Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

– Если великий князь будет нашим зрителем, то он увидит в этом образе самого себя, вместо одного Гамлета будет два: один на сцене, второй в зрительном зале.

Иосиф II, когда ему доложили, что театр не будет ставить «Гамлета» и в качестве причины указали слова актера Брокмана, пришел в восторг от прозорливости суждения венского актера, ведь и ему самому приходили похожие мысли, и послал актеру 50 дукатов в награду.

Эта весть быстро разнеслась по Вене и венскому двору.

Шесть недель провели граф и графиня Северные (великокняжеская чета путешествовала под этим именем) в Австрии, пользуясь высшими почестями, которые оказывал им император и венский двор, они познакомились со строгими правилами и этикетом венского двора, великий князь стремился познать систему государственного управления, общался с послом Дмитрием Голицыным, князем Кауницем, вечерами же посещали театральные представления и концерты.

9 января 1782 года граф и графиня Северные покинули Вену, проехали через Триест и остановились на несколько дней в Венеции, потом были Падуя, Болонья, Анкона, Рим. В Неаполе произошел эпизод, который надолго запомнился Павлу Петровичу и сопровождавшим его царедворцам. Павел Петрович встретился с российским послом графом Андреем Разумовским, бывшим ближайшим другом, так трагически вмешавшимся в его жизнь во время первого его брака. Шесть лет прошло с тех пор, а рана по-прежнему болью отзывалась в его сердце. Историки и биографы упоминают, как Павел Петрович пригласил графа в отдельную комнату, вытащил шпагу и предложил ему защищаться. Но придворные не позволили продолжить поединок. Потом об этом эпизоде говорили как об анекдоте. Но что было, то и было, не выкинешь из биографии исторического лица. По мнению историков, Павел Петрович обиду не простил и свои дружеские отношения с князем Андреем Разумовским не возобновил.

Из Неаполя великокняжеская чета вернулась в Рим, где пробыла три недели. «Здешнее пребывание наше приятно со стороны древностей, художеств и самой летней погоды», – писал Павел Петрович к московскому архиепископу Платону, упомянул о величественной церкви Святого Петра и о папе Пие VI, с которым не раз беседовал.

Во Флоренции вновь встретились с герцогами Тосканскими, с женихом принцессы Елизаветы эрцгерцогом Францем.

Обычно сдержанный, Павел Петрович во Флоренции неожиданно высказал резко критическую оценку внешней и внутренней политики своей матери, российской императрицы. Герцог Леопольд при всех обстоятельствах поддерживал брата Иосифа II, естественно, с удовлетворением воспринимал и новые отношения Австрии с Россией.

– Вот его императорское величество Иосиф II не раз говорил о ближайшем приобретении полуострова Крым в собственное владение нашей империей, – в минуты раздражения говорил Павел Петрович. – Матушка императрица думает о приобретении новых земель. А разве у нас земли мало? Россия достаточно велика и не нуждается в новых приобретениях. А за Крым вновь цепляется Блистательная Порта, и без боя Крым она не отдаст. Недавняя война с турками разорила Россию, пора подумать о внутренних делах. Жаль, но ближайшие сотрудники императрицы думают чаще всего о себе, тот же Потемкин, Безбородко, Бакунин, Воронцовы, посланник в Голландии Морков, мне известно, кто они такие… Я не скрываю своего мнения, называю их, и, как только я буду иметь власть, я их высеку, разжалую и выгоню.

Но эти угрозы были не опасны, Павел Петрович придет к власти только через 14 лет.

7 мая 1782 года великокняжеская чета со своими придворными со всеми почестями была принята королем Франции и его придворной свитой.

У Н. Шильдера подобраны документы о пребывании великокняжеской семьи в Париже. «Вы видите, откуда я вам пишу, – делился Павел Петрович с бароном Сакеном 14 мая 1782 года, – из настоящего водоворота людей, вещей и событий; молю Бога, чтобы Он даровал мне силы справиться со всем. Друг мой, я вижу здесь совершенно иное, чем то, что известно было доселе. Я еще не знаю, что я буду делать, я едва помню, что со мной было; вот какой я веду образ в данный момент; но когда немного заботишься о своей репутации, то труды и бдения не кажутся страшными. Сеешь для того, чтобы собрать жатву, и тогда чувствуешь себя вознагражденным за все. Вспоминайте иногда о вашем друге и молите за него Бога».

«Сын Екатерины прибыл во Францию в трагический момент ея истории, – писал П. Моран. – Каждый шаг по пути реформ задерживался могучими интересами привилегированных сословий. Власть слабела. Парламенты были в состоянии возмущения, правительство было в состоянии полного упадка. Своим падением Неккер искупил попытку опубликовать отчет о государственных приходах и расходах и внести в них порядок и гласность. Людовик XVI перебрал всех людей и исчерпал все средства. Франция находилась на пороге революции. Но надо удивляться тому, что русский великий князь, по-видимому, не предчувствовал событий, ареной которых предстояло сделаться Франции. (Моран П. Павел I до восшествия на престол (1754–1796 гг.) М., 1912. С. 258).

Но таковы были общие условия приема. Великий князь присутствовал только там, куда допускал его этикет. Все представало взору – красивые женщины, роскошные интерьеры, изящные миниатюры, вереницы сановных гостей, мелькание ливрей, но принятые в королевском кругу правила строго соблюдались – мрачные настроения, напряженность, которые незримо висели в парижском воздухе, в королевском дворце полностью отсутствовали.

Часть четвертая

В Европе

1. Начало дипломатической службы

После выполнения государственного долга и рождения двух наследников русского престола Александра и Константина волна слухов и противоречивых толкований о великой княгине Марии Федоровне в придворной среде поутихла. Екатерина II торжествовала – как удачно выбрали нареченную великому князю. Поздравления пришли ото всех королевских дворов.

Положение Николая Петровича Румянцева при великокняжеской чете несколько лет оставалось двусмысленным. Уйти на дипломатическую службу не удавалось, росло осознание, что придворная жизнь не для него. Одновременно у него сложились превосходные отношения с великим князем, а Марию Федоровну он начал чтить уже сразу после их свадьбы. Сначала великая княгиня была сдержанна, но с течением лет их отношения стали более близкими, повсюду они находили точки соприкосновения.

Этим событиям много внимания уделила современная исследовательница Т.А. Соловьева, опубликовавшая ряд статей и писем, выявивших много подробностей внутреннего мира и Николая Петровича Румянцева, и Марии Федоровны, и великого князя Павла Петровича.

Николай Петрович Румянцев был включен, как член сопровождающей цесаревича делегации, в свиту графов Северных, однако, когда Екатерина II узнала подробности взаимоотношений Марии Федоровны и Николая Петровича Румянцева, у нее созрел план их развода в разные стороны. Пусть Николай Петрович останется членом делегации цесаревича, но получит должность уполномоченного министра при Курфюрстском