Бег вслепую - Десмонд Бэгли

Чувствуя себя спокойнее с этим патроном, оставленным в стволе в качестве страховки от разного рода случайностей, я продолжил вести наблюдение за домом, составляя в уме предварительный рапорт о потерях противника. Трех человек я убил совершенно точно, ранил еще одного — снайпера в верхней комнате, а возможно и двух, если судить по стонам, все еще доносящимся из дома. Итого получается пять-шесть, если включить сюда Кенникена. Вряд ли их было там больше, но к ним в любой момент могла подойти подмога, не следовало забывать про то, что в доме имелся телефон.

По звукам, доносившимся из дома, я попытался определить, не Слейд ли это издает такие жалобные протяжные стоны. Но хотя я хорошо знал его голос, нечленораздельные завывания не дали мне определенного ответа. Я взглянул вниз на Элин.

— Поторопись! — сказал я.

Она отчаянно вертела в руках магазин.

— Один из патронов застрял.

— Сделай все, что можешь.

Я снова выглянул из-за лежащего передо мной камня, и мои глаза уловили какое-то движение позади дома. Кто-то сделал то, что им всем следовало сделать с самого начала — выпрыгнул из окна в тыльной части дома. Только потому, что поражающая мощь моего оружия оказалась для них полной неожиданностью, этого не случилось раньше, а такой маневр был для меня весьма опасен, поскольку я мог оказаться в окружении.

Я установил оптический прицел на максимальное увеличение и поймал в него отдаленную фигуру. Это был Слейд, целый и невредимый, за исключением своей перевязанной руки. Он, как олень, перепрыгивал с кочки на кочку, рискуя свернуть себе шею. Полы его плаща развевались на ветру, а руки были вытянуты в стороны, чтобы помогать ему сохранять равновесие. По удобному дальномеру, встроенному в прицел, я установил, что он находится от меня на расстоянии чуть менее трехсот ярдов и с каждой секундой удаляется все дальше.

Я сделал глубокий вдох и, медленно выпустив воздух из легких, взял прицел. Я чувствовал сильную боль в руке, и мне было трудно контролировать дрожание нити прицела. Три раза я был готов произвести выстрел и три раза ослаблял давление на курок, потому что перекрестье прицела уходило в сторону от цели.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, отец купил мне мое первое охотничье оружие, и проявив мудрость, он выбрал для меня однозарядную винтовку двадцать второго калибра. Когда мальчик, охотящийся на кроликов и зайцев, знает, что в его распоряжении имеется только один патрон, он также понимает, что первый выстрел будет единственным и решающим, и невозможно придумать лучшего упражнения для того, чтобы заложить навыки хорошей стрельбы. Теперь, когда мне снова предоставлялось право на один единственный выстрел, я вернулся в свое детство, но на этот раз в прицеле моей винтовки был не кролик, а скорее тигр.

Мне было сложно сконцентрировать свое внимание, я чувствовал головокружение, и серая пелена периодически возникала у меня перед глазами. Я мигнул, пелена исчезла, и фигура Слейда появилась передо мной в перекрестье прицела, обрисованная с неестественной четкостью. Он начал удаляться от меня под углом, и, прикинув скорость его бокового смещения, я позволил ему достичь точки прицеливания. У меня в ушах шумела кровь, и я вновь почувствовал головокружение.

Мой палец, преодолевая боль, сделал финальное усилие, и приклад винтовки толкнул меня в плечо, в то время как судьба Слейда полетела за ним вдогонку со скоростью две тысячи миль в час. Отдаленная фигура дернулась, как марионетка, у которой внезапно оборвались все нитки, покачнулась и исчезла из виду.

Я перевернулся на спину, чувствуя, что шум в моих ушах становится оглушающим. Головокружение усилилось, и серые волны, вновь появившиеся у меня в глазах, становились все чернее. Я увидел красный круг солнца, смутно проступающий сквозь темноту, а затем потерял сознание, и последнее, что я слышал, был голос Элин, выкрикивающий мое имя.

3

— Это была ложная операция, — сказал Таггарт.

Я лежал на больничной койке в Кьеблавике, а в дверях моей комнаты стоял охранник, поставленный туда не столько для того, чтобы помешать мне покинуть госпиталь, а скорее, чтобы защитить меня от посторонних глаз. Я являлся потенциальным cause celebre,[11] casus belli[12] и всеми прочими иностранными выражениями, которые ведущие журналисты «Таймс» в моменты кризиса с готовностью выплескивают на первые страницы, и все усилия были направлены на то, чтобы ситуация оставалась потенциальной и ни в коем случае не переросла в актуальную. Все заинтересованные стороны хотели замять дело, и если исландское правительство и знало о том, что произошло, оно старалось этого не показывать.

Таггарта сопровождал еще один человек, американец, которого он представил как Артура Риана. Я узнал Риана; в последний раз я видел его через оптический прицел винтовки Флита — он стоял возле вертолета по другую сторону хребта Бьюдархалс.

Они пришли повидать меня во второй раз. В первое их посещение я испытывал сонливость после наркоза и не слишком хорошо соображал, но все же я смог задать два вопроса.

— Что с Элин?

— С ней все нормально, — успокоил меня Таггарт. — Она даже в лучшем состоянии, чем ты. — Он рассказал мне, что пуля, которой ранило Элин, попала в нее рикошетом, уже потеряв свою убойную силу; она просто зашла под кожу и застряла между ребрами. — Она будет в полном порядке, — произнес Таггарт сердечно.

Я посмотрел на него с неприязнью, но тогда у меня не было сил на то, чтобы сказать ему все, что я о нем думаю. Я спросил.

— Как я оказался здесь?

Таггарт бросил взгляд на Риана, который достал из кармана свою курительную трубку, посмотрел на нее с нерешительностью, а затем убрал обратно. Он произнес тихим голосом:

— Замечательная у вас девушка, мистер Стюарт.

— Что произошло?

— Когда вы потеряли сознание, она не знала, что ей делать. Она немного подумала, а затем зарядила винтовку, и начала пробивать в том доме новые дыры.

Я подумал об отношении Элин к убийству.

— Она попала в кого-нибудь?

— Полагаю, что нет, — ответил Риан. — Я думаю, основной ущерб причинили вы. Она расстреляла все патроны, а их там оставалось немало — после чего сделала паузу, чтобы посмотреть, что произойдет. Ничего не случилось, поэтому она встала и вошла в дом. Мне кажется, это был очень смелый поступок, мистер Стюарт.

Мне тоже так показалось.

Риан продолжил:

— Она нашла телефон и, позвонив сюда, на базу, связалась с Ли Нордлинджером. Она была весьма настойчива и заставила его немедленно перейти к активным действиям. Он засуетился еще больше, когда голос в трубке внезапно пропал. — Он состроил гримасу. — Не было ничего удивительного в том, что она упала в обморок, — то место походило на бойню. Пять убитых и двое тяжелораненых.

— Трое раненых, — поправил Таггарт. — Позднее мы нашли еще и Слейда.

Вскоре после этого они ушли, поскольку я был не в состоянии вести серьезный разговор, но через двадцать четыре часа вернулись обратно, и Таггарт заговорил о ложной операции.

— Когда я увижу Элин? — прервал я его.

— Сегодня днем, — ответил Таггарт. — Она себя чувствует вполне нормально, скоро убедишься сам.

Я посмотрел на него холодным взглядом.

— Надеюсь, что это так.

Он смущенно кашлянул.

— Теперь, наверное, интересно узнать, что означала вся эта затея?

— Да, — сказал я. — Интересно. Несомненно, я хотел бы знать, почему Департамент приложил все усилия к тому, чтобы меня убили. — Я перевел взгляд на Риана. — Вплоть до того, что просил помощи у ЦРУ.

— Как я уже сказал, это была ложная операция, план которой разработали два американских ученых. — Таггарт потер свой подбородок. — Ты когда-нибудь разгадывал кроссворды в «Таймс»?

— Бог ты мой! — воскликнул я. — Конечно же нет.

Таггарт улыбнулся.

— Давай предположим, что какому-то сумасшедшему гению требуется восемь часов на то, чтобы составить такой кроссворд, затем его нужно начертить на бумаге, набрать в типографии и отпечатать в газете. Весь этот процесс отнимает у нескольких людей некоторое количество времени. Допустим, сорок человеко-часов — или целую рабочую неделю одного человека.

— Ну и что?

— Теперь перейдем к тому конечному результату, который вызовет данная операция. Предположим, что десять тысяч читателей «Таймс» направят свои мозговые усилия на то, чтобы разгадать эту глупую шараду, — и каждому на это понадобится один час. Итого получится десять тысяч часов или пять человеко-лет. Улавливаешь, в чем здесь смысл? Одна человеко-неделя труда направляет пять человеко-лет мозговых усилий в абсолютно непродуктивное русло. — Он взглянул на Риана. — Я думаю, отсюда лучше продолжить вам.

У Риана был низкий ровный голос.