делает ее частью самой Амелии — кровь за кровь.

Клер затаила дыхание. Казалось, все головы повернулись к ней, все взгляды устремились в ее сторону. Шейн рванулся ей на помощь, но не успел сделать и шага — Майкл сбил друга с ног и злобно оскалился. Мирнин поднялся, подошел к Клер и древним, церемонным жестом предложил ей руку.

В его темном взгляде не было и следа безумия.

Именно поэтому она внезапно решила, что никогда, никогда в жизни не простит его. Им двигала не болезнь.

Он действовал по собственной инициативе.

— Пошли. Доверься мне, Клер, пожалуйста.

Обойдя Мирнина, она подошла к подножию трона и посмотрела на Бишопа.

— Ну, чего вы ждете? — спросила она. — Убейте меня.

— Убить тебя? — удивленно повторил он, — С какой стати я стану совершать такую глупость? Мирнин совершенно прав. Убивать тебя не имеет никакого смысла. Ты нужна мне, чтобы запустить механизм Морганвилля и поддерживать его работу. Я уже объявил Ричарда Моррелла главным над людьми. Мирнин удостоился чести править теми вампирами, которые предпочитают остаться в моем королевстве и принести мне клятву верности.

Мирнин поклонился в пояс.

— Я, конечно, глубоко признателен вам за эту милость, мой повелитель.

— Одно условие, — сказал Бишоп, — Голова Оливера.

Мирнин улыбнулся.

— Я знаю, где найти его, мой повелитель.

— Вот и займись этим.

Мирнин снова поклонился, делая руками сложные пассы; на взгляд Клер, это выглядело почти издевательски.

Почти.

Продолжая кланяться, он прошептал:

— Делай, что он скажет.

И пошел прочь, как будто происходящее больше не волновало его.

Ева попыталась стукнуть его ногой, но он со смехом увернулся и погрозил ей пальцем.

Все проводили его взглядами.

— Отпусти меня, Майкл. Или укуси. Одно из двух, — сказал Шейн.

— Нет. — Бишоп щелкнул пальцами, подзывая Майкла. — Мальчик может мне пригодиться, чтобы держать под контролем его отца. Посади их в одну клетку.

— Клер, я найду тебя, — успел сказать Шейн, прежде чем его вывели.

— Я раньше найду тебя, — ответила она.

Бишоп сломал замок на книге, открыл ее и принялся листать страницы, будто в поисках чего-то конкретного. Вырвал одну, исписанную мелким почерком, сложил ее концы вместе и придал бумаге форму цилиндра.

— Надень на руку, — Он бросил листок Клер. Она заколебалась, и он вздохнул, — Делай, что я сказал, или пострадает кто-нибудь из множества заложников твоего хорошего поведения. Понимаешь? Мать, отец, друзья, знакомые, незнакомцы... Ты не Мирнин. Не советую играть в его игры.

Она надела на руку бумажный рукав, чувствуя себя ужасно глупо, но не видя другого выхода.

От прикосновения бумаги возникло странное ощущение, а потом она, словно живое существо, присосалась к коже. Клер в панике попыталась сорвать ее, но не смогла даже подцепить, так плотно лист облегал руку.

Возникла жгучая боль, а потом бумага отклеилась и соскользнула сама.

И когда она спланировала на пол, Клер увидела, что страница чиста. Абсолютно чиста. Плотный текст остался на руке — нет, под кожей, наподобие татуировки.

И буквы двигались. От этого зрелища ей стало нехорошо. Она понятия не имела, что это означает, но чувствовала — что-то происходит внутри, что-то...

Страх исчез. И возмущение тоже.

— Поклянись в верности мне, — сказал Бишоп. — На древнем языке.