Пересмешник - Алексей Юрьевич Пехов

— Не думаю, что это требуется, — возразил я.

— Что же, — вздохнула она, сцепив побелевшие пальцы. — Наверное, это справедливо. Но я хочу сказать, что мне жаль, что все так получилось. У меня не было выбора. Удачи тебе, Пересмешник.

Она ушла с удивительно ровной спиной, а я подумал, сколь жалкое это оправдание — не иметь выбора. Кларисса публично отказалась от меня и разорвала помолвку, а ее братья были среди тех свидетелей, что выступали на суде против меня. Они подтвердили, что я несколько раз ссорился с покойным Малькомом эр’Фавиа, и вообще — тип, не заслуживающий доверия приличного общества.

Я поймал долгий, пристальный взгляд Алисии. Интересно, она в курсе нашей истории с Клар, и что обо всем этом думает? Я вернулся к Данте, Талеру и Бэсс.

— Откуда здесь столько студентов? — поинтересовался я.

В толпе ожидающих было около пятидесяти молодых людей и девушек, по форменной одежде которых можно без труда было определить выходцев из университетов Маркальштука и Кульштасса.

— Витнерс учился в Маркальштуке, — охотно пояснил мне Талер, еще ниже, чем обычно, нахлобучив на глаза вельветовую шляпу. — А господа из Кульштасса болеют за тебя, раз уж ты выпускник нашего славного учебного заведения. Они скинули в общий котел целую кучу фартов и поставили на твою победу. Насколько я слышал, старшему курсу нужны деньги, чтобы принять участие в международных спортивных соревнованиях по игре в мяч.

— Однако, сегодня многие желают озолотиться за чей-нибудь счет, — усмехнулся я.

Мне было приятно, что пришел кто-то из моей альма-матер.

— Пора.

— Убей его, — внезапно очень жестко сказала Бэсс, сверкнув клыками, и Талер, наконец понявший, кто перед ним, с изумлением отшатнулся. — Убей прежде, чем он это сделает с тобой, Тиль.

Стэфан часто с иронией говорит, что в нашей жизни только три важных вещи. Первое — это доброта. Второе — это доброта. И третье — это тоже доброта. Но ни одна из этих важных вещей не ценится в Рапгаре.

Я направился к Витнерсу, следом шел Талер, несший пистолеты, и Данте, решивший составить мне компанию. Он мурлыкал под нос какую-то старинную песенку и улыбался загадочной улыбкой самого Всеединого.

— Она и вправду низшая? — спросил Талер, не удержавшись и оглянувшись на рыжеволосую девушку.

— Да. И орать об этом совершенно незачем, — промурлыкал Данте.

Когда мы поравнялись с Витнерсом, то обменялись холодными кивками. Его друзья быстро проверили мои пистолеты, то же самое сделал Талер с пистолетами капитана.

— Все в порядке, — сказал он, возвращая оружие владельцу и забирая наше. Затем тихо прошептал мне. — У него, в отличие от тебя барабаны на семь зарядов. И часть пуль — электрические. Помни об этом.

— Все знают правила? — спросил друг Витнерса. — Вы входите в разные двери по сигналу и сближаетесь. Запрещено пользоваться Обликом и Атрибутом. Никаких амнисов. Восемнадцать зарядов у каждого. Если у вас кончатся патроны, остаетесь ждать на месте, пока вас не найдет противник. Он будет решать вашу судьбу. Хочу еще раз обратить внимание, что убивать друг друга совершенно не обязательно.

— Это уже решать мне и чэру эр’Картиа, — сказал Витнерс, зловеще улыбнувшись из-под пшеничных усов.

— Я бы предложил вам примириться и решить все вопросы здесь, без помощи пистолетов, — глухо, словно из могилы, сказал Талер.

— Охотно, — мой противник взял в руку один пистолет, а второй засунул за пояс. — Публичных извинений от чэра эр’Картиа мне будет вполне достаточно. На таких условиях я готов забрать вызов обратно.

— К сожалению, это невозможно, — равнодушно ответил я. — Я продолжаю считать, что поступил верно, не позволив вам ударить девушку. Здесь не за что извиняться.

— Тогда я вас убью.

— В отличие от вас, капитан, я уже мертв. Мне нечего терять. А вам?

Он не нашелся, что ответить, и обратился к секундантам:

— Давайте поскорее начнем.

Я снял плащ и пиджак, решив, что в сорочке и жилете мне будет удобнее. Подумал избавиться от бабочки, но после недолгого колебания оставил ее и шляпу на голове. Убрал шесть патронов в карман брюк, отдал Стэфана и Анхель Данте, и взял в руки по пистолету, еще раз проверив заряды в барабанах.

— Готовы? — спросил Талер у нас.

Мы кивнули.

Витнерс направился к дальней двери, находящейся на противоположном конце здания. Один из его друзей остался в поле общей видимости, встав на углу, чтобы подать сигнал.

— Очень жаль, что я не могу пойти вместо тебя, — сказал Талер и шмыгнул носом.

Думаю, тогда Витнерс умер бы довольно быстро.

— Не волнуйся за меня, старина.

— Пожалуйста, будь осторожен! — попросила меня великая молчунья Анхель.

— У меня нет в планах сегодня получить свободу, — поддержал ее Стэфан.

Данте весело подмигнул. Он явно считал меня бессмертным.

Подали сигнал, я оглянулся последний раз на толпу зрителей, увидел, что бледная Алисия подняла руку, желая мне удачи, улыбнулся ей и, толкнув плечом рассохшуюся дверь, вошел в Дом Чести.

Пальцы, ладони, запястья лизнуло холодом. Я зашипел от неожиданности, но быстро понял, что происходит, даже не снимая перчаток. Тонкие черные линии, бегущие по моим ладоням, налились красным огнем. Магия, заключенная в стенах здания, блокировала мою возможность использовать Облик и Атрибут.

Покалывание быстро покидало пальцы, через несколько секунд я уже мог спокойно владеть обеими руками, поэтому, не колеблясь, двинулся направо, понимая, что находиться возле входа — это значит обнаружить себя раньше времени. Стены здесь были обклеены неряшливыми обоями в широкую вертикальную полоску темно-зеленого цвета. Кое-где висели небольшие картины в темных грубых рамах, сильно выцветшие и поврежденные временем.

Пустые дверные проемы справа и слева вели в комнаты с грязными окнами. В некоторых помещениях была скудная мебель, в других лишь пыль и паутина.

Я, в отличие от Витнерса, много раз здесь бывавшего, не был знаком с планом дома и понимал, насколько быстро может передвигаться капитан, чтобы застать меня врасплох. Поэтому спешил, не желая, чтобы тот оббежал дом по кругу и зашел мне за спину. Я уже понял, что центральный коридор первого этажа тянется через все здание и является главной дорогой.

Как только я увидел лестницу, старую, рассохшуюся, с отсутствующими перилами, ведущую на следующий этаж, сразу решил, что заберусь выше. Я начал подниматься, внутренне морщась от того, как сильно подо мной скрипят ступени. Здесь был точно такой же коридор, но гораздо темнее, только на стенах горели газовые рожки. Я проигнорировал это направление и двинулся через сквозные комнаты, все дальше и дальше углубляясь в сердце здания.

Кроме своего дыхания и редкого стона половиц под ногами, я не слышал больше