Дикий, дикий Запад - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я как-то… не привык.
– Ага. Ничего. Еще привыкнешь.
Вот уж не было желания совершенно.
– Что это вообще за место? – Чарльз тоже лег, еще подумалось, что совместное лежание на траве средь прерий – это вовсе не повод для свадьбы.
И вообще, жениться на девице, подобной Милисенте, это… это ему все мозги отбили, если он даже теоретически подобное допускает!
Маменька в ужас придет.
А потом выскажет все, что думает, о его, Чарльза, полной безответственности.
– Город Мастеров? – уточнила Милисента.
– А есть другие?
– Ну… как видишь, есть. Мертвые, – не удержалась она. – Ладно, не пыхти. Ты, когда злишься, пыхтеть начинаешь. Как паровоз. Может, чуть потише.
– Я не паровоз!
– Помню, ты граф.
– Именно.
– И что с того?
– В каком смысле?
– В прямом. Смотри, вот Эдди – он охотник. Его тут все знают. И уважают. Он любого выследить может, если захочет. Он добывает мясо. И шкуры. Иногда головы. А ты граф. И что?
– Ну… – Чарльз поскреб нос, который продолжал облазить, обнажая один слой сгоревшей кожи за другим. А ведь и вправду. Он граф. И что? – У нас есть земли.
– Ты говорил.
– И состояние. Благодаря маменьке во многом. У нее должность при дворе… она в свите Императрицы состоит. Я в Совете. Правда, советник из меня не слишком-то хороший. – Он вздохнул. – Я больше собственными делами занимался, чем государственными. Управляющие, конечно, во многом жизнь облегчают, но за ними приглядывать надо.
– Это точно, – согласилась Милисента. – Чуть отвернешься, так разом обдерут как липку. У нас один был, Бетти нанимала. Для солидности. Захотелось ей бордель сделать, чтоб не просто так, а как на Востоке. Она говорила, что на Востоке не бордели – дворцы! Правда, что ли?
– Не знаю. – Чарльз почувствовал, что краснеет. – Я как-то… не завсегдатай.
– Почему? – Удивление Милисенты казалось вполне искренним. – Или ты… не по бабам?
– Что?!
Нет, жениться на ней стало бы ошибкой. Определенно. В жены нужно искать женщин хорошо воспитанных, которые не станут предполагать подобного.
И вообще о борделях говорить.
– Ты только людям не признавайся. – Милли доверительно погладила по руке. – Не поймут. Эдди еще ничего, может, и не станет морду бить, а другие пристрелят.
– Я не… – Чарльз выдохнул. – Это не та тема, которую можно затрагивать в беседе!
– Почему?!
– Потому что это неприлично!
– Матушка тоже так говорит. И еще вздыхает. – Милли присела, вытянув одну ногу и на другую опершись. – Да только… ерунда получается. Все ведь туда ходят. Ну… почти все. Судья вон наш тоже частенько заглядывает. Сама видела.
– В борделе? – уточнил Чарльз со слабой надеждой получить отрицательный ответ.
– Ага. Мы с девочками чай пили как раз. Закрыто было. Он только когда закрыто и ходит. Чтоб, значит, не увидел никто. И пастор тоже.
Чарльз только и кивнул.
И корешок, который, оказывается, так в руке и сжимал, в рот сунул. Пожевал, уже не удивившись едкой горечи, от которой свело и язык, и губы.
– Бетти их с черного ходу встречает. А на кой? Все ж знают. – Милли пожала плечами. – И вот почему ходить в бордель можно, а говорить о нем нельзя?
– Потому что… – Чарльз, признаться, не нашелся с ответом. – Так не принято. Молодая девушка и знать о подобных вещах не должна!
– А если знает?
– Тогда о знании своем помалкивать следует.
– Врать, что ли?
– Не совсем. – Чарльз почувствовал, что вспотел, и не от жары, а от этой вот беседы. – Это не ложь! Это хорошее воспитание.
– Вот и матушка так говорит. Что, мол, есть хорошее воспитание. А чем оно хорошее, когда врать учит?
Чарльз выдохнул.
Похоже, педагога из него не получилось. Во всяком случае такого, который способен донести до юной девицы очевидные вещи.
Или не совсем очевидные?
Главное, что маменька точно не обрадуется этакой невестке. Да…
– И все-таки. – Усилием воли Чарльз заставил себя вернуться к теме, которая его волновала куда больше. – Что это за место, Город Мастеров?
– Ну… – Милисента оттянула прядь волос и уставилась на нее так, будто впервые видела. – Я только по слухам знаю. Лучше у Эдди спросить, если кто бывал там, то он.
– Бывал. – Эдди подошел, ступая мягко. – Пару раз. Не самое хорошее место.
И вздохнул.
А потом добавил:
– Глядеть придется в оба. И за тобой, и за Милли.
– За собой я как-нибудь пригляжу. – Стало даже обидно. Он, Чарльз, – маг, и не из числа слабых. Граф, хотя, кажется, здесь это ничего не значит. Советник, что значит еще меньше.
Он служит Императору!
И воевать приходилось. А с ним будто с ребенком малым.
– Приглядишь, – сказал Эдди ласково. Как больному, с которым спорить себе дороже. – Конечно приглядишь. А что до города, то тут такое дело…
Глава 27
Об обстоятельствах почти непреодолимой силы
Я грелась на солнышке и старалась не заснуть. Неудобно засыпать, когда вроде как беседуешь. Я знаю. Матушка говорила.
И о борделях тоже.
Не в том смысле, что они есть. Это же совсем безголовою надо быть, чтоб не заметить очевидного. А о том, что упоминать их в обществе не принято.
Ходить туда вовсе не след. Еще ведь подумают чего. Будто про меня и так мало думают. Ну, и говорят. Сплетни – они ведь такие, что мухи над дерьмом, одна пойдет, потом долго роиться станут. И все это я понимала, да только выражение лица у Чарли было таким… таким… словами и не передать.
Обиженным.
И само это лицо, обгоревшее, облезлое и с шишкою, что стала наливаться характерным лиловым колером, тоже впечатляло.
Сразу видно: обживается человек. Еще немного, и совсем своим станет.
– В общем, там… Когда-то давно заключили договор. – Эдди поглядел на меня строго и с упреком: мол, не доводи несчастного, ему и так тяжко. А я чего? Сижу. Травинку погрызаю. – Земли к востоку от реки Шошона отошли людям, а остальное объявили совокупной собственностью племен.
Чарли кивнул.
Надо же, и не удивляется, что Эдди словеса такие знает-то. Оно и правильно. Эдди у нас в законах не хуже судьи разбирается, чем последнего несказанно злит.
– Договор был скреплен силой и кровью, отчасти это и определило нынешнее положение вещей. – Эдди скрестил ноги. – Если бы не он, думаю, война продолжилась бы.
– Она и продолжится. – Это уже произнесла сиу.
Не Звенящий Поток, главная.
Великой Матерью называть мне ее не хотелось, у меня матушка одна, и
