Пресвитерианцы. Вторая армия - Василий Кленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем, все были рады этим месяцам тишины.
Кроме Гванука.
Спасший ему жизнь полковник Мочитомо Кикучи преисполнился дружеских чувств к адъютанту О и принялся зазывать его к себе в гости. Даже не подозревая, что этот самый адъютант каждый раз буквально умирает и воскресает при виде его жены.
«Что же ты делаешь со мной, Айдзомэ?» — стонал Гванук и прямиком от Кикучи шел к толстяку Даичи, просил дать ему новые стихи, чтобы найти, наконец, самые подходящие слова, которые могли бы выразить его чувства. О, стихи могли! Только они и могли…
Однажды он не выдержал и прочитал принцессе самое смелое пятистрочье, которое легко можно было назвать неприличным… Но ему требовалось выплеснуть накопившуюся сладостную боль. И что скрывать — накопившееся желание. Пусть услышит! Пусть обидится смертельно и велит ему убираться!
— Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки
В горах, покрытых дымкою тумана, —
Не утомится взор!
И ты, как те цветы…
И любоваться я тобою не устану!
Прочитал и смолк, весь красный от стыда и ужаса от того, что только что произнес. Айдзомэ сидела у чайного столика. Уже на первой строчке страстной танки, она подняла руки и закрыла рукавами лицо… Гванук в страхе смотрел на укрывшуюся принцессу… а потом услышал негромкое:
— Новая любовь…
Сквозь шрамы от жизни
На нежной коже
Пробиваются робко
Разноцветные крылья.
Глава 25
Наполеон хорошо знал, что здесь новый год наступает не в конце декабря, а на заре весны. Но привыкнуть к этому никак не мог. Причем, такой традиции придерживаются здесь все страны: и Чосон, и Ниппон, и Мин-Китай. Как, наверное, и многие другие. Причем, в каждой стране новый год наступает в разное время. Да что там! Даже здесь, в Ниппоне, каждый новый года наступает в разное время! В прошлом году это был почти разгар зимы, а в этом — уже на явном ее закате. Прошлый год длился очень долго, и всё дело в том, что местные народы считают месяцы строго по фазам луны. У них тут 12 месяцев (как и у всех нормальных людей) только они заметно короче нормальных — 29–30 дней. А потому каждый четыре года они добавляют не високосный день, а целый високосный месяц. Прошлый год как раз таким и был.
Беда в том, что помимо отсутствия стабильного календаря внутри года, нет здесь и нормальной календарной системы. Каждый год, подобно дикарям, ниппонцы именуют по названию двенадцати священных животных и пяти стихий. Например, сейчас наступал год Металлического Быка, а прошлый — длинный — был годом Металлической Крысы. Причем, ниппонцы в этом двойном кодировании разбирались отлично! Скажи им, например, «это случилось в год Деревянной Козы» — и они отлично поймут, сколько лет назад это было! Наполеон же понять этого не мог. Только запомнить названия на пять-шесть лет в прошлое.
Конечно, была и другая система — в высшем обществе годы отсчитывали по девизам правления императоров. С тех пор, как в Ниппоне снова воцарился Северный Двор, девизом стало слово Оэй. Эпоха Оэй! Эпоха, которая длилась целых 27 лет! Это еще неплохо — предыдущая эпоха (генерал узнавал) длилась всего четыре года! Вот и как тут считать? На короткое время — еще более-менее, но глобально — это же невозможно.
В общем, местную календарную систему Наполеон всей душой ненавидел и мечтал уничтожить, как и мудреное иероглифическое письмо. Но ни то, ни другое сделать не получалось.
«Люди многие поколения живут в этом мире, среди своих переусложненных традиций. И ничего менять не хотят, — размышлял Наполеон. — Они слишком вросли в эту жизнь, с корнями…».
В общем, в любом случае новый год Металлического Быка или 28 год Оэй наступил на исходе зимы. Здесь, на теплом, южном Тиндэе так вообще уже начиналась весна. И, после неизбежных празднеств, главнокомандующий Армии Старого Владыки и «официальный представитель» Южного Двора призвал к себе всех сюго.
Всех пятерых. Дело в том, что помимо Мотохисы Симадзу у Южного двора появился сюго провинции Тикуго. После бегства и измены Отомо, провинция Бунго была утеряна, а вот Тикуго удалось сохранить (тем более, что вокруг находились земли союзников). Среди местных даймё (после ожесточенного «аукциона» подарками) победил клан Набэсима. Он не проявил особо выдающейся щедрости, зато был очень непопулярным в родной провинции. А значит, нуждался в защите Наполеона.
Операцией по изыманию средств у князей Тикуго снова занимались Даичи Ивата и Мэй Полукровка. Южная Армия изрядно разбогатела благодаря их деятельности, а провинция Тикуго с тех пор надежно вошла в зону ее контроля.
Все наместники прибыли в кратчайший срок. Наполеон встретил их в Дадзайфу, даже оставив на несколько дней работы на верфи (чертов эрзац-фрегат не получался, хоть тресни! Он уже держался на воде, но мореходные качества у судна оставались отвратительные! От чего мастера-корабелы лишь довольно посмеивались). В первый вечер генерал устроил для сюго роскошный пир, а на следующий собрал на совет.
— Цель наша близка, — начал Наполеон торжественно. — Семь провинций Тиндэя приняли истинную власть Южного двора. Семь из девяти… Я считаю, настало время покончить с недостойными владетелями Будзена и Бунго. Соберем все силы и опрокинем в море Оучи с Отомо вместе со всеми их прихвостнями! Я клянусь, все кто пойдут за мной, все то станут верно и, главное, храбро служить мне — получат богатейшие награды! Земли наших врагов, их замки, их богатства — достанутся вам, мои верные наместники!
Сюго сдержанно поддержали решительную речь — в Ниппоне не принято ярко выражать эмоции. Но Наполеону не нужны были особые таланты для того, чтобы прочесть алчный радостный блеск в глазах его подданных.
Да, именно его. Генерал намеренно в своей речи использовал слова «мой», «мне» — пусть сюго привыкают к тому, что служат именно генералу «Ли Чжонму». Фигуру старика-императора пора задвигать на задний план. А эту феодальную вольницу — пресекать. Управление империей в Ниппоне устроено из рук вон плохо. Кто сидел в конкретной провинции — тот и был ее фактическим хозяином. И чуть только центральная власть утрачивала силу — эти мелкие хозяева,
