Речной король - Элис Хоффман

Чувство вины — странная штука, человек может вовсе его не замечать до тех пор, пока оно как следует не обоснуется внутри его, не откроет свою лавочку и не примется трудиться над его желудком и прочими внутренностями, заодно с совестью. Эйбу это было хорошо знакомо. Он выделил для себя нескольких обитателей «Мелового дома», которые казались более издерганными, чем остальные, и, пока они ходили на занятия, не спускал с них глаз, дожидаясь несомненных проявлений угрызений совести: внезапного румянца, дрожи, привычки оглядываться через плечо, даже если никого нет рядом.

— Вы ждете, что кто-нибудь к вам подойдет и сознается? — спросила Карлин, когда догадалась о намерениях Эйба. — Этого никогда не случится. Вы не знаете этих парней.

Но Эйб знал, на что похоже, когда слышишь голос покойника, обвиняющий живых в том, что они сделали или не сделали. До сих пор, проезжая мимо их старого дома, он слышал голос брата. Именно этого он и искал сейчас в школе — человека, который изо всех сил старается убежать от того, что творится внутри его собственной головы.

Пока Эйб нес свою вахту в школе, он также получал удовольствие от созерцания Бетси Чейз. Бетси, со своей стороны, не казалась обрадованной присутствием Эйба в кампусе: она отводила глаза, если замечала его, разворачивалась кругом и уходила в другую сторону, даже если это и влекло неминуемое опоздание на занятия. Эйб всегда ощущал разом смятение и радость при виде Бетси, пусть теперь и было совершенно очевидно, что ему не повезло в любви, правда, нельзя сказать, чтобы ему начало везти в картах, когда он играл в покер в «Жернове», хотя, по всем правилам, ему постоянно должны были приходить одни тузы.

Однажды утром, когда Эйб пробыл в Хаддан-скул уже больше недели, Бетси удивила его, свернув со своей обычной дороги и направившись прямо к нему. Эйб вел наблюдение со скамейки перед библиотекой, предварительно позвонив в участок спросить, нельзя ли ему снова поменяться с кем-нибудь дежурствами. Он понял, что Даг Лаудер, который подменял его, начал уже раздражаться, хотя Даг высказал свое недовольство недостаточно убедительно, и Эйб все-таки не покинул территорию школы, продолжая потягивать купленный в аптеке кофе с молоком. Стрелки нарциссов уже пробились на клумбах, и подснежники усыпали лужайки, однако утро было промозглое, и от бумажного стаканчика Эйба поднимался пар. Глядя сквозь пар, Эйб думал, что Бетси просто ему мерещится, когда она двинулась в его сторону, одетая в черную куртку и джинсы, но это действительно была она, стояла прямо перед ним.

— Ты воображаешь, никто не замечает, что ты здесь торчишь? — Бетси подняла руку, чтобы заслонить глаза: она не могла рассмотреть выражение его лица из-за неяркого мерцающего солнца. — Все только об этом и говорят. Рано или поздно они обо всем догадаются.

— О чем догадаются?

Он смотрел прямо на нее светлыми голубыми глазами. Она не могла ему это запретить.

— О тебе и обо мне.

— Так вот о чем ты подумала? — Эйб усмехнулся. — Что я здесь из-за тебя?

Солнце зашло за тучу, и Бетси увидела, как он оскорблен. Она подошла и села на другой конец скамьи. Как так получается, что каждый раз, когда она его видит, ей хочется плакать? Это ведь не любовь, правда? Это же совсем не похоже на то, чего обычно добиваются люди.

— Тогда зачем ты здесь?

Она надеялась, что в ее голосе не угадывается любопытство или тем более отчаяние.

— Я воображаю, что рано или поздно кое-кто расскажет мне, что случилось с Гасом Пирсом. — Эйб допил кофе и выбросил стаканчик в ближайшую урну. — Я просто собираюсь подождать, пока это произойдет.

Стволы плакучих буков заливало светом, зеленые почки набухали на колышущихся ветвях. Два лебедя осторожно двинулись к скамейке, их перья слиплись от весенней грязи.

— Кыш, — сказала Бетси. — Убирайтесь.

Эйб провел на территории школы столько времени, что привык к лебедям и знал, что эти двое — супружеская пара.

— У них любовь, — сказал он Бетси.

Лебеди остановились рядом с урной, ссорясь из-за корок хлеба.

— Вот как ты это называешь? — Бетси засмеялась. — Любовью?

У нее скоро должен был начаться урок, и руки совсем заледенели, но она продолжала сидеть на скамейке.

— Это именно она и есть, — заверил Эйб.

После того как он ушел, Бетси поклялась себе держаться от Эйба подальше, но казалось, избежать встречи с ним невозможно. Во время ланча он снова был здесь, наполняя свою тарелку у салатного бара.

— Я слышала, Боб Томас вне себя из-за того, что он здесь болтается, — сказала Линн Вайнинг, обращаясь к Бетси. — Ученики жалуются родителям, что на территории школы все время присутствует полиция. Но, господи, как он хорош собой!

— Мне казалось, ты без ума от Джека.

Бетси имела в виду женатого учителя химии, связь с которым длилась у Линн уже несколько лет.

— А ты-то сама? — сказала Линн, не упоминая, что давно уже несчастна, с тех пор как поняла: человек, однажды предавший одну женщину, запросто предаст и другую. — Ты сама с него глаз не сводишь.

Что же до Эйба, он сидел за столиком в глубине столовой и ел салат, рассматривая мальчиков из «Мелового дома». Все, что ему требовалось, — один-единственный мальчик, готовый признаться в своей причастности, он надеялся, что тогда за ним последуют и остальные, и каждый будет просить о снисхождении и понимании. Он был уверен, что замечает все необходимые признаки у Натаниэля Гибба, за которым и последовал, когда парнишка сгрузил несъеденный обед в бачок для отходов. Весь день он преследовал Натаниэля, стоял под дверью биологической лаборатории и у класса алгебры, пока наконец выведенный из себя мальчик не развернулся и не посмотрел ему в лицо.

— Что вам от меня нужно? — закричал Натаниэль Гибб.

Они стояли на тропинке, идущей вдоль реки, — эту дорогу многие избегали из-за того, что она проходила слишком близко к поселению лебедей. Натаниэлю Гиббу, однако, было чего бояться больше лебедей. В последнее время он начал кашлять кровью. Ему приходилось носить с собой большой носовой платок, эта тряпка одновременно приводила его в смущение и напоминала о том, насколько хрупким может быть человеческое тело.

Эйб видел то, что ожидал увидеть: живущий в глазах страх.

— Я хочу поговорить с тобой о Гасе, больше ничего. Может быть, то, что с ним произошло, было несчастным случаем. Может быть, ты что-нибудь об этом знаешь.

Натаниэль был из тех мальчиков, которые всегда делают то, чего от них ожидают, но он больше не понимал, что это значит.

— Мне нечего вам рассказать.

Эйб знал, как трудно живется после некоторых проступков. Признайся самому себе, и боль стихнет. Скажи об этом вслух, и ты уже на полпути домой.

— Если ты со мной поговоришь, никто тебя не обидит. Все, что ты должен сделать, — рассказать мне, что произошло той ночью.

Натаниэль поднял глаза, посмотрел сначала на Эйба, затем обернулся и увидел Гарри Маккенну, который болтал на крыльце спортивного зала с несколькими приятелями. Этот день был наполнен изменчивым желтым светом, но воздух все равно был холодный. Как только Натаниэль увидел Гарри, он зашелся ужасным кашлем, и не успел Эйб его остановить, как он развернулся и побежал по тропинке. Некоторое время Эйб бежал за ним, но сдался, когда Натаниэль затерялся в толпе учеников.

В этот вечер Эйб чувствовал, что тучи у него над головой сгущаются, как чувствовал это всегда, когда был мальчишкой. И точно, прямо на следующий день, когда он собирался уже оставить свой пост в школе, чтобы пообедать в «Селене», рядом со старым «крузером» Райта на стоянке перед «Меловым домом» затормозили Глен Тайлз и Джоуи Тош. Эйб подошел и наклонился к окну поговорить с Гленом.

— Вижу, ты в последнее время сам себе составляешь расписание, — сказал Глен.

— Это временно, — заверил его Эйб. — Я отработаю все часы, которые пропустил.

Глен настоял, что сам отвезет Эйба на обед, хотя Эйб и заверял его, что в этом нет необходимости.

— Нет, есть. — Глен развернулся, открывая заднюю дверцу. — Залезай!

За рулем сидел Джоуи, ведя машину одной рукой. У него было настороженное выражение лица, он не сводил глаз с дороги. Они доехали до самого Гамильтона, до «Кухни Хунаня», где заказали три порции курицы «Генерал Гао», несмотря на предписанную Глену строгую диету, и поели в машине, остановившись перед больницей Гамильтона.

— Ты знаешь, что Хаддан-скул сделала пожертвование, которое позволит нам выстроить в Хаддане медицинский центр? — спросил Глен. — В следующие выходные по этому случаю состоится большой праздник, и, поверь мне, Сэм Артур и остальные члены городского совета из себя выйдут, если до того момента что-нибудь случится. Знаешь, Эйб, в этом центре будут спасать жизни. Достаточно уже одного того, что не придется ездить до самого Гамильтона в экстренных случаях. Может быть, Фрэнка удалось бы спасти, если бы у нас в городе тогда был такой центр, где знали бы, как обрабатывать огнестрельные раны. Подумай об этом.