Как рушатся замки (СИ) - Вайленгил Кай

Эйвилин не осуждала подругу, однако, размышляя об этом теперь, всё мучительнее ненавидела Катлера. Он позволил любовнице с сыном сгореть в их поместье, и притом смел злиться на принцессу из-за смерти какой-то потаскухи!

Что бы с ней ни сделали по приказу Первого министра, она страдала недостаточно для компенсации агонии Лессии.

Девчонка полностью заслужила. Предатель – подавно.

— У тебя выражение лица жуткое. У рэку{?}[Демон Ворон] личины и то симпатичнее.

Сонхи смотрел на неё поверх газеты, которая чудесным образом материализовалась у него в руках. На развороте крупными буквами напечатали заглавие «О ДЕНЕЖНЫХ ЗНАКАХ», и, прочитав, Эйвилин вновь ощутила беспомощность. Новая власть, новые законы, новые порядки – всё, оставшееся от монархии – от привычного ей мира, – выкорчёвывали начисто. С их рьяностью они скоро отсекут головы памятникам правителей или разломают атрибуты власти, по сотне лет пролежавшие в хранилище. «Продадут, – поправил внутренний голос, – эти бандиты за бесценок продадут их за границу».

Она сжала кулаки. Затем заставила себя расслабиться и улыбнуться.

— Я тебя пугаю, волшебник?

— Моментами, – сходу отозвался он.

— Какой-то ты из тебя неправильный демон, раз ты опасаешься человека.

Облизнув подушечку пальца, он перевернул страницу.

— Человека не опасаюсь. У меня вопросы к половине, доставшейся тебе от бесноватой матери, уж прошу прощенья за каламбур.

Эйвилин раздражённо выдохнула.

— Судя по твоему отношению, ты бы с удовольствием раскопал её могилу и сгрыз кости.

— Благородные лисы падалью не балуются, – поморщился Сонхи. – Так недолго обзавестись несварением.

— Мы сегодня получим ответ на загадку «Сколько желчи помещается в престарелом демоне-обманщике»? – оскалилась принцесса.

— Такого измерительного прибора не придумали, поэтому вряд ли, – беззаботно возразил он. – Но, если придумаешь, я разрешу протестировать его на мне за символическую плату.

— Денежную, надеюсь.

— Мы договоримся. Порой я ужасно уступчивый, а у тебя маленькая госпожа, ни румиля в лифе{?}[Ни гроша за душой (выражение появилось из-за того, что женщины прятали купюры в лиф платья или бельё, чтобы сберечь накопления от воров).].

— Ну так я не завтра в изобретатели собралась.

— Тогда тем более договоримся.

Она отмахнулась от него и, выпутавшись из одеял, перебралась в кресло возле печи. После заточения она постоянно мёрзла, точно холод навеки проник в кости.

— Почему ты не в Немире? Мама рассказывала, что демоны не любят находиться среди смертных.

— Не соврала. Большинство не любит.

Отложив газету, волшебник похлопал по карманам и, вытащив коробок со спичками, принялся раскуривать трубку – единственный неизменный элемент его образа. Он менял одежду по три раза на дню, выбирал цвет волос под настроение, умело пользовался косметикой, придавая коже то неестественно много блеска, то чрезмерную бледность. Только с кисэру́ – произведением искусства в виде бескрылого восточного дракона – он не расставался.

И этим отвратительно-приторным табаком. От его вони пересыхало во рту и щекотало в носу. Возникала потребность выпить ведро воды.

— А у тебя какие мысли, маленькая госпожа?

Эйвилин постучала ногтями по подлокотнику.

— Возможно, причина в душе. Без неё у тебя не получается вернуться домой.

Сонхи покосился на неё. Дым закручивался в красивые розоватые спирали.

— Люди обожают романтизировать: дом, любовь, родня, вражда, привязанность. У демонов проще: мы занимаемся сексом ради удовольствия, заводим ни к чему не обязывающие интрижки ради веселья, избавляемся от родственников, если они мешают, живём там, где нам нравится. Когда ты думаешь о доме, то испытываешь тоску, ведь он недосягаем. У меня по-другому: дом – это место, которое мне приглянется в тот или иной момент. И, уж конечно, я бы не назвал Немир домом. Обиталищем разной опасной дряни, обителью разврата, мрачной локацией – пожалуй.

— Какое-то непривлекательное описание.

Волшебник фыркнул. Звёзды-огоньки чуть померкли, дым побелел и сложился в аллею скрюченных деревьев.

— Красивого в нём мало. Представь себе: кромешная темнота, голая земля, мёртвый лес и тысячи тысяч голодных духов, которые норовят проскользнуть в мир смертных или сцапать неосторожного покойника, который идёт к Богине Снов.

— Я не слышала о ней.

— Ещё бы. О ней никто не слышал, потому что вы не молитесь настоящим богам.

— По-твоему, Всевышнего не существует? – скептически осведомилась девушка.

— Не «по-моему». Его не существует, – хмыкнул он. За время, проведённое вместе, Эйвилин заметила за ним привычку покусывать загубник. – Религия – сильнейшая мера воздействия на сознание. Кому, как не принцессе, знать об этом. Кто-то нафантазировал, кто-то подхватил – и всё, толпа фанатиков бьётся лбом о камни при поклонах, попутно отсыпая деньги в качестве пожертвований. Скажи им возвести храм из вулканического золота, они возведут, сняв с себя последние трусы. Прикажи разорвать условного «неверного», они разорвут. Реальные боги жертв не требуют. Они следят, но не вмешиваются. Как правило.

— Есть исключения?

Он долго не отвечал. В золотых немигающих глазах промелькнуло нечто необъяснимое, безрадостное.

— Да. В редких-редких случаях. Я бы предположил, что им больно наблюдать за судьбами отдельных личностей, – будто нехотя признал он. – Всякому страданию есть предел.

— Говорят, человеку не дают больше испытаний, чем он способен вынести, – произнесла она.

«Ложь», – откликнулось мигом.

— Понимаешь ли, маленькая госпожа, судьба не зависит от высших сил. На неё оказывают влияние люди: их действия, алчность, ненависть, сочувствие. Взять твоего отца. Он был мнительным, внушаемым и консервативным. Собственно…

— Он был отличным отцом! – пылко перебила его Эйвилин. – Прекрати оскорблять моих родителей!

— Смотря для кого, – безжалостно парировал он. – Для тебя – да. По твоему мнению. Однако, милая принцесса, я не ошибусь, если уличу его в боязни собственной дочери. Иначе бы он не запечатал часть тебя рунами.

— Моя магия мне вредила, – возразила она.

«Снова мимо», – захихикали тени. Принцесса покосилась на них, сгрудившихся у ножек кресла. Впервые Сонхи не удалось их прогнать.

— Она вредит всему, кроме тебя, – расплылся в улыбке волшебник.

— И что с того?

— Ничего, – пожал плечами он. – Я лишь растолковываю на знакомых тебе примерах. Судьба – штука нехитрая, изменить её несложно. Смотри. Император повстречал Амелис, когда его жена ждала ребёнка. Забавный факт: все считают демонов коварными тварями, но мы не способны превзойти коварством смертных и бестий. Нам оно неинтересно, мы по природе незлые. Так о чём я… Ах да. – Он указал трубкой на Эйвилин. – Повстречал он, значит. Кажется, стояло лето. Она уже несколько столетий притворялась человеком, и тем вечером гадала на ярмарке. Разве мог молодой порывистый мужчина пройти мимо великолепной женщины? Она собирала толпы поклонников, и император превратился в её главную драгоценность. Между ними, во что я мало верю, возникли взаимные чувства.

— Во что ты тогда веришь?

— Она им пользовалась, – изрёк Сонхи, подавшись к принцессе. – Прохвостки из и́но не умеют любить. Они упиваются чужими чувствами, пока им не надоедает или они не добиваются цели.

— Глупости. Мама…

— Твоя мама – воровка и лгунья, – отрезал он. – Она не рассказывала тебе сказку о Белой принцессе и Чёрном принце?

— Иногда я просила её. Она читала её нам с…

Элертом.

Сотканные из дыма полупрозрачные фигуры задвигались.

Маленькая девочка. Напротив неё – зеркальное отражение. Они касаются друг друга – и сливаются в целое.

Маленький мальчик. На его шею набрасывают верёвку и перекидывают её через высокую ветку. Тянут, пока ноги не повисают в воздухе.

Эйвилин вздрогнула.

Девушка в короне играет в шахматы. Фигуры противника пропадают с шахматной доски. Протянута записка. Девушка встаёт. На зеркальном отражении – улыбка.