Агент его Величества - Вадим Волобуев

– На вокзал.

Коляска понесла его мимо высоких кирпичных домов с плоскими крышами, мимо парков со статуями в античном стиле, мимо неказистых хибар, на крыльце которых сидели старые негритянки в шерстяных платках. Все эти быстро сменявшиеся образы походили на какой-то сон, и лишь пронизывающий ветер был совершенно реальным, заставляя плотнее запахиваться в плащ.

Дорога до вокзала заняла минут пятнадцать. Увидев знакомое здание, Семён Родионович недоумённо обернулся, словно забыл, где находится. Ему показалось до обидного прозаичным вот так просто покидать американскую столицу, словно ничего не случилось. Был ли разговор со Стеклем в действительности или это ему только показалось? Теперь уже Семён Родионович не мог сказать наверняка. Всё выглядело каким-то нереальным, зыбким, кругом висел какой-то призрачный туман, и в нём, как в опиумном угаре, колебались очертания людей и строений.

Дав денег вознице, Костенко спрятал руки в карманах и поёжился от холода. Идти на вокзал решительно не хотелось. Что там? Молчаливые пассажиры, дети, играющие в салки, насупленные полицейские… Банальная картина, которую можно наблюдать на любом вокзале мира. Чего же не хватало Семёну Родионовичу? Он и сам не знал.

– Ба, кого я вижу! – раздался за спиной знакомый голос.

Костенко вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Катакази. Глаза резидента как всегда задорно блестели, в зубах торчала папироса.

– Ожидаете поезд? – спросил Константин Гаврилович.

– Да, – кивнул Семён Родионович, не зная, что ещё сказать.

– Что привело вас в Вашингтон?

– Дело к барону Стеклю.

– Вы разрешили его?

– Частично.

Катакази пыхнул в сторону табачным дымом.

– Не желаете пройтись?

– Почему бы и нет?

Они неторопливо побрели по улице. Катакази заложил руки за спину, вышагивал как понурый петух, его пальцы в чёрных перчатках были сплетены в замок.

– Я слышал, в Нью-Йорк прибыл посланец Попова, – сказал он.

– Прибыл. – Костенко внимательно посмотрел на собеседника. Тот пожевал губами.

– Любопытно, не правда ли?

– Что именно?

– Он ушёл от одного резидента, чтобы попасть к другому.

– В самом деле любопытно, – согласился Костенко. – Вот только я, в отличие от вас, не ловил его.

– И что же теперь, вы направите рапорт Горчакову?

– Несомненно.

Катакази помолчал.

– До сих пор не могу взять в толк, как я упустил его. В этом есть что-то мистическое.

– Нельзя предусмотреть всего, – справедливо заметил Семён Родионович.

– Вы правы. Человек предполагает, а бог располагает.

– Совершенно верно.

– Всему виной каприз этой девчонки. С женщинами лучше не иметь дела. Они слишком импульсивны.

– На что же тогда вы рассчитывали?

– Сам не знаю. Наверно, ни на что.

– Тогда зачем поехали в Рок-Айленд?

– Я должен был его прощупать. Слишком фантастичным выглядело его появление из небытия. Есть в этом что-то от вальтерскоттовщины.

– И как, прощупали?

– Не успел. Эта девка окрутила гардемарина и увела его у меня из-под носа. – Он резко остановился, повернулся к Семёну Родионовичу. – Не поделитесь, что именно она рассказала вам?

– К чему вам это знать?

– Как-никак мы – коллеги. Негоже держать секреты друг от друга.

– Какое благородное рассуждение! Интересно, приходило ли оно вам в голову, когда вы втайне от меня везли Мэри Бойд на встречу с Чихрадзе?

Катакази осклабился.

– Вам палец в рот не клади, тут же отхватите всю руку.

– Издержки профессии.

Они прошли немного в молчании. Затем Константин Гаврилович промолвил:

– Не думайте, что вам удастся занять моё место. Я слишком сросся со здешней жизнью, чтобы меня можно было так легко сковырнуть. Да вы, наверно, и не рассчитываете на это, правда?

– Как мелко вы рассуждаете, Константин Гаврилович! Неужели вы верите, что моей целью здесь может быть занятие вашего места? Тогда вы либо чрезвычайно наивны, либо напротив, предельно циничны.

– Какова же в таком случае ваша цель?

– Служение родине.

– И после этого вы говорите мне о наивности?

– Поразительный вывод! Теперь я вижу, что вы точно циник.

– Странно, что вы не стали им, прослужив столько времени в министерстве.

– Может быть, мы с вами служим по разным министерствам?

Катакази покосился на него.

– Что вы имеете в виду?

– Вы прекрасно меня поняли, Константин Гаврилович.

– Раз уж вы решили быть со мною откровенным, скажите, о чём вы беседовали с бароном?

– Спросите у него сами.

Катакази вдруг резко повернулся и схватил Костенко за плечо.

– Что вам наплёл этот Чихрадзе? Признавайтесь. Он ведь ни слова не знает по-английски. Наверняка наговорил кучу небылиц…

Костенко обхватил ладонь Катакази и сорвал её со своего плеча. Некоторое время они, тяжело дыша, смотрели друг на друга.

– Не забывайтесь, сударь, – спокойно произнёс Семён Родионович. – Я не ниже вас по рангу и извольте вести себя достойно.

– Неужто вы думаете, что здесь почитаются ранги? – злобно спросил Катакази.

– Они почитаются в России, а это главное.

– Но мы-то с вами не в России. Или вы забыли?

Костенко усмехнулся.

– Как прикажете понимать ваши слова?

– Как хотите, так и понимайте.

Семён Родионович ощутил лёгкое волнение. Ему показалось, что коллега не случайно встретился ему на пути.

– Скажите, Константин Гаврилович, а вас каким ветром занесло в Вашингтон?

– Я часто здесь бываю. Барон обсуждает со мной некоторые вопросы внутренней жизни Соединённых Штатов.

– Например, деятельность «Калифорниан Атлантик Кампани»?

Катакази метнул на него быстрый взгляд.

– А вы много знаете.

– Вас это удивляет?

– В общем… да. Ваши предыдущие шаги не свидетельствовали о такой прозорливости.

– Просто я не успел освоиться на новом месте.

– А теперь, вижу, освоились.

– Вы поразительно догадливы.

– Что вам известно об этой фирме?

– Хотите учинить мне допрос? Тщетные потуги. Скорее я должен допрашивать вас.

– И что же вас интересует?

Семён Родионович коротко подумал.

– Твид участвовал в вашей деятельности?

– Он имел свой барыш. Но вряд ли осознавал, чем именно мы занимались. Впрочем, его это и не беспокоило.

– Давно вы поставляете оружие южанам?

– С начала войны.

– И ни разу не попались?

– Ни разу. «Таммани-Хилл» – надёжный щит.

– Кому первому пришла в голову идея посредничать в торговле с Югом?

– Стеклю, разумеется. Он держит все нити в своих руках. – Катакази посмотрел на Костенко и вдруг озлился. – Не глядите на меня волком, Семён Родионович. Таковы законы местной жизни. Вы думаете, американское правительство не в курсе наших действий? Как бы не так! Барон лично предлагал Сьюарду свести его с эмиссарами Юга. Это был шанс избежать войны. Но госсекретарь не захотел. Знаете, почему? Потому что сам имеет свою выгоду с тайных оборотов хлопка. Я убеждён в этом.

– И вы, конечно, просто встроились в существующую схему, – закончил его мысль Костенко.

– Именно так.

Семён Родионович сокрушённо покачал головой.

– Как просто. Как всё элементарно: поставлять на Юг оружие, пользуясь дипломатической неприкосновенностью грузов, а взамен получать хлопок для британских мануфактур. Какое несмываемое пятно на всей России. Но только ли на ней?.. – Он моргнул. – Одного не могу взять в толк – зачем вам понадобились поляки?

– У них налажены связи с англичанами. Чтобы развернуться, нам нужна была подпольная сеть. Обеспечить таковую могли лишь ирландцы да поляки. Но у ирландцев не сложились отношения с британской короной…

– И вы сошлись с поляками, – подытожил Костенко. – Почему же тогда они похитили меня? Какой был в этом смыл?

– Для нас – никакого. Чистой воды самодеятельность. Моравский не предупреждал барона о своём замысле. Видимо, он полагал, что те услуги, которые он уже оказал нам, избавят его от подозрений.

– И был прав. Стекля ему удалось окрутить, но он забыл о Твиде.

– Поляки – как женщины, – усмехнулся Катакази. – Никогда не знаешь, что им взбредёт в голову в следующее мгновение.

– И вы погорели на внезапном чувстве. Так же, как с Мэри Бойд. Только первый раз это была любовь к отечеству, а второй – к человеку. Они узрели перед собой врага и не смогли устоять перед искушением.

– Да ещё снеслись с англичанами, мошенники, – буркнул Константин Гаврилович. – Если бы не ребята Морриси, вы бы уже кормили рыб на дне Гудзона.

Они шли по какому-то переулку. Увлечённый беседой, Семён Родионович не следил за дорогой. Он напрочь забыл о поезде, о Нью-Йорке, о Лесовском; размышления целиком поглотили его, он выстраивал одно умозаключение за другим и не замечал ничего вокруг. Голос Катакази вывел его из задумчивости.

– Сдаётся мне, мы слишком отдалились от вокзала. Вы не находите?

– Да, пожалуй, – ответил Костенко, озираясь.