Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

Когда обсуждение закончилось, стало ясно, что большинство советников — за болгаро-немецкий союз. Тогда ввели послов Людовика. Все четверо, не считая переводчика, были воины. Тяжелые сапоги, крупные тела, увенчанные массивными головами, казавшимися еще массивнее от обрамлявших их рыжих волос, — все это внесло в тронный вал нечто суровое и холодное. Эта холодность исходила также и от их серых глаз, и от их взглядов, которые они переводили с одного члена совета на другого. Сначала они поклонились Борису. По залу распространялся запах дегтя от сапожищ. Этот запах вытеснил аромат сожженных трав. Положив руку на грудь, предводитель подошел и протянул хану тонкий свиток, хан передал его Доксу. Выждав, пока германцы встали на место, Докс стал читать. В коротких неуклюжих предложениях Карл Людовик Немецкий приветствовал великого хана Болгарии, желал здоровья и успехов в мирной жизни и на поле брани, просил подтвердить заключенный ранее союз, посылая следующие дары — эти дары, от золотого подноса до лисьих шкур, перечислялись с немецкой аккуратностью.

Потом переводчик подал знак, внесли дары, свалив их в к учу посередине зала. Мехов было так много, что запах от них прогнал дегтярную вонь. Глядя на богатые дары, Борис испытывал удовлетворение, но виду не подавал.

Наконец германский король осознал свое положение. Столь щедрым может быть только благодарный или перепуганный человек. Золото пойдет в ханскую казну, а меха будут отданы этим людям в зале: пусть помнят, как германцы просили помощи.

12

Прошел и большой диспут. Он продолжался целых два дня. Сначала спорили о старшинстве законов, данных богом: надо ли следовать законам Моисея или Новому завету. Спор этот накалил страсти. Иудеи отказались считаться с явлением Иисуса и с Новым заветом, утверждая, что время помазанника божьего еще не пришло. Ссылаясь на пророков, Константин доказал, что чтить только свод законов Моисея — великое заблуждение, ибо задолго до Моисея бог дал закон Ною, наказав: «Вот, Я поставлю завет Мой с вами с потомством вашим после вас...». Иудеи на это ответили, что они, мол, считают заветом, но не законом божье повеление Ною. Спор затянулся, и философу пришлось обратиться к примерам из священных книг, чтобы убедить и опровергнуть их. Самый большой вес имели слова божьи к Иеремии: «Так говорит Господь Бог Израилев: Я заключил завет с отцами вашими, когда вывел их из земли египетской». Худощавый иудейский мудрец, помолчав немного, заметил:

— Можно согласиться с тем, что закон — это и завет, но те, кто соблюдал скрижали Моисея, были угодны богу. Мы тоже так поступаем и надеемся, что бог возлюбит нас. А вы, провозглашая новый закон, тем самым попираете божий!

Философ торжествующе посмотрел на него. Сделан первый прорыв в пользу Нового завета! Каган тоже заметил это. Друзья и ученики Константина радостно переглянулись: противники молчали, уставившись в пестрый ковер на полу.

— Нет, мы поступили хорошо! — возразил Константин и, сославшись на завет Ноя и на законы Моисея, тут же привел свидетельства их отмены. Он процитировал высказывание Иезекииля: «Заменю этот и дам вам другой!» Философ поднял руку: — Это сказал ему бог, а вот слова Иеремии: «Наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом...» И далее: «Остановитесь на путях ваших, и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим. Но они сказали: «Не пойдем». И поставил стражей над нами, сказав: «Слушайте звука трубы». Но они сказали: «Не будем слушать». Итак, слушайте, народы, и знай, собрание, что с ними будет. Слушай, земля: вот Я приведу на народ сей пагубу, плод помыслов их, ибо они слов Моих не слушали и закон Мой отвергли».

Философ осмотрел притихший зал.

— Разве надо еще говорить вам устами пророков, чтобы вы удостоверились в прекращении действия скрижалей Моисея? Зачем в таком случае вы убеждаете этот народ принять вашу веру, хотя она не является истинной?

Худощавый мудрец, однако, не сдавался. Он все листал старый список Талмуда и хотел было прочесть что-то еще, но сидящий слева от него человек положил руку на книгу и сказал:

— Каждый еврей знает, что так и будет. Но не пришло еще время помазанника...

— Зачем обманывать себя? — вскипел философ. — Разве не сбылись предсказания пророков и слова бога? И Иерусалим погиб, и жертвоприношений нет, и все сбылось. Малахия ясно говорит; «Нет Моего благоволения к вам, говорит Господь Саваоф, и приношение на рук ваших не благоугодно Мне. Ибо от востока солнца до запада велико будет имя Мое между народами и на всяком месте будут приносить фимиам имени Моему, чистую жертву». А Даниил, послушав ангела, сказал так: «...до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмицы»... А как вы думаете, что это за железное царствие, о котором говорит Даниил в сновидении?

— Римское! — хором ответили все.

— А камень, что сорвался с горы без прикосновения рук человеческих?

— Помазанник!.. Но если признать, основываясь на предсказаниях пророков и других доводах, что он уже пришел, то как ты тогда объяснишь, почему все еще удерживает власть римское царствие?

— Оно уже не властвует, — ответил философ, — оно отошло в прошлое, как всё из видения. Ибо не римское наше царствие, а Христово, как пророк и сказал…

Много анергии потребовалось Константину в первый день диспута. На следующий день спрашивал главным образом каган, желая уточнить некоторые вопросы религии. Философ отвечал ясно, приводил примеры, чтоб всем непосвященным было легче понять. В конце спора потребовала к себе внимания отвергнутая магометанская вера. Сарацинский мудрец, хорошо знающий Константина со времени диспута в столице халифов, долго и чинно молчал, опасаясь его острой мысли. Но так как он рисковал потерять благоволение своих верующих в земле хазарской, которых и без того можно было перечесть по пальцам, то решил выступить. Погладив седую бороду и постучав по золоченой оправе Корана, старец попросил слова, но его опередил один из советников кагана:

— Скажи, философ, почему вы не чтите Магомета? он ведь очень хвалил Христа в своих книгах, написав, что от девицы, Моисеевой сестры, родился великий пророк, который и мертвых воскрешал, и любые болезни вылечивал?

Константин встал и, повернувшись к кагану, ответил:

— Пусть властелин рассудит, а ты ответь мне: если Магомет — пророк, то как нам верить Даниилу, сказавшему, что после Христа кончатся все видения и пророчества? И может ли Магомет быть пророком, если он явился после Иисуса? Что же, нам отказаться от Даниила?

Тут вмешались иудеи:

— Даниил говорит по вдохновению божьему!

— Магомет — лжец и враг нашего набавления!

— Все, что он изрек, — зло и срамота!

Тогда советник обратился к сарацинскому мудрецу:

— С божьей помощью наш гость положил на лопатки гордых иудеев, а вашу веру и вовсе отбросил, как скверну... — И, обратившись к присутствующим, сказал: — Бог дал христианскому царю власть над всеми народами и истинную мудрость, дал и истинную веру, без которой никому не суждено жить вечной жизнью! Слава богу во веки веков!

Нестройный хор мужских голосов торжественно провозгласил;

— Аминь!

Это вызвало слезы на глазах Константина. Взволнованно, подняв руку, призвал он всех принять христианство.

На следующий день свыше двухсот знатных людей ступило на путь Христовой веры и мудрости. Когда братья выходили в город, люди, которых они встречали по пути, кланялись им до земли, а кое-кто целовал руку и просил благословения. Из тех, кто приняли христианство раньше, братья рукоположили нескольких священников, чтоб они не давали угаснуть пламени веры.

Почти месяц провели братья и их ученики в городе кагана, обучая новых последователей Христа. Но сердце уже тянулось к родным местам, к тишине Полихрона. В сущности, Константин тосковал не столько по покою, сколько по оставленной славянской письменности — истинному делу их жизни. Хазарское государство было как вихрь, кто ведает, куда пойдет оно завтра. Народ — разноплеменный, и у каждого племени — свои законы. Так много верований, столько глупости и невежества — нет, не здесь светлая божья пива, о которой мечтают братья. Она ожидает их там, где живут люди одной с ними крови, и они торопились выполнить все поручения, чтобы поскорее двинуться обратно.

Кагану не хотелось расставаться с учеными людьми. Ему было приятно беседовать с ними и постепенно узнавать новую веру. Сам он не торопился с крещением. Он хотел властвовать над всеми верованиями. Принять христианство означало бы пренебречь теми, кто давно исповедовал иудейскую религию. Это могло бы усложнить его жизнь, а он хотел плыть по течению.