Сорок пятый - Иван Конев

 И вот — Великая Отечественная война. Я командую 19-й армией. Развертываются бои под Смоленском и на ярцевском направлении. В это время ко мне приехали три писателя — Александр Фадеев, Михаил Шолохов и Евгений Петров.

 Наша встреча в эти очень тяжелые дни была, как я считаю, интересной. Для писателей она явилась полезной тем, что они увидели войну, а для меня тем, что я почувствовал: страна правильно понимает, как нелегко нам приходится, и вот лучшие её писатели приходят к нам, солдатам, идут на передовую, в боевые порядки. Не скрою, в те дни это было для нас большой моральной поддержкой. Кроме всего прочего, это лишний раз подтверждало, что передовая советская интеллигенция готова до конца разделить участь своего народа и что она верит в окончательную победу.

 Уезжая, все трое обещали записать о своих встречах с воинами 19-й армии. Правда, это обещание выполнил впоследствии только Евгений Петров, напечатавший в «Огоньке» очень теплую, хорошую корреспонденцию.

 Второй раз во время войны я встретился с Фадеевым зимой 1942 года, когда командовал Калининским фронтом. Калинин был уже взят. Александр Александрович приехал ко мне на фронт в ходе дальнейшей наступательной операции.

 Мне приходилось встречаться с Фадеевым и после войны, но сейчас я сознательно ограничиваюсь только теми воспоминаниями о нем, которые связаны с двумя войнами: гражданской и Отечественной.

 25 апреля

 Армия Рыбалко и 128-й стрелковый корпус (командир генерал-майор П. Ф. Батицкий) 28-й армии Лучинского в течение всего дня вели ожесточенные бои в южной части Берлина. На долю танкистов выпала необычная для них задача — штурмовать укрепленный город, брать дом за домом, улицу за улицей.

 Танкисты Рыбалко уже много раз овладевали крупными городами, причем почти всегда делали это методом маневра, обхода, вынуждая противника к отступлению или бегству. А здесь пришлось брать пядь за пядью, да ещё в условиях, когда немцы были обильно вооружены таким опасным для танков оружием, как фаустпатроны.

 Напор танкистов увенчался успехом: к вечеру этого дня они продвинулись на три-четыре километра в глубь Берлина, очистив от немецко-фашистских войск районы Целендорфа и Лихтерфельде, и завязали бои за Штеблиц.

 Жестокая борьба, в которой один штурм сменялся другим, потребовала от нас создания специальной боевой организации — штурмовых отрядов. В каждый такой отряд во время боёв за Берлин входило от взвода до роты пехоты, три-четыре танка, две-три самоходки, две-три установки тяжелой реактивной артиллерии, группа сапёров с мощными подрывными средствами (а они, надо сказать, играли во время боёв в Берлине особенно большую роль) и несколько орудий артиллерии сопровождения для работы прямой наводкой — 85- и 122-миллиметровые пушки, а также 152- и 203-миллиметровые пушки-гаубицы.

 Чем дальше, тем все крепче и органичнее соединяли мы танкистов с пехотой. Танк в условиях городских боёв поставлен в трудное положение. У него ограниченная видимость, особенно на узких улицах, в густонаселенных кварталах. А пехота видит шире, и во многих случаях она выручала танкистов. При всем мужестве танкисты сами по себе не в состоянии были добиться решительного успеха в уличных боях.

 Пока Рыбалко дрался в Берлине, армия Лелюшенко продолжала вести бои за переправы через Хавель юго-восточнее Потсдама. 6-й гвардейский мехкорпус Лелюшенко форсировал Хавель и в двенадцать часов дня соединился с частями 328-й дивизии 47-й армии генерала Перхоровича. Теперь уже и западнее Берлина войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов вошли в непосредственную связь, плотно замкнув кольцо окружения. Соединившись, 6-й мехкорпус Лелюшенко вместе с 47-й армией Перхоровича продолжал наступление на Потсдам.

 На крайнем правом фланге фронта армия Гордова вела ожесточенные бон против франкфуртско-губенской группировки.

 Положение 9-й армии немцев, тесно зажатой теперь между двумя фронтами — 1-м Белорусским, наступавшим на неё с востока и с севера, и 1-м Украинским, стоявшим на её пути с юга и юго-запада — становилось все более катастрофическим. Однако она ещё сохраняла боеспособность 25 апреля произвела перегруппировку и продолжала прощупывать места, надеясь все ещё осуществить прорыв и пойти на соединение с армией Венка.

 На западе армия Пухова и 5-й мехкорпус армии Лелюшенко на прежних рубежах продолжали вести бои с войсками армии Венка. Здесь на довольно широком фронте Венк развернул несколько пехотных дивизий, поддержанных танками.

 Думаю, что ни командующий 9-й армией немцев, ни командующий их 12-й армией, ни командующий группой армий «Висла» не могли не видеть реального положения, заведомо делавшего несбыточными те планы, которые они так или иначе пытались выполнить.

 В своих послевоенных сочинениях бывшие гитлеровские генералы, участвовавшие в этой операции, в том числе генерал Типпельскирх, все неразумные распоряжения того периода валят главным образом на Гитлера, а отчасти на Кейтеля и Йодля.

 В значительной мере это верно. В самом деле, Кейтель, приняв на первых порах участие в организации наступления армии Венка, успел дезинформировать, как говорится, обе стороны. Перед Венком он не раскрыл полностью того трагического положения, в котором уже оказались и окружённая 9-я, и полуокруженная севернее Берлина 3-я армия гитлеровцев, вселяя в него, таким образом, напрасные надежды. А докладывая Гитлеру, заведомо преувеличил реальные возможности армии Венка.

 В результате Гитлер продолжал верить в исполнимость своих планов — в то, что соединенные усилия 9, 12 и 3-й армий ещё могут спасти его вместе с Берлином. Возможно, именно с этими надеждами и было связано его решение оставаться в Берлине. И, надо сказать, какие бы фантастические предпосылки у этого решения ни были,

 в нем имелась какая-то логика. По-прежнему, повторяю, у немцев теплились надежды на то, что в последний момент им удастся столкнуть нас с нашими союзниками.

 Новые попытки армии Венка в районе Беелитц — Трёйенбрицен не увенчались успехом и 25 апреля. Атаки были яростные, но отражали мы их весьма успешно, неся при этом минимальные потери.

 Генерал Рязанов, поддерживая в этот день 5-й гвардейский мехкорпус Ермакова, особенно удачно использовал своих штурмовиков. Они действовали волна за волной, как правило, на малых высотах, забрасывая наступающие немецкие танки мелкими противотанковыми бомбами. Теперь вражеские танковые части испытали то, что когда-то, в сорок первом и в сорок втором, испытывали наши танкисты, когда им не давала житья немецко-фашистская авиация.

 Похоже было на то, что для Венка этот день стал днем психологического перелома. Он продолжал выполнять полученное приказание, но по его действиям чувствовалось, что крупной реальной цели за всем этим уже не стоит: наступали просто для отвода глаз.