Окись серебра - Виктория Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генрих замер.
Ощутил сквозь яростное полузабытье, что дыхание сбилось, стало тяжёлым и рваным, сердце бешено колотилось, волосы растрепались и падали на лицо… Он молча смотрел на избитого Карпера, уже почти не ощущая трости в руке, чувствовал спиной странный взгляд Хельмута и осознавал, что чуть перестарался.
Карперу предстояло давать показания перед королём, а тот, несмотря на все свои недостатки, явно заметит, что у подсудимого внезапно исчезло несколько зубов и следы удара на лице не зажили, а, напротив, стали ещё шире и глубже… После удара по коленям он вряд ли сможет ровно ходить и долго стоять, а удар по спине мог и вовсе его убить.
Повисла напряжённая, резкая тишина.
— Да, милорд, не пачкайте руки, — вдруг процедил Джонат и закашлялся.
— Какое отношение к развязанной тобой войне имела леди Элис Карпер? — устало выдохнул Генрих.
— Никакого, — заявил Карпер.
Он скрипел зубами от боли, царапал каменный пол и то и дело кидал затравленные взгляды на трость, которую Генрих так и не опустил.
— Она не могла не знать, что ты собрал армию и отправился с ней в другой аллод, — сказал вдруг Хельмут, не двигаясь с места.
— Она знала…
Сердце пропустило удар. Неужели он сейчас признается? Слабая надежда вернула Генриха в реальность из созданного ненавистью и яростью забытья. Тут же ощутилась режущая боль в ноге и пульсирующая, огненная — в голове. Сколько он уже не спал? Сутки? Больше?
— Это вы у неё спросите, что она знала, — продолжил Карпер, не поднимая лица. Он попытался встать, но, увидев очередной замах трости, сжался, приготовился к новому удару. Его, впрочем, не последовало, зато последовал новый вопрос:
— Если она не имела отношения к организации войны, то почему не попыталась остановить тебя? — сказал Генрих, всё ещё надеясь услышать мало-мальски вразумительный ответ.
— Ни один закон не говорит, что она несёт ответственность за мои действия, — заметил Джонат.
Чёрт возьми, а ведь это было правдой. Формально Элис действительно не несла ответственности, в отличие от Киллеана… То, что она правила Шингстеном вместо него, не было заверено документально — леди Карпер не носила титула регентши. Получается, за то, что натворил Джонат, её не накажут, компенсацию Шингстен выплатит от имени Киллеана, а так как все знают, что формальный властитель Шингстена серьёзно болен, это и будет самым серьёзным наказанием.
Джонат утверждал, что его мать в организации войны участия не принимала. Но всё-таки Генрих не верил ему. Ни единому слову не верил. У него, правда, не было никаких доказательств причастности Элис — Карпер уничтожил всё, что могло это так или иначе подтвердить. Не обнаружилось ни одного письма, ни малейшего клочка пергамента, ничего… А признание из Карпера не выбить. Король тоже его не запугает: Джонат скажет ему, что мать не знала, — и Фернанд охотно поверит, лишь бы избежать новых проблем. Но Элис не могла не знать. В том, что её роль в организации войны была очень весомой, Генрих не сомневался. Но что ей было нужно? И, главное, как это доказать? Король уж точно не поддержит идею велеть ей приехать в Эори, да и Кристина, скорее всего, настоит на скорейшей казни Джоната…
Мысль о Кристине и повлекла за собой решение. На самом деле плевать на Элис и ее планы. Что сделано, то сделано. И лорда Джеймса убила не она. Едва не убила Кристину не она. Не она, хотя бы фактически, захватила Нолд, не она позволила своим солдатам и командующим грабить и разрушать деревни, убивать и насиловать ни в чем не повинных людей… Генрих плохо знал эту женщину, но он был уверен: если бы она оказалась в Нолде вместо Джоната или хотя бы сопровождала его, то ничего вышеперечисленного не произошло бы. Она бы точно смогла переманить вассалов леди Коллинз на свою сторону и настроить их против неё, доказав, что с Карперами им будет лучше. Кто знает, чем бы тогда обернулся их освободительный поход.
— Если твоей матери ничего не нужно, — нарушил затянувшуюся тишину Хельмут. Тон его был подозрительным и тихим, — то что нужно было тебе? Неужели тебе мало твоего наследства? Шингстен немногим меньше Нолда и явно не беднее.
— Да, но всегда хочется большего, не так ли? — отозвался Джонат.
— И ты веришь ему? — спросил Хельмут.
— Нет, не верю, — покачал головой Генрих. — Но даже если и Элис всё это организовала… Лорда Джеймса убил Джонат, и Кристина тоже пострадала от его рук. Это Джонат, а не Элис, не согласился пойти на разумные переговоры и по-хорошему сдаться, хотя явно понимал, что ему уже не победить. Это из-за него погибло несколько тысяч наших солдат, в том числе дворян. Поэтому пусть он и сдохнет.
Пнув его напоследок носком сапога под рёбра, Генрих вышел из камеры. Когда стражник снова запер дверь и повесил ключи себе на пояс, лорд Штейнберг предупредил его стальным голосом:
— Не смей никому говорить, что мы были здесь, особенно королю.
Стражник неуверенно кивнул, и, чтобы увидеть кивок уверенный, пришлось сунуть ему небольшой кошелёк с серебром.
— Ты уже сообщил Хельге последние новости? — поинтересовался Генрих, когда они поднялись на свежий воздух. Солнце постепенно заходило за горизонт, окрашивая небо в нежно-розовый цвет и отражаясь бликами на выпавшем снеге. Метель едва улеглась, но холодный ветер ещё пронзительно дул, а с неба падал просеянными сквозь сито облаками снег.
— В смысле? — поднял бровь Хельмут, поёжившись от холода.
— Ну, напиши ей хотя бы о том, что ты жив.
— А-а… Да, надо бы, — протянул он и отвернулся.
Генрих вздохнул. Что ж, ясно, значит, не напишет… Впрочем, ничего удивительного: за всё время войны Хельмут не написал сестре ни слова. Придётся снова самому писать, но сначала стоит навестить Кристину. Боль в ноге более-менее унялась, и Генрих ускорил шаг, думая, как ему на этот раз оправдать Хельмута перед его сестрой.
Кот I[28]
1394 год от Великого Затмения, декабрь
Сидя на полу, на плотном бежевом ковре, Кристина изучала содержимое старого огромного сундука. Она нашла его случайно, в самом дальнем углу кабинета. И тут же встревожилась: сундук прикрыт старыми, изъеденными молью шторами и
