Неспортивное поведение - Рэйчел Ван Дайкен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Санчес вздохнул.
— Для записи — в большинстве случаев, я смотрю на тебя, как на гигантского придурка.
Миллер усмехнулся.
Я прикусил нижнюю губу, чтобы не сделать что-нибудь безумное, например не рассмеяться в такой напряженной ситуации, но ничего не смог с этим поделать. Я издал смешок, а затем еще один.
А затем мы все трое вытирали слезы с глаз от смеха.
Братья.
Они были мне как братья.
Смех сошел на нет.
Я посмотрел на Миллера, по-настоящему на него посмотрел, и ощутил себя так, словно наши обязанности изменились, словно я передал ему заботу о Кинс, даже не понимая, что мне нужно было ее отпустить.
Отпустить Кинси.
— Ты действительно ее любишь?
— Да, мужик. — Миллер кивнул. — Действительно люблю.
— И если она заболеет…
— Я приготовлю ей суп, — раздраженно вздохнув, перебил он. — Я обо всем позабочусь. Просто позволь мне это, брат.
Я кивнул, не веря своему голосу.
Санчес скрестил руки на груди и покачал головой.
— Парни, знаю, что это был один из тех моментов… так что осталось сделать только одно. — Он обнял нас обоих, игнорируя наши с Миллером ругательства и крики.
— Какого хрена, вы, ребята, сейчас творите? — крикнул тренер, захлопнув за собой дверь.
— Лечимся обнимашками, тренер! — завопил Санчес. — Хотите с нами?
— Санчес.
— Да, тренер?
— Ты настоящая заноза в моей заднице!
— Это значит «да»?
— Я бы его ударил, если он не был мне так нужен, — пробормотал тренер, закатив глаза.
— Вы уже говорили, — крикнул Санчес.
Тренер покачал головой, а затем послал мне улыбку.
— Ты вел себя как говнюк?
— Да, сэр.
— Рад это слышать. Завтра не будет тренировки и, джентльмены, если я вернусь сюда и снова увижу, как вы обнимаетесь… то будет забег.
— Нет ничего плохого в братской любви, тренер!
— Угу. — Он вышел из комнаты.
Мы уже отпрянули друг от друга.
Я сел на один из стульев и полез свою сумку.
— Что теперь?
Миллер похлопал меня по спине.
— Теперь ты начнешь пресмыкаться перед своей сестрой.
ГЛАВА 33
КИНСИ
Миллер прислал мне сообщение, чтобы я встретилась с ним дома. От этого слова по моему лицу все время расползалась улыбка. Дом. Мы жили вместе.
Он сказал, что любит меня.
И прислал мне смс со словом «дом».
Я широко улыбнулась и открыла дверь в пентхаус, потом чуть не побежала в противоположном направлении увидев, как мой брат встал с дивана и очень медленно направился ко мне. Но тут я внимательно на него посмотрела.
Никогда не видела его таким разбитым.
Таким уставшим.
— Кинс… — раздался его голос.
Я бросилась Джексу в объятия, слишком озабоченная тем, как ужасно он выглядел, чтобы сердиться. Я держалась за него, словно от этого зависела моя жизнь, а он снова и снова целовал меня в макушку.
Со вздохом он прикоснулся лбом к моему лбу и сжал руками мои плечи.
— Тебе было четыре в первый раз.
Мои глаза наполнились слезами.
— Джекс, тебе не нужно это делать.
— Четыре, — повторил он, игнорируя меня. — Я видел, как дерево упало на ваш дом. Я никогда не был так напуган в своей жизни. Мои родители ушли, и я знал, что ты там одна. Я бежал изо всех сил, благодарил Бога, что ваша входная дверь была открыта. И когда, наконец-то, тебя нашел… Ты… — его голос дрогнул, — …ты рыдала в углу, твои стопы были порезаны из-за разбитых окон.
Из-за воспоминаний у меня глаза наполнились слезами. Я так боялась. Так отчаянно хотела, чтобы кто-нибудь обнял меня и сказал, что все будет хорошо.
— Ты был похож на ангела, — прошептала я. — Я спросила тебя, поселил ли Бог тебя рядом, чтобы ты заботился обо мне.
— И я сказал «да». — Джекс закрыл глаза. — Что я буду твоим спасителем каждый день, каждую ночь, до того дня, пока не умру.
— Ты нес меня.
— Я нес тебя сквозь бурю, — добавил Джекс. — И отчетливо помню, как обещал себе, что не позволю, чтобы тебе причинили боль. И в течение нескольких лет, после окончания процедуры удочерения, когда ты действительно стала Ромонов… все было идеально. А потом ты заболела и была такой беспомощной. — Он вздрогнул. — Это глупо, но я помню, что ненавидел себя в то время, винил себя в том, что нес тебя сквозь бурю, думал, что, возможно, именно поэтому ты и заболела.
— О, Джекс. — Я покачала головой. — Человек не может заболеть из-за бури.
— Я был так напуган, и как только врачи сказали нам, что это не рак, а волчанка, и что с тобой все будет хорошо, снова пообещал себе, что позабочусь о том, что больше ничто не причинит тебе вред — ничто не тронет тебя. — Его голос прервался. — И мне казалось, что я каким-то образом снова помог тебя спасти, как и обещал. — Он сделал паузу. — Ты была, ты… ты мой лучший друг.
Слезы скользнули по моим щекам.
— Но я не смог защитить тебя от Андерсона, — он выругался. — Из-за его жестокого обращения твое тело начало нападать само на себя, и когда мы узнали, что у тебя снова началось обострение, я винил себя. Ты встретила его из-за меня. Ты мне доверяла, поэтому доверяла и ему. Я должен был заметить, как ужасно он к тебе относится. Я должен был бороться изо всех сил, чтобы забрать тебя от него. — Его кулаки сжались.
— Джекс. — Я обхватила его лицо. — Ты не можешь спасти весь мир.
— Я могу попробовать.
— Нет. — Я покачала головой. — Не можешь.
— Это очевидно. — Его улыбка была грустной. — Ведь, кажется, что каждый раз, когда я пытаюсь, то порчу все еще больше.
— Не хочу тебя расстраивать, брат, но ты — человек.
Он нахмурился.
— Херня, ты всегда говорила, что я похож на Капитана Америку.
— Это не означает, что у тебя есть суперспособности, хотя я тайно всегда верила, что есть. Это тоже было моей ошибкой, Джекс. Я поставила тебя в такое положение, не понимая, какое давление это на тебя оказывает. Ты спас меня от Андерсона, и когда отослал меня из страны, то снова пытался спасти, но на этот раз… — Я проглотила комок в горле. — На этот раз это не сработало, потому что я нашла того, кто обращался со мной не так, словно я вот-вот сломаюсь, а так, словно меня невозможно сломать.
— Я никогда
