Православные христиане в СССР. Голоса свидетелей - Ольга Леонидовна Рожнёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На разоренные храмы все тогда глаза закрывали
С будущей женой мы познакомились на сенокосе. Нас было десять ребят и девять девчонок. Потом переехали в Большой Бор, потому что с работой было худо, платить меньше стали, а здесь два месяца поработал – и меня мастером-строителем сделали.
Жили мы рядом с Георгиевским храмом. Один активист-комсомолец, Касьянов Николай Петрович, этот храм сделал спортклубом. Он руководствовался тем, что культура – для народа. Я туда иногда заходил, там тогда теннисные столы стояли.
Вспомнил вот еще что. Говорили мне, что когда в Георгиевском храме спортзал был, туда школьники ходили и видели: небо проявляется, закрашенное побелкой. Потом снова белили, и не помогало – тогда совсем закрасили. А школьники иногда специально заходили на иконы посмотреть.
А в храме Ильи Пророка совхоз хранил семечки, зерно, овес, семена. В один год на поле картошку сажали, в другой на нем же – уже овес: так земле легче и урожай лучше. Архангельская область до пятидесятых годов сама себя кормила, даже на вывоз оставалась продукция.
Раньше было принято ходить друг к другу в гости по деревням на Пасху, Рождество и светские праздники, но вот храмы… На разоренные храмы все тогда глаза закрывали. Да не то слово, что глаза закрывали, – хуже! Например, в Богоявленском храме стена была ободрана, снята обшивка. Что за выгоду человек, который снял обшивку, получил от этого? Это, можно сказать, кощунство.
Село Большой Бор
Бабушки восьмидесятилетние – вот кто сохранял веру. А я в Онегу ездил иногда, заходил в церковь. Но здесь в храм не заглядывал – все было заколочено. Кстати, видел в храме обрезанную икону Георгия Победоносца. Когда-то ее распилили, чтобы заколотить окошко.
Но веру разве за деньги купишь?
Я смотрел на храм и видел в нем культурное наследие, памятник. И поэтому решил восстанавливать. Когда храмом занялся, верующим еще не был. Но ведь у каждого свой царь, свой Бог. Пускай ты будешь трижды крещен, а если у тебя за душой ничего, то что толку? Пришел я, например, креститься, заплатил сто пятьдесят рублей. Но веру разве за деньги купишь? Ты ее ни за какие деньги не купишь.
В 1995 году я поехал в Онегу, узнал, где живет батюшка, отец Иоанн. А тогда был введен хозрасчет. Он говорит: «Ты знаешь, мне нужно на рубль дохода рубль десять сдать в казну, а для того чтобы общину создавать, нужно много денег». Он меня отговаривал. Но как-то потихоньку начал я храм восстанавливать, доска за доской, что-то получалось.
Я гвозди отогнул, а это не дверь, а икона
Случай расскажу. 2007 год. Подхожу как-то к храму, а рядом рюкзаки лежат – москвичи приехали, паломники из какого-то Владимирского храма. Я им открыл храм, двери к тому времени уже сделал. Эти ребята, оказывается, меня ждали. Зашли в храм, помолились они, тропари попели. Потом выходят – одна женщина подала тысячу рублей, вторая достает четыреста рублей. Говорят: «Это вам на восстановление храма». Я отвечаю: «Восстановление так восстановление, будем крыльцо на эти деньги делать». Брус купил, привез, ребятам деревенским говорю: «Давайте крыльцо обоснуем», – и без разговоров помогли.
Женщина приехала с детьми из Вологды, говорит: «Можно ли церковь посмотреть?» – «Пожалуйста». Открыл. Ходили, смотрели. Я с сыном был, с Егоркой. И видим: дверь наискось и два гвоздя загнутых. Я говорю: «Ну-ка, Егорка, держи дверь». Я гвозди отогнул – а это не дверь, а икона. На самом виду, а ведь никто не догадался, и те, кто утаскивал раньше иконы. Я ее Спасителем называю. И не только потому, что Вседержитель на ней, но и потому, что икона эта храм спасла, хранила его: он не сгорел, ничего в нем не было плохого, как в других. Знаете, бывало, в храмах и танцевали, и дискотеки устраивали, и охальничали. А в нашем только мыши бегали, зерна подъедали.
Вторую, Владимирскую икону, нашли, когда иконостас налаживали. Парень говорит: «Там что-то есть еще между досками». Посмотрели – вытянули икону.
Икону Крещения принесли деревенские. Только она со сколами, ее нужно наращивать, восстанавливать. Может, доживем до таких лет?
Каждый судит по себе
Восстанавливал храм потихоньку один, другие не брались: хлопотно это, приходится постоянно мотаться в Онегу за материалами. Кому это надо? В Онеге заходил в столярные мастерские: «Сделаете царские врата в храм?» Все отказывались. И тогда самому пришлось.
Привез песок однажды. Беру лопату и раскидываю, а ко мне подходит один пьяненький сосед и спрашивает: «Ну чего, десять-то косарей имеешь в месяц?» Я пошутил: «Ты что, за десять-то косарей и близко бы не подходил! Двадцатник». И он мне: «Вот так я бы тоже стал». Видишь, мнение у деревенских такое, что я, оказывается, какие-то деньги за восстановление храма имею. А я на это свои трачу… Я когда-то за лето до десяти печек перекладывал. Меня считали хапугой, мол, такой-сякой. Но я же не воровал, а сам работал. Каждый судит по себе.
Я работаю, и живу, и делаю все для детей, для внуков
У меня ведь такая установка: я работаю, и живу, и делаю все для детей, для внуков. Племянник мой разбился на мотоцикле. А мне за день до его похорон приснился сон, что в гробу лежит мой сын Алексей, как будто предсказание, и через четыре года так и случилось. Поехали они с друзьями в поле, там спирту напились и собрались домой. На мотоцикле. Его хоть и отговаривали, но все равно пьяный поехал. «Урал» как трактор: если разгонишь, так ведь не остановишь. А тут коровы шли: он их сбил, ноги переломал. Было часов пять или чуть пораньше. Мы мост ремонтировали неподалеку, приехали: мотоцикл на обочине, Алексей лежит посреди дороги. Участкового вызывали да медика привезли. Перелом шейных позвонков. Ему было двадцать лет.
В храме святого пророка Илии
Помощь свыше в восстановлении храма
Когда я решил восстанавливать Ильинскую церковь, крещеным не был и о вере еще не помышлял, а хотел восстановить для потомков культурное наследие, оставить по себе память. Но чудесно начала приходить
