Мужчины на моей кушетке - Брэнди Энглер

Я не говорю, что секс всегда должен быть выражением любви или что секс без любви – это плохо или неправильно. Маленькое отступление: я признаю наличие обоснованных аргументов в пользу удовольствий «безличного» секса. В нем есть побег от индивидуальности и способность радоваться чисто плотской стороне своей природы, без «багажа», который прилагается к эмоциональной привязанности к конкретному человеку.

В подобных взаимодействиях есть реальное чувственное удовольствие. Однако в реальности мужчины на моей кушетке стремятся не к этому.

Я всегда стараюсь не навязывать пациентам свои идеалы любви. Пациенты сами неизбежно подводят к ним разговор, с чего бы он ни начинался. Думаю, это потому, что секс возникает в контексте отношений, и поэтому отношения буквально пропитывают сексуальный акт. Даже без присутствия отношений все равно остаются человеческие эмоциональные потребности помимо плотских, которые вторгаются в секс, – и именно в этот момент они становятся наиболее интересными для меня.

Для моих пациентов секс стал суррогатом любви. То, что они не могли получить эмоционально, о чем не осмеливались просить, они искали с помощью секса. Секс замещал стремления их эго, их желание быть особенными, важными, могущественными, привлекательными.

Секс занимал место всего, что мать, жена или проститутка не могли или отказывались им дать. Однако он по большей части был замещением того, что мои пациенты не умели почерпнуть изнутри самих себя. Вместо того чтобы научиться заботиться о себе, они обращались к фантазии, созданию сценариев и поискам актрисы, которая сыграла бы в них главную роль. Такие мужчины надеются, что женщина интуитивно поймет их желания и воплотит в себе. И все это не имеет никакого отношения к реальной женщине.

Это не любовь, ибо сам акт со всем его драматизмом и силой выражения на самом деле ничуть не глубже взаимодействия, к примеру, с кассиршей в супермаркете.

У меня как-то был пациент, очень успешный композитор-песенник. Во время нашего первого сеанса он сказал мне:

– Я пишу песни о любви, чтобы заработать на жизнь, но не верю в любовь. Я просто делаю это за деньги.

Я сочла весьма показательным то, что это было первое заявление, которое он пожелал сделать. Из всего, что он мог рассказать о себе, начать он решил именно с этого.

– Это иллюзия, – продолжал он, – феромоны, дофамин… Все в сухом остатке сводится к сексу. К воспроизводству. Любовь – романтическая фантазия.

Реплику, которая звучала бы более банально, трудно было придумать.

– Вам хотелось бы, чтобы любовь была реальной? – спросила я.

– Нет, я хочу жить в реальности.

– А реальность – просто биология?

– Ну, ладно. Когда люди распинаются о том, что они влюблены, на самом деле они говорят: «Этот человек помогает мне хорошо относиться к себе». Вот почему в данный момент я чувствую себя дерьмо дерьмом. Моя бывшая подружка – полный отстой!

– В таком случае, если все это только биология, просто примите это как факт. И радуйтесь!

Он встал и начал расхаживать по кабинету.

– Мне нужно двигаться, – пояснил он. – Ненавижу эту психоаналитическую чушь, мол, «давайте присядем» и всякое такое. Неужто это кому-то помогает? А я здесь для того, чтобы мне помогли.

Потом он снова уселся, но на этот раз выбрал табурет у моих ног и принялся близко рассматривать меня, молча, словно пытался прочесть по моему лицу что-то обо мне. Я уставилась на него в ответ, приподняв брови и втайне слегка нервничая.

Затем он резко поднялся и начал снова расхаживать.

– А вы хорошенькая, знаете?

– Вы отвлекаетесь, – сказала я. – Мне казалось, вы хотели, чтобы вам помогли?

– Прошу прощения, у меня расстройство внимания, и я сегодня выпил слишком много кофе. Я сам не знаю, что говорю. Я растерян. Я весь сплошной хаос.

– Вы говорите, что любовь – это только биология, а я говорю: «Так что же? В таком случае наслаждайтесь ею».

– Нет, блин, тогда выходит сплошная пустота! – возразил он, возвращаясь на диван.

– Тогда что же вы хотите? – спросила я.

– Я хочу, чтобы это что-то значило .

– Так позвольте этому что-то значить!

– Но это бессмысленно.

– Полагаю, вы правы. Вы действительно сплошной экзистенциальный хаос!

– Если вы намекаете, чтобы я поменьше пил кофе и читал Кьеркегора, то прошу прощения! Детка, это мой мир!

–  Детка?

– Простите-простите, доктор! – поправился он, сверкнув заигрывающей улыбкой.

Мы оба рассмеялись.

– Вы когда-нибудь ощущали любовь? – спросила я.

– Да… Думаю, да. Наверное, я был влюблен в свою бывшую. У меня присутствовали все те чувства, которые, как принято считать, составляют любовь.

– Значит, некоторые чувства все же существуют.

– Я так думал. Однако, возможно, все это просто химические реакции. – Он вытащил из кармана сотовый телефон и принялся играть с ним.

– Она вас разочаровала?

– Это, блин, еще мягко сказано!

– Значит, она вас расстроила, и теперь вы выбросили на свалку идею любви целиком. Вы отвергаете все?

– Если позвонит мой менеджер, мне придется ответить, – невпопад проговорил он.

– Вам нужно, чтобы вас любили?

– Да.

Поскольку большинство из нас не понимает любви, мы не знаем, что от нее ожидать. Я пока не знала, что именно произошло в его отношениях, но у него явно были какие-то ожидания, разбившиеся вдребезги, что и привело к этому приступу философствования.

Однако я знала, что трудно отрицать тот глубинный голод по чувству, которое мы зовем любовью. И знала, что ощущение страстного желания было для него реальностью. Ну и что с того, что биологические императивы и потребность в утверждении себя являются частями процесса? Он проглядел за ними высшую сущность любви, сумму ее частей.

– Любовь – это нечто большее, чем просто романтическая страсть между двумя людьми, – сказала я. – Она понятие широкое. Можно любить животных, природу, детей, друзей. Мы все обладаем врожденной потребностью дарить и принимать и можем делать это множеством способов помимо того, чтобы просто виснуть на шее у одного человека, одного объекта любви. Можно в некотором смысле любить все вокруг себя.

Он не сказал ни слова, только смотрел недоверчиво, и я продолжила свою адвокатскую речь:

– Расскажите мне о чем-нибудь, что вы любите.

– Играть на гитаре.

– Что вы любите в игре на гитаре?

– Я растворяюсь в звуке. Это происходит без усилий.

– Не описывайте словами. Просто молча подумайте об этом.

– Ладно…

– Вы чувствуете , как вы это любите?

– Непонятно! Что вы просите меня сделать?

– Введите меня в то же настроение.

Он помедлил.

– Ладно. Да, я чувствую какое-то тепло.

– А теперь попытайтесь усилить это ощущение.

– Ах… как хорошо!

– А теперь подумайте еще о чем-нибудь, что вы любите.

– Моя младшая сестра…

– Задержитесь на этом чувстве. Позвольте ему нарастать внутри вас.

Его глаза увлажнились.

– Ну вот, вы только что это сделали! Вы можете культивировать в себе столько любви, сколько захотите и в любое время.

Мы некоторое время продолжали то же упражнение, и я узнала о его любви ко многим вещам, включая его покойного пса Шермана и фруктовое эскимо со сливочной серединкой.

Я чувствовала себя некомфортно, потому что ощущала его снисходительность, хотя он и пытался следовать моим указаниям. Он определенно считал меня неисправимой оптимисткой во всем, что касается любви. Но при этом был отчаянно несчастлив – достаточно, чтобы заразить этим отчаянием меня.

Так что мы повторяли упражнение снова и снова, называя друг за другом множество людей и занятий, и он оказался способен генерировать ощущение любви и поддерживать его, доказывая самому себе мой довод о том, что чувство любви можно культивировать. Я хотела, чтобы он по крайней мере признал, что оно реально, конкретно. Он мог доверять этому чувству в своем теле. И он все-таки признал, что это приятное ощущение.

Мы встретились еще только один раз, после чего он прервал лечение, чтобы отправиться в тур по Европе. На наш последний сеанс он пришел, говоря, что должен ехать, но не в восторге от этого, потому что больше ничто на свете не приводит его в восторг: «Весь мир не имеет смысла». Но, вполне возможно, он пришел ради того, чтобы я подарила ему искру надежды, прежде чем закончится отпущенное нам время.

– Док, вы можете дать мне определение любви?

Он застиг меня врасплох, и я начала наспех подыскивать слова:

– Ну, любовь, которую мы все идеализируем, – это приятное интуитивное ощущение, но на самом деле любовь – это навык, который включает в себя широкий спектр поступков и чувств…

Он поднял руки:

– Док, пожалуйста, прекратите! Вы это серьезно? Это вы собираетесь говорить людям? Думаю, вам надо придумать что-то получше. Что-то такое, что легче запомнить. Какую-то мантру – и, пожалуйста, пусть она звучит не так по-докторски!