Фонтан - Хэй Дэвид Скотт

И да, мы можем утверждать, что среди этих бойцов, возможно, тоже есть художники. Иллюстраторы, татуировщики. Может, скульпторы или фотографы. Может, даже плотники. И, возможно, у них были свои причины пойти в армию. Старший брат, семейная традиция, благородный образ человека, выполняющего свой долг из любви к стране или ради оплачиваемого государством образования. А может, они были психопатами, преступниками. Но в настоящий момент, как и во время большинства массовых стычек граждан с государством, люди делятся на три группы.

Те, кто держит в руках оружие.

Те, кто держит в руках лопаты.

Те, кто делает заметки.

А может, это была петарда.

Или некто в черной футболке поднял пистолет или предмет, похожий на пистолет. Может, пейнтбольный маркер, хотя большинство гвардейцев их различают. Или, облачившись в камуфляж, решил, что эти типы ему не нравятся. А может, это был некто, кого мы знаем. Некто, не закончивший свою работу.

А может, это был губернатор Армстронг, обязанный Россу Робардсу жизнью.

Чуть раньше.

Образуется еще одна группа. В черных футболках. С белой буквой «И», размещенной чуть левее центра. Если вы подойдете поближе, то увидите, что на футболках написано: «Бита». Но буквы «Б», «Т» и «А» закрашены высыхающими маркерами, осталась только «И»{83}, видимая с расстояния в несколько ярдов.

Прибыв к МСИ с тихого «Солджер-Филда» (на первый взгляд поэтический фон для его целей, но явно не подействовавший на зрителей и сторонников), Росс Робардс понимает, что не следовало отстригать хвост. Без хвоста и вытертых джинсов, заботливо убранных сотрудником гардероба, он стал практически невидим. Только странная походка выдала бы в нем Росса Робардса из «Вы сможете». Эй, смотри, чувак на биопротезах. Из «Вы сможете». Но сейчас этот сказочно богатый король империи «Пи-би-эс» — гражданское лицо, и при нем нет оружия. Что делает его обычным человеком. Его так же, как всех остальных, толкают, пихают, пинают в борьбе за лучший обзор и лучшее место.

Он видит эту репортершу Белль Дэй, затягивающуюся сигаретой между двумя прямыми включениями. В жизни она ниже, чем кажется на экране (примерно одного роста с Мией), особенно в сравнении с высоченным оператором. Росс Робардс не испытывает дискомфорта перед камерой. Он должен пробиться к камере и сказать правду. Поведать всю правду. Без обиняков. Пророчески.

До Би доходит, что Олив больше не стоит у него за спиной. Она надела неизвестно откуда взявшуюся черную футболку с «Рамоунз». Если она здесь, то смешается с толпой почитателей Биты в Сенека-парке. Он решил, что сможет прийти сюда, чтобы что-то предотвратить, сказать свое слово. Но Би всегда и везде сливается с окружением. Становится частью толпы, незамечаемой, неузнаваемой. Деревом в море. Волной в лесу. Би задается вопросом, не стоит ли ему вынуть аккумулятор из своего телефона-раскладушки. Удалить все имена, чтобы они не попали в чужие руки. Подобное мышление всегда подстегивает противостояние с вооруженными войсками.

Би рассеянно гадает: если его застрелят, какую фотографию покажут в новостях? Зернистый снимок, где он с бокалом в руке? На открытии галереи? Это дурацкое черно-белое фото сделали для той рекламы, на которую у него не хватило денег. Негативы все еще у фотографа. А у Би на руках только единственный экземпляр с надписью «Пробный отпечаток» посредине.

Доказательство того, что он существовал.

Что вы его не знали.

Что он не тот, кого вы бы запомнили.

Что он так и не сделал этого.

Что он из тех, кто заслуживает внимания прессы только после смерти.

Теперь Би понимает: что бы он ни сказал, его не услышат. Это новое поколение. Со своими идеалами, принципами, готовностью противостоять угнетению и абсурду. Облеченные в броню наивности, процветающей кровью. В каждом новом поколении именно молодежь ведет вперед. К миру, к войне, к переменам. У этих идеалистов нет будущего. Но будущего нет без этих идеалистов.

— Эй, это он!

На него со всех сторон показывают пальцами. Это он. Би. Он был с ней. С Кувалдой. Кресло. Но это всего лишь те, кто протестует против протестующих. Критиканы. Меньшинство, в лучшем случае неорганизованное и случайное, как посыпка, которую швырнули на торт с другого конца кухни.

Это гребаное кресло меня доконает.

Именно в этот момент Би испытывает острую боль в левом боку. Боль стреляет в руку и возвращается в грудную клетку. А потом в шею. И там взрывается.

Но где ему встать, где отметка на полу? И телесуфлер отсутствует. С Белль Дэй сейчас разговаривает Дакворт. Однако на полдороге Росс Робардс осознаёт, что ему необходимо обратиться к толпе, а единственный способ сделать это — добыть мегафон, иначе телезрители увидят, что он не пользуется поддержкой, и останутся на своих диванах. Ну, может, отправят в эфир сообщение. Но Робардс не прихватил с собой мегафон, и сейчас он есть только у розововолосой девицы в обтягивающей белой футболке с надписью «Муза». С небольшой самодельной сцены она смело обращается, размахивая мегафоном и бутылкой воды.

— Пейте! Пейте! Пейте!

В первом ряду несколько молодых людей в бейсболках, с рыхлыми пивными животами орет:

— Сиськи! Сиськи! Сиськи!

Будь у пейнтбольных маркеров лазерные прицелы, эти недоумки засверкали бы, как рождественские елки.

Продавцы в футболках МСИ и с изображениями Человека-пузыря, склонившегося над фонтаном, продают бутылки с «фонтанной» водой. Когда очередную бутылку вынимают из пластикового ящика со льдом, этикетка намокает и отстает.

— Не стойте в очереди! Все сюда! Налетайте, Пикассо.

Боль в сердце. Это не сердечный приступ. Но неожиданная взрывная волна чуть не сбивает Би с ног. Внезапно он ощущает тоску по своему другу, Кувалде. Чувствует ее руку в своей руке.

За мной приехали.

Он скучает по ней.

Скучает по своему другу.

Люблю…

Ее последнее, залитое кровью слово затерялось в вечности.

Они люди старой закалки и сейчас должны были бы стоять с попкорном и в сторонке. И издеваться над экстремистами с обеих сторон. Делать единственное, чем они когда-либо занимались, чем вообще следует заниматься, наши потерянные милые придурки.

Заткнись, и погнали.

Он чувствует руку на своем плече.

Все будет хорошо, Би.

Это голос Кувалды.

Займись своим делом.

Рука исчезает, но теперь Би замечает саму Кувалду. Краем глаза. Он протискивается мимо кого-то и видит, что это всего лишь студент, с более длинными дредами и лет на пятнадцать моложе Кувалды. С проколотой губой. И косячком в зубах. Тем не менее Би подходит к Кувалде и обнимает ее. Она ощущает флюиды друга. И тоже обнимает его. Оно умиротворяет Би, это последнее объятие суррогата. Дух подает голос. «Мир тебе, брат», — говорит студент, выпуская облако дурманящего дыма.

Би не терпится рассказать обо всем Олив. Сообщить ей, что он увидел своего друга, хотя бы на мгновение. Сказать ей, что он любит ее.

Я люблю Олив.

Би отворачивается от толпы.

Чушь собачья.

Ему не нужен весь этот хаос. Он найдет Олив. И они уедут домой. Займутся любовью. Будут создавать искусство. Пусть эти молодые идеалисты, идиоты и профессионально подготовленные бойцы сами между собой разбираются. Именно это, думает Би, ему и следует сделать.

Это был Роберт Беллио, — говорит студент, ни к кому конкретно не обращаясь. — Офигенный чувак.

Росс Робардс бросается к Талии с ее мегафоном; он знает, что может делать по два шага за раз. Без хвоста он стал гораздо легче (да к тому же после потери Мии потерял девятнадцать фунтов), совсем как во время КМБ в Кэмп-Пендлтоне{84}. Все эти молодые мужчины и женщины. Стоящие в очереди. Все те юные лица, которые он не смог спасти. Теперь от них ничего не осталось, кроме имен на черной стене из полированного мрамора. Он может спасти эти юные лица. Нельзя, чтобы кто-то это сделал. Нельзя, чтобы кто-то пожертвовал собой ради искусства, страны или чего-то еще. Только упорный труд. Терпение. Практика. И размышления.