Кровавые игры - Челси Ярбро

– Ага,- вкрадчиво произнес Юст.- Но Гальба, похоже, намерен назначить своим преемником Марка Сальвия Огона.- Он выжидающе смолк.

– Огона? – Центурион растерялся.- Огон будет преемником Гальбы? Об этом никто нам не объявлял.

– Скоро объявят. Это осложняет вашу задачу?

– Пожалуй.- Центурион нахмурился, потом энергично кивнул.- Но я все же выскажу то, с чем пришел.- Офицер набрал в лешие побольше воздуха, словно намереваясь на едином дыхании произнести заранее затверженный текст.- Всем известно, какой кризис пережила в последние годы имперская власть. Рим пошатнулся, и, чтобы вернуть ему былое величие, нам нужен лидер, способный завоевать любовь простых горожан и снискать уважение патрициев и сената. Цецина считает, что, несмотря на многие достоинства Гальбы, он не тот человек. Более подходящей кандидатурой генералу представляется Авл Вителлин, являющийся в настоящее время губернатором всей Германии и префектом стоящих в ней легионов, которые также единодушны во мнении, что провозглашение его императором послужит на благо Рима.

– А сам Цецина в таком случае сможет участвовать в управлении государством, ничем особенным не рискуя? – По тревожным искрам, промелькнувшим в глазах собеседника, Юст понял, что догадка верна.- Понимаю. Скольких сенаторов тебе велено посетить?

Туллер с несчастным видом уставился в пол.

– В списке пятнадцать имен. Я повидал шестерых.

– Отлично. Отлично. Когда повидаешь всех, дай мне знать.- Он встал, показывая, что беседа завершена.

– Разве нам ничего не следует обсудить? – спросил Туллер глубоко обиженным тоном.

– Не сейчас. Раз уж ты обходишь сенаторов, то за тобой наверняка кто-то следит. Преторианцы не дремлют. Чем меньшей информацией я буду владеть, тем меньше ее им удастся из меня вытряхнуть, если они вздумают заявиться сюда.

– Преторианцы? – мрачно повторил Туллер.- Вот уж не думал, что они станут следить за братьями по оружию.

– Преторианцы легионерам не братья, Кай Туллер. Это стая обученных, хорошо натасканных псов, соблюдающих лишь свои интересы. Они пекут императоров легче, чем пекарь хлебы.- Юст уже открывал дверь кабинета.- Мы встретимся в более подходящих условиях. Когда и где – я сообщу несколько позже.

Центурион сообразил, что пора уходить. Впрочем, он с пониманием отнесся к осторожности Юста

– Благодарю за предупреждение. Теперь я буду поглядывать по сторонам. Мне только странно, что остальные сенаторы даже не намекнули мне о возможности слежки.

– В Риме это само собой разумеется, и мы не очень-то любим распространяться о подобных вещах,- сухо ответствовал Юст.- Где тебя можно найти?

– В «Танцующем медвежонке». Это у старого форума. Можешь послать мне записку. Я умею читать.

– Прекрасно. Жди моей весточки дня через три.- Юст посторонился и словно бы в знак ободрения и особой приязни хлопнул протиснувшегося мимо него здоровяка по плечу. Затем он вернулся к столу и, взяв из аккуратной стопки чистых пергаментов приятно лоснящийся лист, принялся составлять послание Титу Флавию Веспасиану, губернатору и префекту Египта.

Сенатор почти покончил с письмом, когда за спиной его скрипнула дверь.

– Чего тебе, Моностадес? – спросил он, не оборачиваясь.

– Это не Моностадес.

– Оливия? – воскликнул Юст удивленно.- Давненько ты здесь не бывала! Ты хочешь что-нибудь у меня попросить? Говори, не стесняйся! – Он продолжал писать, но его светло-карие глазки зажглись в предвкушении пикантного развлечения.

– Не скажешь ли ты, что сталось с моей матерью?

– Твоей матерью? – Он помедлил, чтобы поставить подпись, потом свернул пергамент в трубку и потянулся за личной печаткой.

– Ты должен помнить ее,- произнесла Оливия саркастически, хотя голос ее дрожал и срывался.- Это жена человека, которого ты предал! И мать сыновей, по твоей милости оказавшихся на арене! Ее зовут Ромола, Ну, вспоминай.- Она стояла у двери, не желая приближаться к супругу.- Что ты с ней сделал? Юст, не молчи.

Юст повернулся к жене, всем своим видом показывая, что ему непонятны причины ее беспокойства.

– Она так часто выражала желание уехать из Рима, что я решил пойти ей навстречу. Ее перевезли в мое поместье близ Брикселла – на реке Пад. Ты вряд ли помнишь его. Оно не из лучших.

– Скорее всего – самое худшее. Я помню его. Однажды ты пробовал сбыть его с рук за пару упряжек скаковых лошадей, но тебе давали одну, и сделка не состоялась.

– И хорошо, что не состоялась, как видишь.- Он неотрывно смотрел на нее.- Зачем тебе мать, дорогая?

– Зачем? Она – единственное, что у меня осталось. Я хочу навещать ее, я хочу быть рядом с ней…- Ее голос осекся, Оливия смолкла, справляясь с собой.- Мне безразлично, куда ты ее загнал. Я поеду в любую глушь, в захолустье. Отпусти меня к ней.

– И чем ей тут плохо жилось? – продолжал вслух размышлять Юст, словно не слыша ее слов.- Я хотел отремонтировать дом Клеменсов – я, в сущности, уже послал туда мастеров, но она отказалась впустить их.- Он поиграл пером, зажатым в руках.

– Отошли меня, Юст. Я хочу ее видеть. Я хочу уехать из Рима Я хочу уйти от тебя.- Голос Оливии зазвенел. Ярость, клокотавшая в ней, была столь велика, что, окажись в ее руках сейчас меч, она, не колеблясь, пронзила бы им толстую тушу супруга, чтобы вернуть негодяю хотя бы частицу той боли, которую он ей причинил.

– Но… если ты отправишься в путешествие, как же ты сможешь встретиться с новым солдатом, которого я разыскал для тебя? У него репутация неутомимого кавалера. Подумай, чего ты лишишься, Оливия, не упускай свой шанс! – Юст отложил перо и ухмыльнулся.- Ты опять восстаешь против меня.Тогда позволь мне напомнить, что твоя мать все еще находится в пределах моей досягаемости, как и твои сестры вкупе с их сопливыми отпрысками и дураками-мужьями.- Он медленно встал и направился к ней.

Оливия испугалась. Вся ее решимость настоять на своем улетучилась, она инстинктивно съежилась и вскинула локоть, чтобы отразить возможный удар.

– Отошли меня к ней.

Юст положил руки на плечи супруги, с удовольствием ощутив, что они мелко дрожат.

– Я уже не раз тебе говорил, что это – увы! – невозможно. Да, конечно, ты можешь подать на развод, но мать твоя в тот же день окажется под забором. А твоя сестричка из более-менее цивилизованной Галлии поедет в варварскую Армению. А ты после судебного разбирательства получишь такую славу, что потеряешь всяческую надежду устроить свою судьбу. Подумай, кому захочется взять в жены развратницу, ублажавшую самых последних из гладиаторов, от которых бегут даже шлюхи? Многие подтвердят, как низко ты пала, включая и тех, с кем ты развлекалась.- Он наслаждался ее ненавистью.- Впрочем, делай как знаешь. Если предпочитаешь обесчестить себя и своих близких – иди.